Одиннадцать лет не появлялся в наших краях Королевский балет Ковент-Гарден. И привез такие четыре спектакля, которые даже не очень сведущих зрителей убедили: ждать стоило
Диапазон показанного за шесть дней минувшей недели на исторической сцене Большого театра — от бессюжетной неоклассики и танцевальной мелодрамы до самых современных поисков в области единения танца и музыки.
Начали с, казалось бы, самого близкого нашей публике произведения — «Рапсодии» Фредерика Аштона. Близкого, потому что Аштон, один из основателей английской балетной школы ХХ века, пришел в хореографию в огромной степени под влиянием русского балета. Кроме того, музыкальной основой спектакля послужила «Рапсодия на тему Паганини» — одно из самых знаменитых сочинений великого русского композитора Сергея Васильевича Рахманинова.
«Рапсодия». Стивен МакРей. Фото Тристрама Кентона/ROH
Однако так сложилось, что на музыку, неоднократно толкавшую других хореографов на сюжетные решения (как правило, истории о Паганини — скрипаче, за свой виртуозный дар продавшем душу дьяволу), Аштон создал композицию, в которой сюжет угадывается лишь намеками. Красивую, очень виртуозную, особенно в части сольной мужской партии, сочиненной для Михаила Барышникова (теперь в Москве ее исполнили Стивен Макрей и Валентино Цукетти). Однако эта же усложненность танца, возможно, сослужила и дурную службу — сделала неизбежными сильные искажения в музыкальных темпах, что нарушило образность музыки и дополнительно охладило эмоциональный градус спектакля.
Зато затем британская труппа подарила нам два настоящих открытия, связанные с творчеством хореографов поколения 40-летних. Одно из них — одноактный балет Кристофера Уилдона «DGV» (Dance a grande vitesse — «Танец на большой скорости» на музыку известного кинокомпозитора Майкла Наймана, посвященную старту сети высокоскоростных железных дорог во Франции). Здесь то, что в свое время мастерски перенес из классического балета в современный Баланчин (полифоническую выстроенность многофигурного танца), — на новом, еще большем уровне драйва смог воплотить Уилдон. Его ритмично двигающаяся масса кордебалета плюс четыре солирующих пары буквально заражают ощущением могучего движения.
Истинное же восхищение автор этих строк испытал от компактной по форме одноактовки «Тетрактис» Уэйна Макгрегора, сочиненной на «Искусство фуги» Баха. Вот здесь достигнуто полное единство новаторской, неожиданной в своей изломанно-гротесковой графике хореографии — и математической графичности позднего Баха, демонстрирующего в канонах и фугах своего последнего крупного цикла высший предел мастерства контрапунктической формы. Добавим подчеркнуто аскетичную аранжировку Майкла Беркли и скупой, но столь же выразительный в своей броской геометрии световой орнамент Таубы Ауэрбах — и получим яркую, ювелирно точную звукозрелищную партитуру, предельно простую, когда на сцене один или двое танцовщиков в «космических» трико, и предельно изощренную, когда выходят все 10. Как жаль, что из-за череды скандалов в Большом театре полтора года назад Макгрегор отказался от идеи поставить у нас «Весну священную» — это могло бы стать куда большим событием, чем спешно слепленная, чтобы забить дыру в афише, перенасыщенная символическими смыслами и нарочитой брутальностью «Весна» Татьяны Багановой.
.jpg)
Эдвард Уотсон, Наталья Осипова. Фото Юхана Перссона/ROH
Что же касается зрительского успеха англичан, то он вполне предсказуемо выпал на долю трехактовой «Манон» Кеннета Макмиллана — еще одного классика британской хореографии. Во-первых, мелодрама на совершенно понятный сюжет — то, что во все века больше всего любит публика. Во-вторых, чудесная музыка Массне, отлично скомпонованная из разных его партитур танцовщиком и музыкантом Лейтоном Лукасом. В третьих — действительно экспрессивная хореография, прежде всего дуэтов Манон и Де Грие, показывающих историю их чувств от первого еще не вполне серьезного взаимного провоцирования через нежную страсть и тревогу к финальной трагедии. В заключительный день гастролей, в воскресенье, обозревателю «Труда» посчастливилось видеть эту драму в потрясающем по экспрессии исполнении Карлоса Акосты и нашей Натальи Осиповой, уже год как числящейся в Ковент-Гарден прима-балериной. Виртуозность и искренность были такими, что даже ходульная патетичность некоторых финальных пассов не сбила общего впечатления. Думаю, о лучшем танце Кеннет Макмиллан вряд ли мечтал.