Какое бы резкое неприятие ни вызывала у людей по-настоящему демократических убеждений эта фигура, надо признать: за последние тридцать лет популярность говорливого и драчливого политика среди французов не идет на убыль, а наоборот.
Если в 1974 году на выборах он смог обольстить всего лишь 0,74% избирателей, то в 1988-м их стало 14%, а в 1995-м - уже 15%. Полученные им в минувшее воскресенье 17 процентов, быть может, - верхний предел, и прав обозреватель Би-би-си, что "бывший парашютист пока еще летает достаточно высоко, но время его уходит. И это, пожалуй, его лебединая песня". А если нет?
Бывший боец Иностранного легиона, воевавший в Индокитае и Алжире (где французы уничтожили миллион местных жителей), Ле Пен приземлился в большую политику еще в 1956 году, когда его избрали вторым лицом в партии... мелких лавочников. Их повадки и "философию жизни" он хорошо усвоил. Но играть решил по-крупному.
Его митинговые, хлесткие лозунги, увы, часто падают на подготовленную почву. И когда Ле Пен умасливает своих изначальных сторонников, требуя отмены налога на наследование, чтобы "малый бизнес" мог передаваться от отца сыну. И когда играет на страхе перед уличной преступностью уже действительно "широких масс", предлагая построить новые тюрьмы на 200 тысяч "посадочных мест". И когда обещает, стань он главой пятой республики, вывести Францию из рядов Европейского союза и попутно "создать настоящую силу для защиты национальной независимости и борьбы с глобализацией".
А главное, ему охотно внимают бесхитростные и в чем-то наивные парни "от плуга и станка", уверенные в том, что сегодня переселенцы из франкоговорящих стран Африки отнимают у них рабочие места, а завтра у них под боком поселятся и другие мигранты - иной веры, иной бытовой культуры, иных обычаев. И тогда чужаки общипают перья галльского петушка, лишив его "национальной самобытности". Все это - лейтмотив Ле Пена, предостерегающего: "Мы перед риском быть поглощенными". И у многих французов это предостережение находит отклики, поскольку они видят немало тому подтверждений.
И не случайно некоторые голландцы верят лидеру партии "Леефбаар Недерланд", бывшему марксисту и представителю сексуального меньшинства, который также на дух не переносит иммигрантов. Есть и поддержка ультраправым трибунам партии "Фламандский блок" в Бельгии, сумевшей получить треть голосов на последних выборах. Есть опора и у Йорга Хайдера, лидера Австрийской партии свободы, которая в октябре 1999 года развернула кампанию под одним лозунгом - "Слишком много иностранцев" и даже вошла в правящую коалицию.
Добавим, что в сентябре прошлого года левые потеряли власть в Норвегии. В ноябре в Дании социал-демократы сдали министерские портфели, а на третье место по числу парламентских мандатов вышла Народная партия, не приемлющая не только "засилья" иммигрантов, но и саму идею единой Европы, т.е. Евросоюз.
Хотя и это еще полбеды. Реально претендовать на верховную власть экстремисты едва ли способны. Угроза просматривается на другом игровом поле. К растущему рейтингу группировок на крайне правом фланге политического спектра в странах "развитой демократии" начинают приглядываться и традиционно консервативные партии. И делать для себя оргвыводы.
В Италии в правящей коалиции состоит ныне респектабельный по всем меркам "Национальный альянс", но чье родословное древо источено последышами фашистского дуче. Это еще одна причина, почему итальянский премьер Сильвио Берлускони, глава правой по духу партии "Вперед, Италия!", вынужден действовать с оглядкой на настроения масс, корректируя свои и без того уже популистские лозунги.
Таким образом, ночной призрак по имени Жан-Мари Ле Пен не рассеется наутро после 5 мая, когда президентом Франции без сомнения станет Жак Ширак. Этот призрак определенно будет бродить по Европе.