Зураб Церетели: «Колоссов ставлю не я!»
Изваяет ли известный скульптор памятник тандему?
Рерих, Бродский, Церетели...
— Зураб Константинович, вы в свое время дружески общались с бывшим столичным мэром Юрием Лужковым. Не собираетесь ли теперь создать ему гигантский памятник?
— Зачем? Два памятника ему я уже создал: «Лужков-спортсмен» и «Лужков-дворник». Они небольшие — стоят у меня в Галерее искусств на Пречистенке. Надо будет — сделаю и третий, чтобы стоял на одной из площадей в центре Москвы. Юрий Михайлович заслужил это. Но не гигантского размера.
— А памятник тандему — скульптуру Путина и Медведева планируете изваять?
— Эту идею мне подсказали журналисты. Поначалу у меня таких мыслей не было. И я подумал: почему бы и нет? Одну скульптуру Путина я уже сделал — называется «В здоровом теле здоровый дух». Свой цикл скульптур знаменитых людей «Наши современники» я еще не закончил. Там есть и Михалков, и Табаков, и Высоцкий, а еще Ростропович, Паваротти, Бродский, Солженицын, Алексий II (а также Гергиев, Любимов, Шостакович, Аксенов, поэт Кольцов и другие. — «Труд»). Я создал цикл образов русских князей, царей, императоров — Александр II, Александр III, Николай II... Чем Путин с Медведевым хуже?
— Олимпиаду в Сочи оформлять будете?
— Пока не знаю. Я предложил олимпийскому комитету уже много чего: Колосса Родосского, «Аргонавтов» — скульптуру Ясона и Медеи с золотым руном, каскад водопадов. Есть и секреты, о которых я вам не скажу.
— За рубежом ваше творчество отмечают чаще, чем в России: Николя Саркози наградил вас высшей наградой Франции — орденом Почетного легиона из своего личного запаса, а мэр Нью-Йорка Майкл Блумберг вручил почетную премию в музее «Метрополитен». Как вы сами это объясняете?
— Саркози сказал, что это благодарность мне «за преданность Франции». Во Франции уже стоят мои Бальзак, Папа Римский Иоанн Павел II и «Четыре мушкетера» — в Гаскони. А в Москве перед гостиницей «Космос» — мой Шарль де Голль. Мне льстит, что кавалеры этого ордена — Рерих, Бродский… Я оказался в неплохой компании, правда? Я привык, что в России меня чаще ругают, а тут вдруг так захвалили, что я даже покраснел. И в США тоже стоят мои скульптуры: «Добро побеждает зло» с Георгием Победоносцем — у здания штаб-квартиры ООН, монумент «Слеза скорби» в память трагедии 11 сентября, композиция «Счастье детям всего мира» — дар фонду, который проводит специальные олимпийские игры для детей с ограниченными возможностями. В музее «Метрополитен» мне вручили золотую медаль Национального общества искусств США. В ответ я подарил Майклу Блумбергу свой натюрморт с подсолнухами, который нарисовал в 1997 году в том же Нью-Йорке.
— Говорят, что Франция ожидает еще один ваш шедевр...
— Это будет скульптура Цветаевой. Но началось все с образа другого поэта. Я сделал Пастернака — он уже стоит у меня в галерее. Для его установки выделено место на Волхонке, почти напротив храма Христа Спасителя, около Пушкинского музея (ГМИИ им. А. С. Пушкина. — «Труд»). Об этом узнали во Франции. Оттуда ко мне приехали 18 сенаторов и сказали: «Сделайте нам еще и Марину. Она жила в Париже и оттуда вела переписку с Пастернаком». И я взялся — но не сразу. Прежде чем набросать эскиз, я прочитал их переписку: По замыслу Цветаева и Пастернак сидят как будто бы на разных концах одной скамейки, только он в Москве, а она в Париже. Она держит в руке цветок, который он ей подарил.
— По слухам, сын Пастернака Евгений не в восторге от этой скульптуры:
— Об этом я слышу почему-то от других! Я выиграл конкурс на создание этой скульптуры. Он ни для кого не был тайной, и другие проекты там участвовали тоже, все решало жюри. Просто я не знаю, был ли сын поэта членом жюри, видел ли памятник? Если кто-то из родных Пастернака чем-то недоволен, пожалуйста, пусть скажут мне, я готов встретиться, показать. Можем посидеть, выпить вина, пообщаться. Мне лично никто претензий не предъявлял. Зачем за моей спиной вести такие разговоры?
Террор против вертикали
— К вашему памятнику Петру I нельзя подойти близко. Почему?
— Объясню. Петра я создал в честь морского флота. Вот и надо смотреть на него с воды — так туристам понятнее. На катере при желании можно подойти к нему совсем близко. А на берегу надо предусмотреть и возможные опасности. Все бывает в жизни. Есть и больные люди: как-то один сумасшедший пытался взорвать памятник, но теракт не удался, его арестовали…
— Говорят, что памятник непомерно высок и стоит не на месте...
— Место на стрелке Москвы-реки выбрал не я. Я создал образ, а точку на карте и высоту памятника утвердили три института и градостроительный совет. Раньше там хотели поставить мухинских «Рабочего и колхозницу». А почему? Огромному пустому пространству нужна вертикаль. Но невежественные люди, для которых искусство — китайская грамота, проклинают почему-то именно меня. Высота памятника — тоже не моя идея. Когда узнал, что он будет 98 метров, то даже испугался. Это же усложняло задачу. А теперь мне смешно. Почему я, художник, должен оправдываться? Не нравится — пусть ставят хоть себе на огороде!
Но дело не только в самом памятнике. Есть люди, которые хотят на его фоне показать себя, найти повод попиариться в телевизоре. Мне говорили, что кто-то даже хочет выкупить это место для своего бизнеса: Однако все это меня не волнует. Я спокоен. Сколько можно переписывать историю, уничтожать то, что было создано раньше? Вспомните скульптуры российских царей, храм Христа Спасителя — сегодня мы об этом стараемся не упоминать, потому что стыдно... Кроме того, в России до сих пор перебор со статуями вождей коммунизма — понаставили сверх меры. У народа из-за этого развилась аллергия на памятники царям — за редким исключением.
— Ваш памятник Колумбу в Пуэрто-Рико будет еще выше — 126 метров. Это вас уже не пугает?
— Уже нет. Каждая личность требует своего масштаба. Эту скульптуру устанавливают на побережье океана — там, где сам Колумб вступил на землю Америки. Монтаж уже идет. Конструкция и в самом деле гигантская — в ней целых 2400 деталей!
— Кроме того, вы пообещали воздвигнуть в центре Парижа нечто выше Эйфелевой башни...
— Такая идея есть. Правда, уже не для Парижа. Пока это только проект — у него нет конкретного места, но для него нужно много пространства. Высота башни триста метров, а этот монумент будет метров 400. Эскиз готов, но пока нет заказчика. Поэтому и детали проекта пока в секрете.
Глаза скульптуры
— К слову, о гигантских формах в искусстве. Может, скульптура, соразмерная человеку, все-таки понятнее народу, чем колосс высотой с телебашню? Ближе к душе?
— А это уже смотря, к чьей душе. Кому что нравится: один любит масштаб, высоту, другой — камерную ситуацию. Не бывает по-другому. Все размеры и формы диктует окружающее пространство. Допустим, какой-то маленький человек хочет любоваться на маленькую скульптуру, подойти поближе, заглянуть ей в глаза. А для впечатления тысяч людей нужна уже монументальная вещь — чтобы все ее видели издалека. Почему говорят: «Большая скульптура — это ужас»? К примеру, над тем же моим Петром I работали несколько коллективов специалистов — рассчитывали высоту, ракурсы, ветровую нагрузку. Вначале я думал, что он будет величиной 25 метров. А потом понял, что это было бы ошибкой. Памятник получился бы слишком ничтожным и потерялся бы на обширном пустыре.
— Может, тяга к великому у вас из детства? Ранние впечатления или комплексы, нереализованное желание быть увиденным?
— Почему обязательно из детства? Вы видели мои маленькие произведения?
— Да — роспись по эмали, графику, уличную скульптуру… Но зачем вам бронзовые гиганты?
— Мне самому гиганты не нужны. Я у себя в мастерской сначала всегда создаю модель — скульптуру небольшого размера. А уж какой величины будет сам памятник, решаю не я, а градостроители. Все зависит от места. Так что колоссов ставлю не я.
К искусству — на цыпочках?
— Времена изменились. А задачи скульпторов? Есть ли разница с прежней эпохой?
— Разница есть. Но есть также вещи, которым нельзя научить в любые времена. У меня лично такая концепция: если у тебя нет слуха, то, как ни старайся, ты не сможешь играть на рояле. Так же и скульптор: если нет знания анатомии, ничего путного не наваяешь. Мне мои домашние и педагоги объясняли: надо создавать искусство для искусства…
— А разве не для народа?
— «Все для народа!» — это был лозунг. А «искусство для искусства» — целая философия. Только тогда произведение станет музейной ценностью. А что народ? Как ты будешь создавать что-то для всего народа, когда у каждого свой вкус, а есть люди, которые вообще культуру не знают? Наоборот, это народ должен подняться до искусства, тянуться к его вершинам на цыпочках. Чем лучше искусство, тем он счастливее: Поэтому я и призываю: не надо никого сбрасывать с пьедестала! И Ленина, и Сталина, и даже Маркса с Энгельсом. Зачем сняли Дзержинского с Лубянки? Это же уникальнейшая работа! Очень сложно создать такую совершенную по форме круглую скульптуру. А у Вучетича получилось. У его памятника очень удачно сделана задняя сторона. Сам Микеланджело, хотя и пытался, не смог изваять такую же у своего Давида и в итоге поставил его спиной к стенке. У каждой эпохи свой неповторимый стиль. А кому именно поставили скульптуру, какая разница? Так и мои внуки не станут задумываться, кто такие были эти Дзержинский с Энгельсом. Важнее, красиво или нет.
— На постаменты ставят не только шедевры, но и конъюнктурную халтуру в духе времени. Что для вас тут является примером китча и безвкусицы?
— Нет такого примера! Произведение нельзя оценить сразу. Если мне что-то не понравилось, это еще не значит, что скульптура или сооружение плохи. Пример — Эйфелева башня. Уж как ее только не кляли современники! А в итоге силуэт башни стал символом не только Парижа, но и всей нации. А статуя Христа Спасителя в Рио-де-Жанейро? У нас тоже далеко за примером ходить не надо: монумент «Рабочий и колхозница»: Время все расставит по местам. Быстро судить — значит, наверняка ошибаться. Не надо проклинать прошлое! Тогда и мы красиво уйдем из жизни.
— Почему после 11 сентября в США вы стали создавать памятники специально для мест катастроф и терактов?
— Мне людей жалко. Я включаю телевизор, смотрю новости: где стряслась трагедия? Чем я могу помочь? После 11 сентября я подарил Америке свою новаторскую «Слезу». Клинтон, выступая на ее открытии, сказал: «Пусть Буш смотрит в эту дырку, пока не поумнеет!» (Монумент представляет собой стелу с щелью, а в ней символическая слеза. — «Труд».) Как-то я побывал на том месте. Там в черной одежде сидят родители погибших и плачут... Теперь хочу установить на Соловках стометровую статую Христа. А на постаменте — фамилии репрессированных. Это будет не лично от меня, а как бы от всей России. Только не надо сносить бараки и другие приметы того лагеря. Пусть останутся на память нам и нашим потомкам: Сейчас Сталина сравнивают с Гитлером. Зачем ругать старого человека? Мудрость нации — умение не только помнить, но и забывать.