Клеть кабины лязгнула металлическими засовами, понеслась вниз, отсчитывая в полумраке метры, и шлепнулась о твердь. Чуть подпрыгнула, остановилась. Тут же гулкая сирена дала знак на поверхность: бригада маркшейдеров в забое, можно отворять засовы. И вот она - горная выработка. Так говорит моя попутчица, маркшейдер горного цеха ОАО "АПАТИТ" Нина Дунаева. Признаться, к профессиональной терминологии привыкнуть сразу сложно. Потому все время норовишь эту самую "выработку" назвать тоннелем. Свет горняцкой лампы выхватывает груды развороченной земли, запах которой здесь особенный - острый, не такой, как там, наверху. Машинальным жестом туриста подбираю один из поблескивающих под ногами камешков-осколков: на память. Он черно-бурый, с пятнышками красного цвета.
- Это капли лопарской крови, - говорит Дунаева. - Домой такие "сувениры" лучше не брать.
Мы идем по шпалам, нарушая правила техники безопасности. Но это сейчас, когда смена закончилась и вагонетки, вывозящие пустую породу, замерли в глубине забоя. Неожиданно дорога упирается в тупик.
- Бригада маркшейдеров занимается строительством горных выработок, а руду горняки здесь получат только лет через 12. Такова специфика работы: она не терпит суеты. В год мы проходим чуть более полукилометра горизонта. Недавно ради любопытства подсчитала, что за 23 года работы в горе у меня набралось всего 18 километров.
Нина Николаевна скромничает, забыв, скольких нервов стоили эти километры выработки: работа маркшейдера сопряжена со стрессовыми ситуациями, поскольку неизвестно, как поведет себя гора, в которую вгрызаются техника и люди.
- Когда спускаешься под землю, думаешь: ну неужели мне другой работы не нашлось! А домой придешь, в голове мысли только о бетоне и железках. Как на 30-метровой высоте закрепить бетонные стены с бессчетным количеством закладных частей, металлоконструкций, чтобы они держались? Как с учетом горной породы перенести проект на натуру? Этих "как" набегают тысячи. Не дай Бог ошибиться в бетонной клади с ее "начинкой", поставить не там: переделать нельзя - только взрывать и строить заново. Но вот, когда строительство сдано и мы горняков "подвели" к руде, и она пошла на-гора, тут уж все забывается. Но гора не дает передышки. Надо постоянно наблюдать за возможной деформацией сооружений, ремонтировать технику, строить камеры для ее ремонта: всего не перечислить. К тому же характер у меня неугомонный. Мне мало выбеленных, ярко освещенных стен и потолков выработки, чистых клетей подъемника, комнат отдыха. Конечно, под землей горшочков с цветами не поставишь, хотя у нас когда-то в заброшенных забоях выращивали тюльпаны. Представляете, к 8 Марта у нас были свои цветы! Но дело не в этих цветах, которые тоже не лишние в наших условиях. Меня выводит из себя, что профессиональный язык заменяется жаргонным. Будь я главным инженером предприятия - ввела бы горную профессиональную терминологию, запретив бытовую тарабарщину.
- Насколько мужчины терпимы к женщине-маркшейдеру да еще и воспитателю?
- А куда им деваться? Знают, что в работе я принципиальная, терпеть не могу мужское верхоглядство: мол, женщина-маркшейдер, что она может? Доказываю, что могу не только сама работать, но мужчин-коллег чему-то научить.
- Работа шахтостроителя сопряжена не только с трудностями, но и попросту опасна. Мы часто слышим о взрывах, завалах, других экстремальных случаях в шахтах. Вам случалось попадать в подобные ситуации?
- Взрывы, завалы случаются чаще на угольных шахтах, а у нас - руда. Мне вспомнился сейчас участок Расвумчоррского рудника, что под знаменитым плато Расвумчорр: его прославил Юрий Визбор. Так вот - здесь скрывалось месторождение. Сверху карьера, в центре, были пройдены вертикальные стволы. Внизу под горой проходит тоннель, прокладка которого нам запомнилась надолго. Работа шла на двух горизонтах при высоком горном давлении, в окисленной, обводненной зоне. И вот та руда, которая с центрального рудника, с карьера, грузится в эти стволы, могла осесть, обрушиться. Собственно, порода и падала, грозя засыпать выработку. А я должна была туда спускаться ежедневно. Что говорить, конечно, было опасно. Но это - моя работа...
- А как вы ее выбрали?
- Случайно. Вообще в моей жизни так много случайностей! Случайно выбрала профессию, случайно вышла замуж... Я всегда мечтала стать строителем: представляла себя в светлом, уютном конструкторском отделе. С этими мыслями и приехала в Москву поступать в МИСИ. А родители подружки, у которых я поселилась, были горняками. И вот сижу я на кухне, в справочнике разыскиваю адрес строительного института, а отец подруги говорит: "Люди уже на подготовительных курсах учатся, а ты тут носом по справочнику водишь! Давай сдавай документы в Горный институт, благо он тут рядом, на нашей улице. Адрес не надо искать". Когда мы с ним пришли в приемную комиссию, а там объявление о приеме на маркшейдерское отделение. Я спрашиваю у него: "А что это такое?" В ответ: "Тебе какая разница? Иди, и все: классная специальность". Так оно и оказалось: сейчас не могу представить себя без этой горы. Но на первых порах, когда попала на выработку, наревелась будь здоров. Меня поставили сменным маркшейдером, что физически тяжело даже мужчине. Есть такие вещи, такие профессии, которые нам до конца не осилить в силу своей биологии. А с другой стороны, представляете, пять месяцев беременности, а я хожу по горизонту и чувствую себя лучше, чем на поверхности. Вот и пойми женщин.
- Вы сказали, что замуж вышли "случайно"?
- Ну да, за своего соседа. Как-то вечером приходит он к нам и прямо с порога: "Знаешь, я только что в загсе был, там до 7 часов принимают заявления. Может, пойдем?" Я в шутку согласилась. В этом году отметим серебряную свадьбу.
- Как муж относится к тому, что вы занимаетесь неженской работой?
- Он у меня строитель. Как-то спустился со мной на горизонт, посмотреть, чем это жена под землей занимается. Я вожу его, показываю разные выработки, а они похожи друг на друга, как близняшки. Да к тому же там только взрывники прошли: пыль, глыбы породы столбом стоят, темно. Он с тех пор подначивает меня, говоря, что я занимаюсь "темными делами", а это самое что ни есть "женское занятие". А если серьезно, то он уважительно относится к моей работе. Но временами, когда возвращаюсь с горы без сил, нет-нет и даст понять: дело женщины - сидеть дома, "быть при кастрюлях", встречать мужа и детей в уютном, ухоженном доме. Да и самой быть "в форме". Стараюсь подыгрывать: чтобы к его приходу и стол был накрыт, и с кухни доносились аппетитные запахи.
Позже, когда мы приехали к Нине Николаевне домой, я убедилась не только в ее кулинарных, но и дизайнерских способностях.
- Очень люблю декоративные тарелки и использую их в дизайне интерьера: получается достаточно нетрадиционное оформление стен. Вообще у меня слабость к красивому фарфору: хорошая посуда способна отвлечь от тревожных мыслей, снять стресс, как и старые песни. Кстати, эта любовь у меня от родителей. Они из репрессированных. Хорошо помню, как у нас собирались их друзья и пели песни военных, послевоенных лет И сейчас, когда приходят гости, непременно вспоминаем песни 40-50-х годов. Заводила - я, хотя слуха нет, но пою.
- У вас двое сыновей. Не хотелось, чтобы кто-то из них пошел по вашим стопам?
- Старший, Александр, уже сделал свой выбор: он - будущий врач, и эта профессия по его складу характера, мировоззрению. А Никита - это моя копия: из него получился бы хороший инженер. Но право выбора - за ним: в этом году получит аттестат зрелости и пусть решает сам, куда идти учиться. Очень хочется, чтобы он заменил меня, когда придет мое время уйти с горы.
- Когда это может случиться?
- С горой разлучит только рождение внука...