Юрий Беликов
"Приют" наш обретает международное значение. "Ты откуда, брат?" - спрашивает
Юрий Беликов
"Приют" наш обретает международное значение. "Ты откуда, брат?" - спрашивает прибывшего уже определившийся здесь на постой Георгий Степанченко. "Брат, я - оттуда!", - отвечает ему Михаил Этельзон. "А я, брат, отсюда", - поясняет Степанченко. И восклицает: "Брат мой, зачем я с тобой разминулся!" - "Ничего, брат, - утешает Этельзон, - Россия тоже была Америкой, и Ржев - это бывший Нью-Йорк, а Нью-Йорк - это будущий Ржев..." Живущий в Нью-Йорке Этельзон, как и живущий во Ржеве Степанченко, в равной степени могут отнести к себе слова: "Ты уже дома, брат? Я уже дома".
Пути поэтов неисповедимы. Но исповедаться поэту вернее перед поэтом - поэт поэту лучший духовник. А любая Родина для поэта - волчица, от которой можно спастись, только "взяв ее за язык". Так когда-то брали Россию "за язык" Пушкин, Клюев и Бродский. "Так же нас за язык держала /и тащила, немых, держава /в нескончаемую тайгу...". А это уже - Этельзон. И Степанченко слышит: "И мрак во мраке рассмеялся - да так, как будто волк завыл..."
ГЕОРГИЙ СТЕПАНЧЕНКО
РЖЕВ
Брат мой, ты умер - а я еще жив.
Брат мой, зачем я с тобой разминулся!
Сердце выводит какой-то мотив.
Пес, мне навстречу бредя, улыбнулся.
Умная псина, зачем я живой?
Ты не ответишь. Никто не ответит.
Только запляшут вдруг над головой
Ветки и ветер. Деревья и ветер.
Бог нам Отец, а Поэзия - мать.
Это родство не для поз и концертов.
Сколько еще мне до дома шагать -
Пять или все еще шесть километров?
С горки да в горку, да в горку опять!
С горки бегом, в горку шаг убавляешь.
Ты уже, брат, научился летать -
Вот почему ты меня оставляешь.
Но ничего, ничего, ничего!
С горки да в горку, эх, с горки да в горку!
Кто там навстречу? Да нет, никого...
Сладко ль, брат, сладко ль?
Нет, горько, брат, горько!
Пляшут деревья, бушует буран.
Вихри взвиваются над косогором.
Но - я дойду. Я упрямый. Я пьян.
Но не настолько, чтоб лечь под забором.
Вот оно - поле, и вот он - ручей,
Скрытый под панцирем, спящий под шубой.
Мостик расшатанный, трактор ничей,
Радостных ангелов звонкие трубы.
Вот и овин, вот и запах жилья,
Вот и ветла, что от века знакома, -
Здравствуй, родная деревня моя!
Ты уже дома, брат? Я уже дома.
ПРОЩАНИЕ СО ЗВЕЗДОЙ
Прощай, высокая звезда!
Прощай, полнощное светило!
Стучат по рельсам поезда:
"Постыло все, - стучат, - постыло!"
Постыл бесплодный тяжкий труд;
Постыла нищая природа;
И этот гул, и этот гуд
Давно не нужного завода;
Постыла вечная тоска,
И поезда, и полустанки,
И ломовая боль виска
От вечно длящейся гулянки.
Но сколько слов ни повторяй,
Но сколько ни кружись по кругу -
Где этот край, где этот рай?
Скажи мне, Господи, как другу!
Где этот край, где этот рай,
Где снова обретутся силы;
Где этот караван-сарай:
Он пред - иль, может, за могилой?
Молчит Господь, молчит звезда,
И даже поезд вдаль умчался...
И так - везде. И так - всегда.
И мрак во мраке рассмеялся -
Да так, как будто волк завыл,
Или гиена расходилась!
Но кто-то палец приложил
К устам... И небо осветилось.
Есть раб? Но значит, есть и Царь.
Разлука есть? Но есть и встреча.
Иди домой. Пиши, как встарь.
И - что-нибудь накинь на плечи.
МИХАИЛ ЭТЕЛЬЗОН
НЬЮ-ЙОРК
ТЫ УЕДЕШЬ ДОМОЙ - В РОССИЮ
В. Карбаинову
Ты уедешь в свою Россию,
что когда-то была моей.
Пленки в камере, море снимков...
Покажи их жене и сыну:
небоскребную, магазинную -
Вавилонию наших дней.
Что ты понял в пятнадцать суток,
если я за пятнадцать лет
не уверен, что понял сути
двух веков, миллионов судеб,
осужденных ее и судей,
ставших прахом, идущих вслед.
Ellis Island... Ты был задумчив...
Это странники разных стран -
кто от Гитлера, кто от Дуче -
веря в Бога, свободу, случай,
веря - там будет детям лучше,
уплывали за океан.
Ты подавлен Нью-Йорка высью...
Это беженцы всей земли -
от погромов, печей и виселиц -
через голод и годы выжили
и построили здесь немыслимое -
до небес себя возвели.
Позабыты у вас материи:
материк, эмигрантский хлеб...
А Россия была Америкой:
неуверенной и затерянной,
необузданной и немереной -
Эмигранией прошлых лет.
Ты поведай о старом друге:
политехник, мол, - полиглот,
и напой под гитары звуки
про студенчества смех и ругань -
жизнь припевом пойдет по кругу,
сын услышит и подпоет.
Ты приедешь к ним ошарашен,
прочитаешь о нас стишок,
и про дочек моих расскажешь:
настоящих америкашек,
не умеющих "read in Russian" -
не читающих этих строк.
НОЧЬ С ВОЛЧИЦЕЙ
М. Каландарову
От Байкала к Амуру трасса,
и задание на двоих...
Если не был в тайге ни разу,
для тебя это просто фраза,
в лучшем случае - этот стих.
Двое суток в кабине... Пропасть...
Вверх тормашками вездеход...
Кость разбита, но живы оба...
до поселка дойти попробуй -
искалеченный Витя ждет.
Ночь, дорога, пурга и ели -
нескончаемая тайга...
воют волки - давно не ели,
точки жадные загорелись,
наблюдая издалека.
Треск - прыжок и волчица взмыла!
Метят в горло зрачки и пасть,
дыбом шерсть и загривок в мыле...
Встретить левой - тебя учили -
прямо в глотку ее попасть.
Вместе рухнуть, на льду корячась,
как на ринге, - пощады нет,
под когтями остаться зрячим,
ухватить за язык горячий,
и волочь ее на спине.
Бесконечно далек поселок -
баня, водка, еда, уют...
Но навстречу огни меж елок,
все, волчица, твой век не долог:
я - спасусь, но тебя - убьют.
Застонала и задрожала...
Отпускаю, пока могу...
Так же нас за язык держала
и тащила, немых, держава
в нескончаемую тайгу...
...иногда проявляя жалость.
ИЗ ПОЧТЫ "ПРИЮТА": Вам удалось задумать грандиозный проект. Я сам выписываю "Труд" и с нетерпением жду четверга, чтобы попасть в "бухту понимания", которую нахожу в "Приюте неизвестных поэтов" (Игорь Сунцов, Елабуга).
На нашем сайте www. trud. ru в разделе "Конкурсы" по-прежнему ждут вас. Присоединяйтесь к дикороссам. А мы будем рассказывать о самом интересном из этой переписки. (Рукописи можно также отправлять Ю. Беликову по адресу: 614068, Пермь, а/я 8603, "Приют неизвестных поэтов", или по электронной почте belikov@perm.raid.ru О том, как живут поэты-дикороссы, можно узнать на сайте www.dikoross.ru)