- Район наш вообще исторический, - заметил Владимир Алексеевич. - Например, в одном из хуторов, в Казачьем Хомутце, жил Борис Думенко: с его именем связано рождение Первой Конной армии. А у центральной усадьбы хозяйства урядник Крысин расстрелял революционного матроса Евдокима Огнева - комендора крейсера "Аврора", который в октябре 1917 года дал залп по Зимнему дворцу. Кстати, Крысины до сих пор живут в нашем районе, и космонавт Джанибеков доводится им родственником... Не удивляйтесь также, если орденоносный механизатор станет материться по-испански, а колхозная пенсионерка вздохнет, вспоминая кущи Рио-Негро.
- Неужели "испанская волость" на хуторе есть? И как вообще все это связано с пассажирами "Титаника"?
- Все началось еще в 30-е годы ХIХ столетия, когда крестьянин Перфил Катасонов объявил себя ни больше ни меньше, как Иисусом Христом, и стал собирать общины - хозяйственные коммуны. Видимо, обладал он особым даром убеждения, потому что "христоверие" захватило селения Дона, Кубани, Ставрополья. Но вскоре глава общины попал на каторгу: ходили слухи, что Катасонов то ли не поделился с кем-то деньгами, которые огромными потоками стекались в кассу общины, то ли просто "пострадал за веру". Так или иначе, но новым "Христом" община выбрала Павла Лубкова. После революционных выступлений 1905 года, когда глава общины понял, что это только первые раскаты грозы и империю ожидают более кровавые события, он решает коммуну перевезти в Канаду или в Уругвай. Среди тех "разведчиков", которые отправились вместе с Лубковым договариваться с тамошними правительствами о поселении, был муж моей бабушки Дарьи Евфановны - Петр Мишин с сыновьями Геннадием и Николаем. Но канадское правительство, сославшись на то, что русских и без новых поселенцев достаточно, отказало им во въезде. А вот уругвайцы были заинтересованы в развитии земледелия, поскольку Уругвай - исторически скотоводческая страна. Лубков, пообещав наладить культурное земледелие, сравнительно легко получил в департаменте Рио-Негро наделы для колонистов. Так началась массовая миграция из России членов общины. Жизнь на чужбине налаживалась, когда вдруг пришло известие о гибели "Титаника". На его борту плыли, чтобы соединиться с семьями, Евгений Драпкин, Геннадий Слоковский, Михаил Марков, Филимон Мелкевук, Петр Найденов, Михаил Денков, Дмитрий Маринко, Константин Иванов, Иван Минев, Назар Минков, Дмитрий Нанков, Александр Радев, Иван Станев, Тимофей Краев, Николай Малинов, Матвей Зотов, Евгений Перкин, Василий Плотошарский. В том числе и Иван, третий сын Мишиных. Все они, добравшись до Франции, взяли билет на "Титаник"...
- Мне известны фамилии и других россиян. Это, например, семья Кантор: Ешуа из Витебска и его жена, москвичка Мириам, которой удалось спастись. Судьба была милостива и к одесситке Анне Высоцкой, а муж ее погиб. Спаслась и спустя год после трагедии вышла замуж в Америке Жанна Драпкина...
- Признаться, я о них слышу впервые. Хотя всегда был уверен, что мой список - далеко не полный. Странно, что о путешествовавших на "Титанике" россиянах вообще до сих пор умалчивалось. Ведь не секрет, что в начале века из России в Европу и дальше, за океан, уезжали многие подданные империи. Так что надо продолжить их поиск.
- А как складывалась жизнь тех, кому удалось добраться до Уругвая?
- Русский человек - натура сентиментальная, ему нельзя покидать родину. Об этом говорила, прощаясь с мужем, с земляками, моя бабушка, которая не захотела вместе с ними отправляться за тридевять земель. Вот дословно ее слова, которые передаются у нас в родне от поколения к поколению: "Когда мы убедимся, что в отечестве нам жить больше нельзя, что родина наша - не мать, а мачеха, - только тогда можно будет решиться покинуть Россию. На чужбине тоска с нами будет неразлучна". Так оно и было. Колонисты ловили каждую весточку о родине. После Октябрьской революции в общину зачастили уругвайские социалисты, агитируя за самостоятельное ведение хозяйства, борьбу против "эксплуататора дона Лубкова". В общине начались, что называется, разброд и шатания. Тех, кто действительно хотел "справедливости", прозвали максималистами. Именно они и создали первую в Сан-Ховьере коммунистическую ячейку.
Значимые события, происходившие в России, не оставались вне внимания переселенцев. Вот лишь некоторые факты. К примеру, на годовщину смерти Ленина - 21 января 1933 года - коммунисты провели конференцию мирных землевладельцев Сан-Ховьеро... Сразу после начала Великой Отечественной войны стали создаваться комитеты помощи СССР. Думаю, в некоторой степени настрой "русских уругвайцев", их связь с родиной способствовали тому, что в 1944 году между СССР и Уругваем были установлены дипломатические отношения. Причем в укреплении связей между нашими странами активную роль играл культурно-просветительский центр, который объединил всех выходцев из России. Спорили, как назвать центр. После дебатов с украинцами, которые предлагали дать центру имя Ивана Франко или Тараса Шевченко, сошлись все-таки на Максиме Горьком. Кстати, все металлические украшения на Доме Максима Горького выковал мой родственник Николай Мишин.
- Наверное, Советский Союз тоже не оставлял без внимания своих соотечественников за рубежом?
- Более тесные, в основном культурные связи с ними стали налаживаться в 60-е годы. Незабываемое впечатление на поселенцев произвела встреча с Робертом Рождественским, приехавшим в Сан-Ховьеро. Да и сам поэт, видимо, был взволнован, написав после такие строки в путевых заметках: "В центре поселка колонистов - клуб имени пролетарского писателя Максима Горького. Они давно называют друг друга "донами": дон Иван, дон Семен... Путают русские и испанские слова, не замечая этого. Запросто употребляют фразы вроде: "Дон Спиридон трабахает на кампе", то есть работает в поле. Руки у этих "донов" темные, тяжеленные. С тоской расспрашивают о России. Женщины, утирая набежавшие слезы, готовят борщ и варенички..."
- Понятно, что ностальгические настроения "стимулировали" желание вернуться на историческую родину. Но, как говорится, не в таких же масштабах... Может, были еще какие-то конкретные поводы к массовой репатриации?
- Безусловно, сказалась извечно русская тоска по родине, и ее в своих интересах умело использовал Лубков. Дело в том, что открылась его махинация во время выборов. Он помог прийти к власти одной из политических партий Уругвая, использовав голоса "мертвых душ". Ему грозила тюрьма. Поэтому, вспомнив о былой дружбе с Бонч-Бруевичем, он "записался" в большевики и обратился в середине 20-х в советское правительство с просьбой о возвращении. Кстати, сохранилась не только большая переписка "коммунистического академика", но и его статьи в газете "Правда", в которых Бонч-Бруевич поддерживал участие репатриантов в хозяйственной жизни СССР. В результате в 1926 году вместе с Лубковым на родину вернулись более 700 "русских уругвайцев". Они привезли с собой автомашины, тракторы, плуги, сеялки, молотилки, косилки, жатки-лобогрейки... Словом, такой сельхозинвентарь, который простому советскому крестьянину и не снился. Но главный их багаж был в умении по-современному возделывать землю. Поселившись на Маныче, они образовали коммуну на паевых началах. При вступлении каждый вносил пай в 500 рублей или покупал конематку для общества и получал надел - сорок гектаров земли. Первого коня-производителя купили в 1928 году, а уже в 1935-м на колхозных землях ходило несколько косяков молодых кобыл. Так что становление конной части, а затем и конной армии началось именно с возвращением переселенцев из Южной Америки в СССР. Выращиваемая ими порода называлась буденновской, она происходила от чистокровных донских лошадей.
- Как встретили "уругвайцев" коренные жители Маныча?
- Скажем так: они были озадачены. Дело в том, что переселенцы считали себя союзниками советской власти и утверждали, что первым коммунистом был Иисус Христос. А вот партийцы переживали: вроде бы у этих "уругвайцев" социалистическая форма жизни, но фактически социализм там и не ночевал. Земля и труд у них общие, а хлеб распределяется не по нашему принципу. Сплошная уравниловка: 20 пудов на рот, и - никаких гвоздей! Получается, что кто не работает, тоже ест. Должна же быть у них хоть какая-то классовая борьба. Поэтому на одной из сходок сельские партийцы решили: пора переводить эту коммуну - "пародию на социализм" - на колхозные рельсы, предварительно создав там партячейку. И тут Лубков понял, какого дурака он свалял, вернувшись в СССР. Но было поздно: в 1933 году он был арестован, а в 37-м расстрелян.
- Но ведь история "русских уругвайцев", переселения потомков пассажиров "Титаника" на родину на этом не закончилась?
- Конечно. Оставшиеся в живых хуторяне до сих пор вспоминают, как председатель колхоза "Красный Октябрь" ездил в Сан-Ховьеро и заманивал их в СССР, обещая зажиточную жизнь на социалистической родине. Последняя волна репатриации относится к 1958 году. Тогда, к примеру, вернулся и ныне живущий в "Красном Октябре" Андрей Костенко. Работал механизатором, слесарем в колхозе. Кстати, в компартию он вступил в Сан-Ховьеро...
...Увы, со временем многое стерлось из памяти "русских уругвайцев", потомков тех, кто плыл на "Титанике" за "синей птицей". Но нет-нет да и вспомнят оставшиеся в живых старики реку Уругвай, свой утопающий в цветении садов поселок. Как давно это было. Как далеко, казалось бы, это осталось, если бы не сообщение, всполошившее хуторян. Оказывается, американская корпорация "Титаник Девелопмент" и швейцарская компания "Джи унд Виртшафтсбератун унд Треуханд" планируют построить точную копию легендарного корабля, чтобы отправить его в плавание по тому самому маршруту из Европы в Америку. Вот и размечтались некоторые сегодняшние хуторяне попасть на "Титаник-2". "Да только откуда взять деньжат?..."