В 27-й отдельный ремонтно-восстановительный батальон 84-й дивизии, в составе которой мне
В 27-й отдельный ремонтно-восстановительный батальон 84-й дивизии, в составе которой мне довелось пройти все 1418 дней войны, я попал летом 1940 года. В середине апреля 1941 года было приказано сформировать взвод противовоздушной обороны, в котором в звании младшего сержанта я стал командиром первого расчета и помощником командира взвода.
Во вторник, 10 июня, в штабе дивизии состоялось совещание командного состава соединения. Командир дивизии бывший конармеец генерал-майор П.И. Фоменко сказал тогда, что война неизбежна, и начаться она может в ближайшее время.
Утром 12 июня красноармейцам раздали медальоны с листком внутри, который приказали сразу же заполнить и положить медальоны в маленький "часовой" карманчик брюк. Эти металлические "паспорта смерти" стали для нас ощутимым подтверждением того, что надвигается война.
20 июня поступила команда закончить все ремонтные работы к 25-му. Особое внимание обращалось на усиление охраны частей и подразделений, повышение бдительности. Взводу ПВО комбат капитан Винников приказал занять огневые позиции около городка, чтобы прикрыть его с воздуха. Одна из машин с расчетом, которым командовал я, была выставлена недалеко от входа в городок, а вторая - по другую его сторону.
Ночь на 22 июня мы провели около своей машины, на которой была смонтирована зенитно-пулеметная установка ЗПУ-4. Дежурная смена расчета внимательно наблюдала за округой, прислушиваясь к звукам, хорошо слышным в летней ночи.
Когда я проснулся, солнце уже взошло. По чистому небу лениво плыли пышные облака. В этот воскресный день, несмотря на предстоящие военные учения, у нас был запланирован на 14 часов поход в баню, которая находилась в Новой Вилейке.
В 10 часов утра в штабе, где я выписывал накладные на получение белья, ко мне подошел командир взвода лейтенант Павел Гречишкин:
- Сейчас звонили из штадива и передали команду "Воздух!". Сбегай к своим, проверь, все ли на местах. Пусть внимательно следят за небом, а я схожу ко второму расчету и потом вернусь к тебе.
Что могла означать команда "Воздух"? Простую ли вводную начинающихся учений или, быть может, начало того неизбежного и страшного, что неотвратимо надвигалось?.. Никто этого пока не знал.
Не суждено было вымыться в тот день. Только мы приготовили свертки с бельем и полотенцами, как в воздухе послышался противный ноющий звук, совсем не похожий на ровный рокот наших самолетов. Побросав свои вещи, бойцы расчета вскочили в кузов машины и заняли места у пулеметов. Из-за домов начсостава, прячась в облаках, в безукоризненном строю неторопливо выплывали один за другим немецкие пикирующие бомбардировщики Ю-87 - "лаптежники", как их потом прозвали красноармейцы за обтекатели, прикрывавшие не убирающиеся в полете колеса шасси. Вдруг ведущий "Юнкерс" отделился от остальных и, блеснув в лучах солнца, вырвался вперед. Треугольники воздушного строя нарушились, самолеты вытянулись в цепочку, один за другим. Машинально я взглянул на часы: было 13 часов 35 минут. Война дошла и до нас.
- Огонь! Огонь! - надрывался я, стараясь перекричать грохот взрывов.
Бледные полосы трасс яростно рвали голубое небо, достигали самолетов, брызгами разлетались от узких, с желтым концами крыльев, на которых были нарисованы черные кресты. Выйдя из пике, бомбардировщики один за другим взмывали высоко в небо и опять с нарастающим визгом устремлялись к земле. Трудно сказать, как долго это продолжалось - несколько минут, а быть может, часов: чувство времени у нас словно отключилось. Как и чувство страха. Страх пришел позднее, когда "юнкерсы", пикируя уже без бомб, лишь для устрашения, дико взревели и вскоре растворились в залитом солнцем еще так недавно радостном летнем небе. В это время к нам подбежал комбат.
- Товарищ капитан, - начал было я докладывать, - расчет вел огонь по противнику. - Голос мой сел, и я едва смог договорить слова доклада. - Потерь среди личного состава нет...
Так начался первый день, за которыми последовали долгие, тяжелые, незабываемые дни, месяцы, годы войны...