"Они вступили в большую, выбеленную мелом комнату...". Увы, метраж того помещения, в котором оказалась я, явно не соответствовал "заданному" в "Теленке". Комнатка оказалась размером 8 на 8, с низким потолком, земляным полом и без окон. "Остапа не туда занесло!" - было первой моей мыслью. Мысль вторая, однако с первой не согласилась. Ибо в музее я увидела отнюдь не восемь экспонатов, как у восточного его сотоварища по роману, а более 200!
Бендер здесь, конечно, никогда не был. Как и вообще на берегах Невы. Зато в этом доме жил большой его почитатель простой советский инженер Анатолий Котов. Он с детства влюблен в "Двенадцать стульев" и "Золотого теленка". Да так, что почти наизусть выучил оба толстенных романа. И когда случилась в его жизни "черная" полоса, спасение нашел в сборе "личных вещей" Великого комбинатора, а потом и организации народного музея.
На стене - оленьи рога с прикрепленными к ним табличкой "Начальник отделения" и до боли знакомой по книге и фильмам "комбинаторской" фуражкой, увенчанной эмблемой города Киева. У стены - письменный стол с лампой под абажуром начала 20-х годов прошлого века и тех же времен пишущей машинкой. Внимание приковывает лежащая на столе толстенная папка с многозначительной надписью "Дело Александра Ивановича Корейко".
Пока я осматривалась в каморке, Котов притащил откуда-то многопудовую, наполовину распиленную гирю.
- Держу ее под лестницей, здесь все экспонаты уже не умещаются, - пояснил Анатолий Васильевич. - А распилить ее взялись посетители музея. Когда мы отмечали 100-летие Ильи Ильфа, очередь из желающих здесь побывать выстроилась на километр. Чтобы веселей было ждать, народ и взялся за гирю. Многие из тех, кто хоть раз побывал у нас, приходят еще раз и обязательно что-нибудь приносят - из того, что имеет отношение к роману, а стало быть, и к Бендеру. Одна старушка из соседнего дома подарила стул с гнутыми ножками, который, как она меня уверяла, "из того самого гарнитура".
- Не вскрыли его? Вдруг под ситцевой обшивкой сиденья скрыты "те самые" бриллианты?
- Не вскрыл. Жалко. Раритет все-таки!
Называя свой музей народным, Котов не скромничает. Милицейскую фуражку, например, прислал из Киева бывший гость Петербурга, однажды совершенно случайно зашедший "на огонек".
Среди фотографий романистов Ильфа и Петрова разных лет обратила я внимание на профессионально сработанную копию с картины Беклина "Остров мертвых". Точно такая же украшала комнату Елены Боур, возлюбленной Кисы Воробьянинова. Выяснилось - работа самого Котова. Признался: писал не один месяц, впервые в жизни взяв в руки кисть. Прежде (да и потом) таланта художника в себе не замечал.
"Ваши впечатления, товарищи? - Ничего себе, - сказал Остап". Я бы сказала: замечательные впечатления. Но не скажу. Потому что в целом никак не заслужил этот уникальный, единственный в своем роде в нашей стране литературный музей такой печальной участи. Этого темного подвала, хронической тесноты с "цветущими" от сырости плесенью стенами, этого чиновничьего равнодушия, девять лет назад давшего "добро" на создание музея, а потом от него отвернувшегося - выживай, мол, как хочешь.
"Праздник кончался. Холодный огонь брызгал в глаза. - Я этого так не оставлю, - ворчал Остап. - Я подыму на ноги всю общественность!".
Ау, общественность!..