Перебирая свои фронтовые архивы, я нашел рукопись, которая относится к трудным дням начала
Перебирая свои фронтовые архивы, я нашел рукопись, которая относится к трудным дням начала Сталинградской битвы, куда я, будучи старшим сержантом, корреспондентом газеты "Красный воин" 84-й стрелковой дивизии, попал в конце лета 1942 года. По какой причине, уже не помню, но эту заметку я тогда не смог переправить в редакцию. Тем не менее, как мне кажется, и через 60 лет она небезынтересна, поскольку несет в себе дух, настроение, пафос (не в меру, быть может, возвышенный) той поры.
Я вижу на небе черные облака дыма. Ночью встает огромное немеркнущее зарево. Это горит Сталинград. Это горят нефтяные склады. Это горит кровь нашей страны.
Враг жесток и неумолим. Он бросает сюда все свои силы: немецкие танки давят своими гусеницами наш хлеб. "Мессершмитты" и "юнкерсы" завывают в воздухе. Мы противопоставляем ему свои танки, свои самолеты, свои пушки. Здесь, на сталинградских полях, разыгрывается невиданная ранее битва. Битва не на жизнь, а на смерть. Кто выиграет ее, кто победит в этой схватке - тот будет жить. Победим мы.
Однажды ночью я видал, как "играла" наша "катюша". Сначала черноту неба прорезали огненные струи, а через 2-3 секунды на немецкой стороне жестким оранжевым пламенем брызнули огни разрывов; их было так много, они покрывали такую площадь, что спастись там было невозможно. Разве с таким оружием не победишь?
Вчера я видел лейтенанта-летчика, который совершил вынужденную посадку. Он был тяжело ранен в голову, но не обращал внимания на рану, а возбужденно требовал:
- Отвезите меня срочно в часть, там мне дадут новый самолет, и я отомщу за свою подбитую машину. Нас было 8, а их 10. Мы сбили двух "мессеров", а потеряли всего лишь моего "Яка". Рана - ерунда, летать могу. Везите скорее в часть, и я им покажу...
Разве с такими не победишь?
Замполитрука Краснопевцев убил 22 гитлеровца. Это хорошо. А скольких немцев убил ты, боец?
Красноармеец Веселянский зажег из противотанкового ружья фашистский танк. А сколько немецких танков уничтожил ты, боец? Что ты сделал для того, чтобы отвратить разбойничий нож, занесенный над артерией России - Волгой рукою грязного убийцы Гитлера? Помни: каждый убитый немец - это шаг к победе. Собьешь самолет немецкий, танк - Сталинграду легче станет. Родине будет легче.
24 года назад мы отстояли Царицын. Мы отстоим сейчас Сталинград. И мы победим.
И. Реформатский.
Сентябрь 1942-го,
Балка Яблоневая.
Так было написано в те дни. Ни слова, ни запятой я здесь не стал исправлять. Мне кажется, что в приведенных строках есть и печать того времени, и боль, и - как заклинание - уверенность в нашей Правде и Победе.
Сталинград был тем оселком, на котором "правился" наш патриотизм, закалялась уверенность в том, что не на берегах Волги, а в поверженном Берлине завершится Великая Отечественная.
И не вправе мы сейчас, по прошествии почти 60 лет после исторического сражения, не то что забывать, а и как-то "ретушировать" то, что делали защитники Сталинграда, те герои, для которых священная земля между Волгой и Доном стала местом вечного упокоения. И при всех доводах, мне понятных, почему все-таки мы стыдливо называем город-герой Сталинград безликим, "нейтральным" именем Волгоград? Ведь не под Волгоградом вершилась тогда история... Давайте еще и еще раз подумаем обо всем этом в канун 60-летия исторического сражения на Волге.
Игорь Реформатский, майор в отставке, участник Сталинградской битвы.
БЕЗЫМЯННЫЙ СПАСИТЕЛЬ
Шли последние дни августа 1942 года. Фашисты все ближе приближались к Сталинграду. Под деревней Гавриловка налетели на нашу "полуторку" одномоторные "юнкерсы-87" с желто-красным носом. Мы быстро соскочили с автомобиля и бросились в кювет. Одна из бомб врезалась в землю совсем рядом. Меня сдуло взрывной волной. Я весь был в крови, однако боли не чувствовал. Оказалось, что это - кровь не моя, а бойца, имя которого так и осталось для меня неизвестным.
Он был без сознания. Грудь разорвана, и мы видели, как бьется его открытое сердце. "Опустить борт машины! - скомандовал я. - Везем в лазарет". Пока укладывали его, самолеты прилетели снова. И мы снова бросились в кювет. Фашисты полоснули нас пулеметной очередью и улетели. Когда мы поднялись в кузов, наш товарищ уже не дышал...
До сих пор считаю, что погибнуть тогда должен был я. Но меня спас боец, невольно приняв удар на себя. Мы похоронили его в поселке Варваровка. Сейчас эта могила на дне водохранилища. Если бы я знал тогда, что Варваровку зальют водой, то обязательно перезахоронил бы его. Но жил я в те годы в Баку и не мог знать этого.
Гамлет Даллакян, участник Сталинградской битвы.
Волгоград.
СТО ГРАММОВ ЗА ПОБЕДУ
Перед нашим танковым корпусом была поставлена задача выбить гитлеровцев из населенного пункта Котельниково (это в нескольких десятках километров от Сталинграда), куда фашисты бросили крупную танковую группировку. Зима 1942-го была лютой, а наши силы - порядком измотанны длительными обходными маневрами. Да и перевес, особенно в танках и крупнокалиберных орудиях, был на стороне противника, к тому же не хватало продовольствия.
И все-таки танковая группировка противника была разбита. После того победного боя, происшедшего в декабре 1942-го, наш корпус был переименован в 3-й гвардейский Котельниковский танковый.
...Помню небольшой домик на окраине Котельникова, где мы встречали Новый, 1943 год. В сплющенные гильзы от снарядов был залит бензин, смешанный с солью, и вставлены самодельные фитили - получились новогодние свечи. За те полчаса, что выделили нам командиры для праздника, ребята успели раздобыть и украсить бумажными лентами елочку. Помню и радушных хозяев, которые сумели накормить нас, 15 оставшихся человек, вареной картошкой, солеными огурцами и хлебом. В походных железных кружках плескались фронтовые сто граммов, которые мы выпили за теперь уже ставшую очевидной победу над врагом во второй мировой.
Евгений Сиротюк, старший лейтенант в отставке, участник Великой Отечественной.
Ростовская область.