- Максим, вы человек самодостаточный и уверенный в себе. Но это как-то не сочетается с традиционным образом актера - существом нервным и рефлекcирующим...
- Я склонен думать, что в жизни могут сочетаться абсолютно разные вещи. Здесь есть как правила, так и исключения. Слово "самодостаточность" мне не нравится. Я бы заменил его в данном случае на словосочетание "стараться быть равным себе". При этом не могу сказать, что на все сто процентов доволен собой, бывают у меня и сомнения, но хочу надеяться, что действую и мыслю в целом правильно.
- Как вам удается одновременно делать несколько дел: и в Театре имени Вахтангова играть, и в кино сниматься, и продюсировать кино?
- Может показаться, будто все мои дни и выходные расписаны по минутам... На самом деле все не так уж страшно. Ведь два дела сразу не сделаешь. Когда одно заканчивается, начинаешь заниматься другим, и никакой суеты.
- Когда вы почувствовали в себе театральную "инфекцию"?
- Точно не помню, но знаю, что до поступления в Щукинское училище мое представление о профессии артиста было диаметрально противоположным реальному положению дел. Раньше я не связывал эту профессию с трудом, может быть, потому и выбрал ее. Я не любил рано вставать, не любил нормированный рабочий день. Но где-то на втором курсе благодаря нашему педагогу Владимиру Владимировичу Иванову мое отношение к профессии изменилось. Он возбудил во мне хороший "серьез" к профессии, который в дальнейшем сильно пригодился.
- А кто еще помог раскрытию вашей актерской индивидуальности?
- Всему, что я делаю сейчас в театре, прежде всего обязан Владимиру Мирзоеву. Этот режиссер, углядев мою актерскую сущность и соединив ее со своей фантазией, сумел найти ключи к той двери, за которой "гуляет", или, лучше сказать, "сквозит", моя актерская индивидуальность. Мне всегда интересно с этим режиссером. Я не перестаю удивляться его фантазии, поэтому иду за ним и доверяю ему полностью. В наших творческих отношениях главную скрипку играет он. Иногда на репетициях я заранее чувствую то, что он скажет. Но это бывает тогда, когда отношения между людьми постоянно развиваются. Тоже бывает и между друзьями, и в семье: люди могут просто сидеть, молчать, а тем временем между ними идет напряженный внутренний диалог. Когда такая связь существует между актером и режиссером, то это большое счастье.
- По-моему, вы долгое время не могли найти себе достойную роль в кино. Взять хотя бы киллера из фильма "24 часа" или немого бандита из "Страны глухих"...
- Прежде всего в "24 часах" меня привлекло не то, что мой герой киллер, который убивает, а его никто не может найти. Мне понравилось, что человек, попадающий в тюрьму, набирается смелости, бежит оттуда и старается удрать от всего, что было у него до этого. Едет к своей любимой, которая ждет его. Поступки, которые совершает мой герой, наверняка достойны осуждения, но, на мой взгляд, если в самой истории есть неординарность, то почему бы ее не рассказать зрителям? После этого фильма я долго не снимался. То, что мне предлагали, совершенно меня не устраивало.
- ...У вас даже хватило сил отказаться от участия в фильме "Мастер и Маргарита". Тем не менее Булгакова вы все-таки сыграли в "Театральном романе"...
- Вначале режиссер Юра Гольдин предложил мне сыграть роль Бомбардова. Принес сценарий, я его прочитал, и он мне понравился. Потом мы долго его обсуждали. Меня интересовало все: какая будет картинка, какие актеры заняты в этом фильме. После этого разговора мы оба пришли к тому, что нам будет интересно работать вместе. А еще через две недели в два часа ночи раздался его звонок. "Хочу, - говорит, - сейчас приехать, у меня есть к тебе серьезный разговор, который не надо откладывать до утра". Они с Олегом Бабицким приехали ко мне на машине, я вышел, и мы как заговорщики сидели в ней полтора часа и разговаривали. В ту ночь они предложили мне сыграть еще и Ивана Васильевича, то есть Станиславского.
- Как вы решились подступиться к такому сложнейшему образу, как Сталин?
- Предложение от Андрея Эшпая, конечно же, было неожиданным для меня, и я долго сопротивлялся. Мы часто встречались, проговаривали, как это может выглядеть на экране и что может получиться вообще. Думаю, что у нас c режиссером было одно видение Сталина. Хотя раньше у меня сложился свой образ этого героя - как и у многих россиян тоже. Ведь мы привыкли думать о нем как о какой-то демонической фигуре. Нам же в фильме хотелось отойти от этого, сделать его более живым, "одомашнить", что ли. Поэтому я фантазировал: представлял себе, каким Сталин мог быть у себя в кабинете, с людьми, которых любил, просто наедине с собой или когда смотрел кинохронику. Прежде всего мне надо было почувствовать его изнутри, со всеми его страхами, привязанностями, любовями. Не знаю, как это получилось, но мне было очень интересно работать.
- Ваш Сталин во многом обаятелен, а мы привыкли считать его фигурой зловещей...
- Да, мы привыкли так думать. Но, с другой стороны, мы не можем отрицать и того, что огромные массы людей в то время, когда он жил и руководил, любили его. И не просто как какую-то мифическую фигуру, живущую где-то "на горе". Его обаяние было таким же глобальным, как и его пороки. Он был личностью противоречивой. Может быть, так рассуждать о нем пока рано, но мне, играя Сталина, по-другому нельзя было думать. Ведь через 100, 200 лет мы от этой фигуры отойдем так далеко, что будем рассматривать ее совершенно в иных параметрах. Но когда ты создаешь этот образ сейчас, который должен быть прежде всего художественно убедительным, то в нем должны сочетаться разные качества. Тогда эта фигура будет и интересной, и парадоксальной.
- Вы ростом чуть менее двух метров, а Сталин был чуть выше полутора. Как на съемках выходили из этого положения?
- Пока съемки не начались, меня это тоже смущало. Но недолго. Ведь кино - искусство чудесное, позволяющее "обмануть" зрителей. Наверное, в театре я бы больше сомневался: играть мне Сталина с таким ростом или нет, а в фильме мои физические данные удалось скрыть.
- Как вы думаете, не стала ли сейчас тема "Детей Арбата" менее актуальной, чем в 80-е, когда книга была опубликована?
- Мне кажется, что кино прежде всего должно быть талантливо снято. А вопросы, которые затронуты в картине, - общечеловеческие. Процессы, связанные с тем временем, думаю, в нашей стране всегда будут актуальны. Пока что мы можем наблюдать их цикличность. Ведь Сталин - это не просто какой-то Карабас-Барабас, который пришел тиранить безобидных кукол, - его окружение тоже было страшноватое. Плюс к этому пассивная и инфантильная позиция интеллигенции, и если в будущем она будет вести себя так же отстраненно, то не исключено, что мы опять попадем на тот же виток, только в другом качестве.
- У вас никогда не возникало желания самому заняться режиссурой?
- Порой я думал о том, смогу ли поставить спектакль? Брал пьесу, разбирал ее, но потом приходил к выводу, что на сегодняшний момент у меня нет таланта режиссера. Ведь тогда надо уметь создавать свой собственный художественный мир.
- А как вы себя чувствуете в качестве кинопродюсера? Не входит ли это в противоречие с вашей творческой натурой?
- Пока не входит. На самом деле это была идея моего большого друга и компаньона, с которым мы уже 25 лет вместе, актера Александра Самойленко. Сначала он предложил совместно спродюсировать одну картину - "Дни ангела", потом вторую - "Посылка с Марса", и вот теперь мы хотим заняться третьей, по произведению братьев Стругацких "Отель "У погибшего альпиниста"...
- Скажите, вы как продюсер просчитываете ситуацию? В вас "сидит" рыночный человек, который знает, что сейчас, к примеру, "Король Лир" не будет востребован публикой?
- Да он, наверное, с самого начала сидел во мне. Что касается кино, то здесь сложнее с такого рода произведениями, как "Король Лир", чем в театре. Но я думаю, что современный фильм должен быть и демократичным, и талантливым. Поэтому нужно искать...
- Часто ли вам приходится заниматься поиском денег для кино?
- Постоянно!
- Не напрягает?
- Наверное, напрягало бы, если бы раньше у нас была фура денег и мы оттуда постоянно брали какие-то суммы, и вдруг эта фура исчезла, и надо бегать и доставать. Ну а поскольку добывание денег стало нормой нашей жизни, то это совсем не напрягает.
- Продюсерство для вас - это творчество или бизнес?
- Мы не стали бы этим заниматься, если бы речь шла только о деньгах. Это неинтересно. Мы же участвуем и в выборе сценария, режиссера, актеров, которые будут и нам симпатичны, и зрителям, присутствуем на съемочной площадке, потому что отвечаем за конечный продукт.
- Одним словом, вы увлекающийся человек. Говорят, что в свое время вы даже руководили рок-ансамблем?
- Ну, это громко сказано. Просто была рок-группа. Нам всем нравилось играть - в основном западную музыку.
- Вы хотели бы стать певцом?
- Пожалуй. В принципе я интересовался очень многим. Например, мне нравится лечить людей и зверей, смешивать разные травы. Наверное, я бы смог стать доктором или целителем. А музыкой надо заниматься серьезно и в том же объеме, как и театром, если не больше. Несмотря на то, что я что-то написал, и даже, может быть, приятное слуху, здесь я все же дилетант.
- Помнится, вы рассказывали, что иногда играли на фортепиано в четыре руки со своей бабушкой...
- Да, своим музыкальным образованием я обязан бабушке, которая учила меня игре на фортепиано. Мы до сих пор продолжаем играть в четыре руки, хотя и нечасто видимся. Ей уже 90 с лишним лет, но она по-прежнему бодра и даже недавно к моему дню рождения сочинила песню.