В Мультимедиа Арт Музее открылась выставка ранней графики Оскара Рабина – «певца окраин и помоек»
В Мультимедиа Арт Музее открылась выставка ранней графики Оскара Рабина — «певца окраин и помоек», одного из главных нонконформистов СССР, всю жизнь презиравшего как академизм, так и то, что называют современным искусством. «Труд» рассказывает о художнике, который боролся с соцреализмом его же методами.
Мрачные задворки бараков, селедка на смятой «Правде», водка «Столичная», граненые стаканы, тарелки со стандартным орнаментом из роз, тусклый свет свечи, освещающей убогую жизнь, — все то, чего чурались официальные хроники Советского Союза, Оскара Рабина искренне вдохновляло. Он родился в Москве, жил в Лианозово — рабочем пригороде, где некогда находились тюремные бараки; работал младшим бригадиром на строительстве Северной водонапорной станции — ниже него были только заключенные. «Я писал ту жизнь, которая меня окружала» — эти слова стали творческим кредо Рабина.
Это давало ему право называться реалистом, хотя в его работах гораздо больше от экспрессионизма: преобладание темных тонов, внимание к оттенкам, а не к цвету, резкие линии предметов, в которых выражался не столько внешний, сколько внутренний мир его лирического героя. Привычные, обыденные, уже набившие оскомину предметы в его произведениях становились символами советской эпохи, вытеснившей на задворки жизни тех, кто не соответствовал стандартам «нового общества». На выставке в Мультимедиа Арт Музее есть серия работ, в которых Рабин помещал в лианозовские пейзажи сюжеты картин величайших мировых художников. «Мадонна Литта» Леонардо Да Винчи превращается у него в «Мадонну Лиду» (портрет художницы Лидии Мастерковой) в окружении коров, которые в те времена свободно гуляли по Лианозово. Героинь Лукаса Кранаха художник изображает на фоне мрачных бараков и кладбищенских крестов («Королевство Лианозово», 1962).
Рабин всегда работал в жанре классической живописи и графики, которым он отлично выучился в Суриковском училище, и вообще недолюбливал «современное искусство», проповедуемое концептуалистами. Но привычные кисти, краски и холсты он использовался в своем нонконформистском, диссидентском ключе — с генеральной художественной линией партии Рабин боролся ее же приемами. В его работах не увидишь приятных сельских пейзажей, как у Аркадия Пластова, или иконописных Ленина-Сталина, как у Исаака Бродского или Юрия Кугача. Здесь все более мелко, обыденно и мрачно, без присущей соцреализму монументальности и яркости. Не странно поэтому, что Рабин быстро стал одним из «врагов государства», его поливали грязью на страницах советских газет (чего только стоит пасквиль «Жильцы «Помойки № 8» в «Московском комсомольце»), а потом и вовсе лишили советского гражданства. Но ярые критики Рабина не заметили в его работах очень важного — точки зрения. Она, конечно, была критической (как и у любого настоящего реалиста), но при этом не была лишена определенной романтичности (как у экспрессионистов). Да, он ненавидел и эту селедку, и «Правду», и «Столичную», но в то же время нашел в этих обыденных вещах мощнейший источник вдохновения, который не иссяк, даже когда художник оказался в Париже, где живет уже три десятка лет и где недавно отпраздновал свое 85-летие.