- Юрий Евгеньевич, вы были первым человеком в бывшем Советском Союзе, который открыто заговорил о последствиях чернобыльской катастрофы для Российской Федерации. Многие законы о защите пострадавших были приняты в том числе и благодаря вашей работе в качестве тогда еще народного депутата Верховного Совета РСФСР. Так почему сегодня вы опять заявляете о необходимости принятия дополнительных законодательных актов и поддержке пострадавших людей?
- Дело в том, что чернобыльцы - это не только те, кто получил огромные дозы радиации во время ликвидации аварии. Перед этими людьми я преклоняюсь, именно они стали щитом на пути распространения смерти. Но есть ведь и десятки тысяч тех, кто получил дозы облучения в первые недели после катастрофы, но юридически сегодня не считается пострадавшим от радиации. Эти люди полностью выпали из-под государственной опеки, и наша обязанность заявить об этом вслух.
Речь идет о поражении людей радионуклидами йода. У этого вещества период полураспада всего две недели. То есть спустя какое-то время следов на земле не остается никаких, но радионуклиды накапливались в организме человека, калеча его. Так, у нас на Брянщине до 1986 года не было зафиксировано ни одного случая заболевания детей раком щитовидной железы, сегодня же мы имеем сотни таких диагнозов. И пострадавшие от йодового удара сегодня никак не защищены законом. Наша задача - добиться, чтобы их тоже считали пострадавшими, чтобы они получали помощь, как и те, кто живет на пораженных территориях.
- И какова статистика заболеваний раком щитовидной железы в Брянской области?
- До чернобыльской катастрофы у нас не было ни одного случая заболевания среди детей. Сегодня 65 процентов подростков, больных раком щитовидной железы в России, живут в нашей области. Трагедия заключается в том, что эта страшная болезнь диагностируется и в районах, которые считаются "абсолютно чистыми", то есть якобы не пострадавшими от последствий катастрофы. У нас принято говорить о пагубном воздействии радионуклидов стронция и цезия, но ничего не говориться об облучении людей радионуклидами йода.
- Вы говорите, что правительство сегодня не оказывает никакой поддержки этим людям. Но что-то все же делается?
- Конечно. Но это все на местном, областном уровне. Однако нам одним проблему не решить. И не только потому, что нет денег. Должны быть выработаны действенные меры социальной защиты людей на федеральном уровне. Человек должен получать льготы такие же, какие получают люди, живущие на загрязненных территориях.
А что происходит сегодня? Под разными предлогами правительство несколько лет подряд урезает само количество пострадавших от чернобыльской катастрофы. Десятки тысяч людей уже лишены льгот, дотаций, медицинского обслуживания.
- То есть власти на федеральном уровне самоустранились от решения этой проблемы?
- Нет, это не так. Мы находим поддержку во многих федеральных структурах. Вот, к примеру, Сергей Шойгу признал, что программа поддержки чернобыльцев выполняется на 15 процентов. Необходимо не только признание, но и законодательное закрепление права людей, пострадавших в первые недели и месяцы после аварии, на получение поддержки со стороны государства. А что мы имеем?
Правительство два года назад приняло постановление о сокращении количества населенных пунктов в зоне загрязнения. При этом делаются ссылки на проведенные замеры, которые показали, что радиации в этих районах нет. Но ведь страшна не только радиация, но и те социальные, человеческие последствия, которые после нее остаются на десятки, а может быть, и на сотни лет.
Я обратился недавно к президенту России В. Путину, и он, как мне показалось, с большим вниманием отнесся к нашим бедам. Принято решение провести новые замеры, сейчас эта работа, как мне известно, проводится.
- А в целом ваша область получает дополнительные дотации на поддержку людей, пострадавших от аварии, на проведение работ по реабилитации?
- Конечно, какие-то средства мы получаем. Но ведь надеяться только на федеральный центр нельзя. Многое делаем своими силами. Каждый год, к примеру, отправляем детей на лечение в летние лагеря. Стараемся обеспечить их там всем необходимым.
Но немало и других забот. Прошлым летом нам с огромным трудом удалось предупредить пожары - лето было очень засушливым.
Треть территории нашей области - это леса, и треть территории области - загрязненные районы. 107 тыс. гектаров леса поражены радионуклидами. Если начинается пожар, то уровень радиации возрастает в 200 раз. И в этом случае только от розы ветров зависит, куда пойдет радиация.
Вот почему уделяем этой проблеме большое внимание. Создана программа противопожарных действий. Но ни копейки не получили на борьбу с этим бедствием.
Я не специалист в сфере радиоактивного поражения. Но меня, как руководителя Брянской области, это не может не волновать. Ущерб для всех, и для России, и для Европы в том числе, можно просчитать. Но дело не только в точных цифрах, а в человеческом понимании глобальной проблемы. Стараемся добиться такого понимания.