АРЕСТ
25 августа 1938 года по улице Воровского в Москве шел худощавый, невысокого роста человек средних лет. В полусотне метров за ним медленно двигался кофейного цвета легковой ЗИС, в котором, кроме водителя, находились двое в штатском. Один из них, держа в руках фотографию, на которой был изображен этот прохожий, но только в форме бригвоенюриста, уверенно сказал:
- Это он, Войтеко.
- Торопится в прокуратуру к Вышинскому, поплакаться, - откликнулся второй. - Придется брать здесь.
Павел Станиславович Войтеко, военный прокурор Черноморского флота, находящийся в очередном отпуске, как значилось в документах, лежащих у него в кармане, и в самом деле намеревался добиться аудиенции у Генерального прокурора СССР Вышинского.
В последние месяцы Павел Станиславович чувствовал, что вокруг него начали плести свои сети "органы". Он понимал, в чем тут дело. Как военный прокурор Черноморского флота, призванный отстаивать социалистическую законность и старающийся честно исполнять свой долг, он стал неугоден особому отделу флота и начальнику УГБ Крымской АССР Павлову. Павел Станиславович отправился в Москву, чтобы лично доложить Вышинскому об обстановке на флоте.
ПРОТИВОСТОЯНИЕ
Из докладных записок Войтеко Главному военному прокурору:
"При попытке ознакомиться с материалами дел по 58-й статье, следствие по которым ведется уже более полугода, я встретился со следующими препятствиями. Начальник УГБ Крыма товарищ Павлов заявил, что прокурор, в том числе и военный, имеет право знакомиться с материалами следствия только по делам, идущим на рассмотрение "троек" при областных управлениях НКВД об уголовных рецидивистах. Одновременно тов. Павлов высказал пожелание, чтобы прокуроры не посещали внутренние тюрьмы Крыма и не разводили, как он выразился, среди арестованных демократизм".
"...При производстве следствия следователями Кадиковым, Телеванем и Дрыгало (в меньшей степени) по отношению к арестованному А.А. Успенскому (офицер Черноморского флота, которому было предъявлено трафаретное обвинение в заговорщической деятельности. Реабилитирован посмертно в 1956 году. - Авт.) применялись угрозы расстрела без суда и следствия, пытки в форме усаживание на табурет с растресканным посередине сиденьем, в которое защемлялись ягодицы. Все это и угрозы арестовать семью поставили перед ним дилемму: или умереть на следствии без возможности реабилитации, или пойти на все требования следствия с тем, чтобы на суде вскрыть истинное положение дел. Прошу принять меры".
...Как видим, Войтеко не проходил мимо нарушений законности в следственной практике. Более того, благодаря ему, было выведено из под удара НКВД немало безвинных людей. Вот только несколько примеров.
В первых числах сентября 1936 года в особом отделе ЧФ "стало известно", что одногодичник краснофлотец М. Богдан на политзанятиях, проводя беседу с краснофлотцами, якобы допускал утверждения, не согласующиеся с официальным мнением о коллективизации и военном строительстве в стране.
Богдан был арестован. Прокуратура ЧФ не утвердила обвинительного заключения, по которому Богдану грозил расстрел.
В другой раз особый отдел ЧФ пытался подвести под статью молодого лейтенанта И.Байрачного.
В сентябре 1936 года Байрачный вышел на шхуне "Дельфин" для выполнения задания. Разыгрался сильный шторм. Шхуну понесло на камни. Байрачный предложил для спасения судна выброситься на мель. В обвинительном заключении особого отдела ЧФ сказано: "Пользуясь близостью румынских берегов, Байрачный с целью осуществления своих изменческих замыслов и, воспользовавшись большим штормом, пытался разложить команду шхуны и убедить ее в необходимости сдачи румынским властям..."
В мае 1937 года Войтеко, изучив это дело, постановил: уголовное дело Байрачного за недоказанностью прекратить.
ФАЛЬСИФИКАЦИЯ
Конечно, такая принципиальность в отстаивании закона "органам" не нравилась. От Войтеко решили избавиться. Но даже во времена беззаконий обвинить прокурора было не так-то просто. Начался кропотливый набор компромата, который вылился в дело на несколько сот страниц. Одним из первых в дело лег вот этот "документ".
Письмо наркому обороны Ворошилову от командира запаса РККА, члена ВКП(б) с 1932 г. И. Яковлева:
"Дорогой нарком обороны, наш родной железный нарком товарищ Ворошилов!
Верный вашим заветам, я продолжаю бороться с врагами народа. И это письмо продиктовано такой борьбой.
Я знаю некого Яценко, который был несколько лет назад осужден, и вот я его недавно увидел в семье военного прокурора ЧФ. Оказывается, Александр Яценко - брат жены прокурора. Нужно бы распутать этот клубок врагов народа, ибо нити тянутся очень далеко.
Сейчас я нахожусь без работы и вынужден продать кое-что из одежи, чтобы раскрыть еще больший букет врагов народа. Хочу вас просить, чтобы вы дали мне право как командиру запаса опять служить в нашей доблестной Красной Армии. Я желаю и хочу всю жизнь прослужить вам, наш дорогой и железный нарком Ворошилов".
В деле есть и более "серьезные" показания, например, заместителя начальника особого отдела капитана госбезопасности Исакова: "Под давлением Войтеко среди работников особого отдела ЧФ культивировалось бесхребетно-либеральное отношение к арестованным, категорически было запрещено допрашивать после 12 часов ночи. Вместо выработки у следователей упорства, напористости на допросах насаждалось елейно-добродушное, беззубое отношение к арестованному. Как следствие - продолжительность допросов колебалась в максимальных пределах три-четыре часа, следователь не столь упорно добивался признания, так как думал над тем, как бы чем-нибудь не обидеть арестованного. В том же направлении строился и тюремный режим. Совершенно естественно, мы не могли мириться с таким положением вещей..."
И вот, когда дело заполнили аналогичными "фактами", Генеральному прокурору СССР Вышинскому была направлена справка с их изложением и просьбой санкционировать арест.
На обращение "органов" Вышинский ответа не дал. Однако беззаконие уже настолько вошло в норму, что Ежов подписал ордер на арест Войтеко, не дождавшись санкции Генпрокурора.
Следствие проходило также без соблюдения элементарных юридических норм. На первых же допросах Войтеко подвергся пыткам и мощному психологическому нажиму. Однако не сломался. Тем не менее Военная коллегия Верховного Суда СССР постановила: "Войтеко Павла Станиславовича лишить военного звания бригвоенюрист и подвергнуть лишению свободы в ИТЛ сроком на 15 лет с поражением в политических правах на пять лет и с конфискацией имущества, лично ему принадлежащего".
Сегодня Войтеко, конечно, реабилитирован. Главная военная прокуратура пытается выяснить дальнейшую судьбу мужественного прокурора и его семьи. Но пока известно немногое.
У Павла Станиславовича была жена Дора Ивановна. В 1940 году она осуждена как "жена врага народа". Следы Доры Ивановны затерялись в ГУЛАГе. Относительно Павла Станиславовича пока выяснилось только то, что вскоре после суда он был этапирован в Норильлаг.
Там и сгинул.