Бобслеист Александр Зубков - о предстоящей Олимпиаде и рисках в самом скользком виде спорта
Великолепно начал новый зимний сезон лидер нашей бобслейной сборной Александр Зубков. Под руководством
В канун Нового года корреспондент «Труда» побеседовал с одной из главных наших надежд на медали в олимпийском Сочи.
— Александр, у вас столь успешное начало сезона не вызывает сейчас ощущение тревоги или хотя бы беспокойства?
— Сезон перед 2006 годом тоже начинался для нас успешно — несколько побед на этапах Кубка мира. В результате в конце его мы завоевали серебряную медаль Олимпиады в Турине. Я считаю это успешным завершением сезона. Так что у меня только позитивные ожидания сейчас.
— У вас это самое лучшее начало сезона в карьере?
— Если не изменяет память, только нынешний главный тренер нашей сборной Пьер Людерс и еще кто-то из немцев выигрывали по три этапа Кубка мира подряд. Чтобы это кому-то удалось сделать четыре раза, я такого не припомню.
— Казалось бы, чему может научить столь опытного пилота, как вы, недавний его соперник? Тем не менее с его приходом в сборную России ваши результаты улучшились. Чем вы это объясните?
— Насчет улучшения пока можно говорить лишь о четверках. В двойках мой экипаж на первых этапах нынешнего Кубка мира завоевал
— На каком языке вы общаетесь с Пьером?
— Для него английский и немецкий — родные языки, так как его родители — выходцы из Восточной Германии. Наверное, будучи канадцем, Людерс владеет и французским. Все необходимые для бобслеиста спортивные термины я хорошо знаю на английском и немецком. Знаю также сколько-то слов общебытового значения. Так что рабочие моменты решаем на смеси английского и немецкого, и Пьер еще выучил определенное количество русских слов. Но для серьезного детального обсуждения и принятия важных решений мы приглашаем переводчика.
— Как вам показалась сочинская трасса?
— Мы очень долго ждали этого момента — когда у нас наконец появится трек мирового уровня. Так что нынешним летом мы уже отправились в Сочи и с нетерпением прошлись по желобу. На первый раз трасса кажется легкой. Но потом, изучая ее, я все четче видел картину — в каких местах и за счет чего можно ускорить прохождение. Но пока что я имею еще все-таки довольно отдаленную представление, каким образом мне придется работать на этом треке для достижения наилучшего результата.
— При постройке ваши пожелания учитывались?
- Да, даже по ходу первого этапа строительства меня приглашали. Я приезжал, внимательно осматривал все участки. И в июне этого года я приезжал, когда начали процесс заливки виражей. Так что я внимательно следил за процессом.
— А сколько заездов вам потребуется, чтобы к олимпийским стартам досконально изучить эту трассу?
— Я думаю,
— Какие-то участки сочинской трассы напоминают вам зарубежные аналоги?
— Некоторые ее элементы и даже связки похожи на определенные отрезки олимпийской трассы в Нагано, на которой я гонял еще в санях. Отдельные участки похожи на те, что были в Уистлере (на олимпийской трассе 2010 года), а еще на трассу Альтенберга.
— А вас при вашем богатом опыте трудно удивить какими-то новшествами на трассе?
— Одним из главных компонентов хорошей трассы считаю ее смотрибельность. Чтобы зрители могли видеть не только старт и финиш, но и большую часть дистанции и визуально сравнивать — как и с какими особенностями спортсмены проходят разные участки.
— На домашней Олимпиаде будет легче выступать или сложнее?
— Надеюсь, мне удастся ее изучить лучше, чем туринскую и ванкуверскую. Но, с другой стороны, ответственности сейчас будет значительно больше. В случае неудачного выступления все шишки посыплются на нас. Это мы понимаем и постараемся подготовиться к сочинской Олимпиаде и отработать ее так, чтобы потом не было стыдно.
— Вам нравится сам город Сочи?
— Я вообще не люблю жару. Но приходится учитывать пожелания своих близких, и мы летом ездим отдыхать на пляжи Турции. А насчет Сочи уж никто не спрашивал наших пожеланий — в каких местах нам соревноваться. Где есть трассы, там и приходится гонять. К тому же, на Ржаной Поляне, где расположен олимпийский бобслейный желоб, значительно прохладнее, чем на морском побережье.
— А как вас по приезде в Москву встретили нынешние морозы?
— Мне их проще переносить, чем сильную жару. В Братске минус 35 были для меня привычны. Правда, в Сибири с холодом справляюсь легче, так как воздух там сухой. Мне больше по душе зима с морозом, чем со слякотью.
— В течение новогодних праздников будете отдыхать?
— Очень много сил было затрачено на первых этапах Кубка мира. Так что в течение всех праздничных дней буду отдыхать от скорости, от боба. Но общефизическую подготовку продолжу отрабатывать старательно. Это будет штанга, тренажеры, скоростные тренировки по бегу. Потом весь мой экипаж приезжает в Парамоново, и мы будем отрабатывать стартовую фазу — эстакада для этой цели, в отличие от основной трассы, в Парамоново функционирует. А после совместной работы на эстакаде отправимся на следующие этапы Кубка мира.
— Жена с вами была на каком-то из этапов Кубка мира?
— Да, она со всей нашей семьей недавно приезжала ко мне в Винтерберг.
— К спорту у вас подключилась даже младшая дочь?
— 10-летняя Милана какое-то время занималась танцами, потом перешла на легкую атлетику. Сейчас опять вернулась в танцы. Изучает какие-то рэповские движения. Пока находится в состоянии поиска. Но я ни в коем случае не хочу ей навязывать увлечения. А сын Саша еще совсем маленький, и пока рано говорить о его спортивном будущем.
— Зато старшая дочь уже определилась с видом спорта?
— Думаю, что да. Моя старшая дочь,
— А вы не пытались отговорить ее от занятия таким рискованным видом спорта?
— Никогда этого не делаю. Не хочу, чтобы она выросла и потом говорила, что я своими категорическими запретами ей испортил все молодые годы.
— За ее выступлениями следите? Не просите ее кататься осторожнее — ехать потише, поворачивать плавно?
— Конечно, я за нее постоянно беспокоюсь. Но у нее хорошие тренеры. Если она спрашивает у меня о каких-то рабочих моментах, я с готовностью отвечаю на ее вопросы. Если Лиза будет внимательно следовать всем указаниям тренеров и других специалистов, то вероятность получить травму сведется к минимуму.
— После трагедии со Скворцовой бобслеисты вообще не стали опасливее относиться к своей работе?
— Нет. Тяжелые травмы и даже смертельные исходы случались в нашем виде спорта всегда. Просто раньше СМИ гораздо меньше писали о них. Ванкувер наглядно продемонстрировал, что скорости постоянно возрастают. Но, с другой стороны, постоянно улучшаются средства защиты спортсменов, все компоненты гонок становятся более продуманными. Я общался с бобслеистами, которые выступали задолго до меня — еще в 1970–80-х годах. После их рассказов у меня создалось впечатление: тогда наш вид спорта был более опасным, чем сейчас. Но есть и сейчас некоторые спортсмены, которые побаиваются каких-то конкретных трасс и даже стараются туда не ездить на соревнования.
— Со Скворцовой сейчас общаетесь, хотя бы по телефону?
— Во время ее пребывания в сборной мы с ней не успели познакомиться. Она ведь, перейдя из легкой атлетики, недолго в бобслее тренировалась, а юниорская сборная работала отдельно от первой национальной. Мы со Скворцовой из разных поколений. Но Ира недавно приезжала к нам на тренировки и соревнования, смотрела гонки. Насколько я знаю, российская федерация бобслея ее всячески поддерживает.
— Дома о спорте говорите много?
— Продолжать постоянно обсуждать рабочие моменты дома было бы слишком утомительно. Стараемся этого избегать. Но не всегда получается.
— Как долог век бобслеиста?
— Мне с каждым годом все сложнее и дольше дается восстановление от объемных и интенсивных тренировочных нагрузок. Буду работать до тех пор, пока позволит здоровье. До Сочи постараюсь не просто дотянуть, но и выйти на олимпийские старты на самом высоком уровне. А дальше — посмотрим.
— Какова вероятность восстановления сотрудничества с Воеводой?
— Я эту тему даже обсуждать не хочу (Как сказали «Труду» в федерации бобслея, скоро предстоит тестирование разгоняющих. Возможно, Алексей Воевода примет там участие, и если покажет высокие результаты, может попасть в экипажи Касьянова или Абрамовича).
— Насколько плотно поддерживаете контакт с изготовителями ваших бобов?
— Механик австрийской фирмы «Валльнер» постоянно ездит с нами не только по всем этапам Кубка мира, но и по тренировочным стартам. Внимательно смотрит, как себя ведет машина. При необходимости выполняет ремонт или наладку каких-то узлов. Мою четверку механик довел уже до такого состояния, что даже при каких-то ошибках пилота высокая скорость сохраняется. А моя новая двойка сейчас только находится в стадии отработки.
— А двойка и четверка у вас от разного изготовителя?
— До сей поры я гонял на немецкой двойке. Но сейчас фирма Валльнера мне поставила и двойку. Первые три этапа я прошел на старой — немецкой, потом пересел на австрийскую, и заключительный этап опять прошел на немецкой.
— Есть ли шанс изготовить хороший боб в России?
— Нашу единственную золотую олимпийскую медаль выиграли латыш Янис Кипурс и уроженец Украины, а ныне москвич Владимир Козлов. Боб для них изготовили в Риге, но с участием и с помощью российских специалистов. И сейчас у нас много грамотных и талантливых людей. Российский боб — это дело времени и финансовых вложений.
— Проживая в Подмосковье, как часто ездите к себе на родину?
— Мои и Татьянины родители по-прежнему проживают в Братске. Но я там уже давно не был — чаще родня приезжает к нам в Дмитров. Нынешним летом по приглашению правительства я был в Иркутске. С заместителем губернатора обсуждали различные вопросы, связанные со спортом. А до Братска я даже не успел доехать. Но я продолжаю представлять сборную Иркутской области.
— Татьяна говорит, что из вас получился бы идеальный политик...
— Но она постоянно была недовольна тем, что я на посту министра спорта Иркутской области слишком глубоко погружался в работу, оставляя мало времени на семью.
— А какие-то отрицательные стороны этой работы вы можете отметить?
— Только то, что слишком мало на этой должности поработал. Но для меня было радостно возвращение в большой спорт.
— За четыре года между Ванкувером и Сочи появились новые сильные экипажи?
— Да, и это очень хорошо. Это дополнительно меня стимулирует. Чем сложнее гонка, тем она интереснее. Я люблю, когда у участников плотные результаты — интрига повышается. Начинают играть нервы не только у пилотов, но и у разгоняющих.
— Не глядя на секундомер, вы чувствуете свое время относительно главных конкурентов?
— В первом заезде — нет, а во втором очень четко ощущаю. Когда машина на полной скорости только начинает проваливаться в лед, я уже начинаю чувствовать, что сейчас будет потеря долей секунды. И при каждом неудачном повороте в голове уже «счетчик высвечивается», какие доли секунды здесь я потерял и на каком участке трассы эти потери еще можно будет отыграть. И тогда приходится быстро принимать решение: или рисковать, или же спокойно пройти оставшийся кусок трассы и остаться «середнячком» протокола соревнований.
— С кем из иностранных гонщиков у вас сложились товарищеские отношения?
— Сближению в какой-то степени мешал языковый барьер. В наибольшей мере с Андреа Ланге — с ним разговаривали на смеси английского, немецкого и даже русского языков. Сейчас он уже работает комментатором на телевидении — Первый спортивный канал Германии. Приезжает на этапы, мы с ним общаемся.
— Вас к себе в комментаторскую кабину он не приводил?
— Нет. Но на этапах Кубка мира накануне стартов или между ними иногда подходил ко мне, спрашивал о моем самочувствии, о моих прогнозах, мои оценки действий других пилотов. Беседовали мы очень серьезно, ответственно, даже с переводом некоторых фраз кто-либо нам помогал. Видимо, Андре потом в своих репортажах говорил о моих высказываниях.
— Обычно жизнь профессионального спортсмена это спортивная арена, аэропорт, гостиница. В последнее время бывали у вас приятные исключения?
— Нет. Очень напряженный график. И если после воскресного старта мои разгоняющие еще могут отдохнуть, отоспаться, то мне еще с механиком или даже без него приходится заниматься бобом. Что-то посмотреть, кроме названного вами набора, мне удается только в период отпуска, куда я всегда езжу с семьей.
— А семья к вам на сборы приезжает?
— Стараюсь, чтобы мои родные были со мной во время подготовки к сезону. Мне спокойнее работается.
— Самый необычный Новый год каким у вас был?
— Ни разу этот праздник не был у меня необычным. Всегда справляю дома, всегда с семьей. Это для меня святое.
— Есть шанс необычно встретить Новый год сейчас? Например, в компании с офицерами ВАДА?
— Мне не хотелось. Если так уж им захочется им взять у меня пробы, пусть придут утром 31 декабря или 2 января. На каждом этапе мы сдаем допинг-контроль, иногда даже по два раза. Бывают и внеурочные проверки. Ко мне, случалось, приезжали в Дмитров допинг-офицеры. Но я ведь подписывал все документы о моей готовности сотрудничать с ВАДА. Так что я спокойно и с уважением отношусь к их работе.