О школе сохранилось не так много воспоминаний. Почти все ее ученицы уже ушли из жизни. Поэтому я счел за удачу, когда москвичка Татьяна Константиновна Филиппова поделилась воспоминаниями о своей учебе в этой школе.
"Конечно же, - рассказывает она, - я помню лишь отдельные эпизоды своего пребывания там. Ведь когда я поступила в школу, мне было всего шесть лет. Я никогда не видела Айседору Дункан, потому что начала танцевать в 1926 году, уже после ее отъезда из России. В памяти сохранилось большое здание на Пречистенке - бывший, как я потом узнала, особняк балерины Балашовой. Две приземистые колонны украшали вход в здание. В нише располагалась тяжелая дверь, которую самостоятельно я открыть не могла. Я относилась к числу самых маленьких учениц и ходила в детский садик при школе. Хорошо помню, как нас кормили обедом, как мы гуляли в саду и, конечно же, танцевали.
Все ученицы - старшие и младшие - носили красные туники. А младшим мамы сделали такого же красного цвета подушечки с вышитыми именами и фамилиями. На моей красовались инициалы "Тата Филиппова". На этих подушечках мы отдыхали после обеда прямо на полу, застланном большим ковром...
Вот еще несколько фрагментов, вырванных из памяти. Маленькие ученицы водят в зале хороводы, танцуют, взявшись за руки. А вот мы образовали круг, в середине стоит девочка по имени Сильва, которой аккомпанирует на рояле ее мама. Кстати, потом Сильва стала танцовщицей Московского театра оперетты. Да и многие другие ученицы школы тоже стали балеринами.
Старшие же девочки по очереди - каждая в одиночку -танцуют под мелодию "Интернационала". Исполняли они танцы и под другую музыку. Но запомнилось почему-то именно это.
В особняке на Пречистенке мы жили совершенно особой жизнью. С трепетом мы подходили к двустворчатой двери, за которой находился кабинет Айседоры. Ее давно уже не было в России, но нам казалось, что она все еще там, в комнате. Мы прислушивались, и иногда нам казалось, что из-за двери доносятся шорох бумаг и легкие шаги.
В школе Айседоры я училась недолго. Вскоре моего отца вместе с семьей направили на работу в советское торгпредство в Милане. Там я поступила в балетную школу при театре Ла Скала. А возвратившись с родителями на родину, стала учиться в школе-студии Большого театра. После ее окончания меня приняли в Музыкальный театр им. К.С. Станиславского и В.И. Немировича-Данченко. Жизнь стремительно шла вперед, и постепенно стали забываться и красные туники, и особняк Балашовой, и медленные танцы старших учениц, казавшихся нам взрослыми женщи-нами.
Но однажды время, проведенное в школе Айседоры Дункан, напомнило о себе. Как-то нашу балетную труппу отправили на первомайскую демонстрацию. Когда мы шли в колонне, подруга-балерина что-то сказала мне, обратившись по имени - Тата Филиппова. После этих слов ко мне подошел мужчина из нашей же колонны и спросил: "А вы не учились у Дункан?" Это был Илья Ильич Шнейдер. В свое время его, советского дипломата, Луначарский назначил директором школы. Шнейдер считался энергичным, умеющим общаться с людьми человеком. Он превосходно знал английский, поэтому был еще и переводчиком Айседоры. Кстати, именно в компании со Шнейдером ранним майским утром Сергей Есенин и Айседора Дункан отправились в загс Хамовнического района города Москвы, где стали мужем и женой. После закрытия школы Илья Ильич поступил работать в наш театр. Но во время учебы я практически не сталкивалась с ним, так как он занимался хозяйственной деятельностью, к тому же прошли годы, я повзрослела и, встречая его, даже не догадывалась о том, что это тот самый человек, который был одним из создателей "школы босоножек", как называли учебное заведение Айседоры.
Услышав вопрос Шнейдера, я ответила, что действительно училась у Дункан. "Тогда, - сказал он, - я должен передать принадлежавшую вам красную подушечку с инициалами, которая, не знаю как, сохранилась у меня". Мы подружились. Он по-прежнему жил в особняке Айседоры на Пречистенке. Вместе с моей подругой Галей, будущей женой знаменитого музыканта и руководителя оркестра Эдди Рознера, мы не раз приходили к нему в гости. Он показывал нам свои записные книжки с текстами, оставленными Есениным и Дункан. Но, к сожалению, их содержание я не запомнила. Но могу точно сказать, что именно Шнейдер говорил нам, что Дункан называла Есенина "Золотой головой".
Шнейдер оставил книги воспоминаний. Сначала в 1966 году вышли его "Встречи с Есениным", а через год "Записки старого москвича".
...Теперь я понимаю, что, конечно же, школа Дункан не могла долго существовать. Только Айседора была способна с таким великолепием исполнять свои танцы. Искусство балерины умерло вместе с ней. Но я счастлива, что пусть даже в далекие детские годы смогла приобщиться к этому великому искусству".