Как утверждал Чехов, если ружье в первом акте висит на стене, то в последнем оно обязательно должно выстрелить. Это правило актуально, увы, не только для театра. Известна закономерность: чем больше горячих точек вокруг, тем выше опасность расползания оружия и больше шансов на то, что оно проявит себя в обычной, мирной жизни. Что можно и нужно сделать, чтобы уменьшить риск вооруженного насилия? Этим вопросом задались создатели выходящего в онлайн-кинотеатре KION документального фильма «Право на выстрел» журналист Григорий Туманов и режиссер Родион Чепель. С одним из соавторов, Григорием Тумановым (он же и ведущий популярного блога «Мужчина, вы куда?»), поговорил «Труд».
— Григорий, насколько понимаю, к созданию фильма вас толкнула прежде всего проблема нелегального оборота оружия в нашей стране?
— Разумеется, это один из самых острых поворотов темы, особенно актуальный в пору, когда в обществе резко возрос уровень агрессии. Но нам хотелось дать более широкую картину бытования оружия, в том числе вполне законного в гражданской среде — охотничьего, травматического. Как бы нарисовать через нее портрет нашего общества. Что же касается именно объема нелегальной торговли — точный ответ с цифрами в руках вам, думаю, вряд ли кто-либо даст, но нет сомнений, что каждый раз с появлением на карте новой «горячей точки» этот рынок растет. Например, сейчас, я уверен, он значительно больше, чем два-три года назад. Такой бизнес наоборот: есть предложение — растет и спрос.
— И где же это нелегальное оружие продается? Сразу оговорюсь, что спрашиваю об этом лишь для того, чтобы вникнуть в суть проблемы.
— Наиболее вероятно, что такие предложения существуют в даркнете — на онлайн-платформах, предназначенных для обхода законов. Плюс банальная коррупция. У кого больше всего оружия? Разумеется, у силовиков. Среди них, увы, попадаются и такие, кто готов вступить в преступные отношения с криминальным миром.
Или такая ситуация. Кто-то положил глаз на травматический пистолет, который вообще-то можно и законно купить, но у вас нет охоты проходить кучу инстанций, включающих медкомиссию, разрешение Росгвардии... Еще пару лет назад это реально было сделать в обход правил тысяч за 40 плюс стоимость самого пистолета. Что касается собственно боевого оружия, то в нашем фильме мы этот вопрос не изучали, но, думаю, там те же коррупционные механизмы, только суммы совсем другие.
Также наше расследование показало, что небольшую долю рынка занимает так называемое копаное оружие — то, что осталось в земле со времен Второй мировой и отрыто черными копателями. Понятно, большая его часть пришла в негодность, но попадаются и образцы, которые народные умельцы доводят до рабочего состояния.
Кстати, умельцы — это вообще отдельная тема. На рынке представлена и их кустарная продукция — например, гражданское газовое оружие, переделанное в боевое. Поверьте, цифры убийств, совершенных с применением таких самоделок, шокируют. А с технической точки зрения некоторые решения этих Кулибиных способны восхитить, если бы не криминальная суть их художеств. Их бы инженерное искусство — да в мирных целях!
— Российское законодательство, касающееся оружия в гражданском обороте, сильно отличается от того же американского?
— Тут просто пропасть. У них владение оружием, причем даже боевым, считается неотъемлемым правом гражданина. А у нас разрешено только гладкоствольное для охотников и травматическое для самозащиты. Выдавать населению на руки боевое никто не планировал, и, надеюсь, до этого не дойдет. Идеи смягчить закон в этом направлении ни у власти, ни в обществе поддержки не находят.
— А как вы относитесь к идее легализовать весь оружейный оборот? Дескать, сладок только запретный плод, а разрешив больше, мы снимем остроту проблемы.
— Подобная дискуссия идет много лет, сторонники легализации говорят, что с гражданином, у которого в руках боевое оружие, и государство ведет себя уважительнее. Но в тех же США полно эксцессов с применением, скажем, винтовок М16. Растет и уровень полицейского насилия, в том числе с летальным исходом, поскольку стражи порядка опасаются, что у вступившего с ними в конфликт человека может быть боевой пистолет, и они стреляют на поражение. У нас таких случаев, слава богу, куда меньше. Но я не уверен, что их можно вовсе изжить легализацией. Сами посудите — что вы подумаете о человеке, которому вдруг позарез понадобился автомат Калашникова? Наверное, не зайцев на охоте он собрался стрелять. Лично мне кажется, что чем меньше оружия у людей на улице, тем лучше для всех. Особенно — при нашем менталитете.
— А в вашем фильме есть истории, подтверждающие этот тезис?
— Конечно. Например, про мужчину, который, защищая семью, хотел припугнуть пьяную компанию, а в итоге пристрелил пять человек. Думаю, к месту вспомнить и историю группировки БОРН, организовавшей большое число резонансных убийств, в том числе адвоката Станислава Маркелова и журналистки Анастасии Бабуровой, судьи Мосгорсуда Эдуарда Чувашова, лидеров антифашистских движений Федора Филатова, Ильи Джапаридзе и Ивана Хуторского. Кстати, нередко убийцы использовали то самое «копаное» оружие — например, маузер бог знает какого года.
— В былые времена это явление считалось исключительно приметой жизни загнивающего Запада, а теперь и нашу страну время от времени стали потрясать случаи так называемого шутинга — массовой стрельбы в школах и колледжах. Откуда что взялось?
— В нашем фильме мы не могли пройти мимо и этого явления, хотя, на мой взгляд, тут тема для отдельного разговора. Касающегося не столько степени доступности оружия, сколько проблемы взросления в современном мире, психологических травм, толкающих подростка на роковой шаг.
— В чем тут корни — в личных обидах, пороках педагогики, социальной несправедливости?
— В совокупности этих факторов. Где-то школа не досмотрела, что-то родители недопоняли... Подросток еще не улавливает всей многокрасочности жизни, она для него чёрно-белая. И один шаг до ощущения, что весь мир против тебя. Уверен — только запретительными мерами (например, арестами за публикации в соцсетях) здесь не обойдешься. И «душеспасительная» беседа участкового в актовом зале школы с огромной вероятностью не поможет, а навредит. Подросток мгновенно реагирует на казенщину и фальшь. Общий язык можно найти только очень вдумчивым, долгим, тонким диалогом взрослых с ребенком. И созданием такой среды, когда подросток знает, что, если даже ему помимо собственной воли придут в голову страшные мысли, у него есть место, куда он может прийти и безопасно поделиться тем, что его мучает. Но это требует огромной встречной заботы со стороны как родителей, так и государства. Я пока не вижу, что государство хочет этим заниматься. Ему интереснее с рэперами бороться...
— Но ведь массовая культура тоже влияет на поведение людей, не так ли?
— Я не очень-то верю в прямую связь между видеоиграми, кинобоевиками и склонностью к насилию. Напротив, исследования показывают, что видеоигры помогают человеку выпустить пар: поиграл, пострелял — и расслабился. Впрочем, это тоже очень давняя дискуссия. До наступления эры видеоигр козлом отпущения были рок-группы. Могу напомнить, как в начале 80-х в США прошел судебный процесс против группы TwistedSister, которую обвиняли в том, что под влиянием ее песен подросток покончил с собой. Хотя та музыка была обычным глэм-роком. Нечто подобное будет всегда. Не в играх дело, а в действительности. Если «стрелялка» способна спровоцировать человека на агрессию, значит, что-то не в порядке с ним самим.
— Мальчишки во все времена играли в войну, однако это не приводило к шутингу в нынешних масштабах.
— Как сказать. Публика, особенно юная, всегда очень внушаема. Вспомните волну самоубийств, которую породила книга Гете «Страдания молодого Вертера». И это XVIII век! Ну а в наше время сам мир стал куда агрессивнее прежнего. Посмотрите, что сейчас происходит на наших южных рубежах или на Ближнем Востоке. На тот информационный поток, которым облучается население. Это вам не страдания Вертера.
— На съемках вы якобы поставили на себе эксперимент — отправились в рязанские леса стрелять в компании бывалых охотников. Каковы впечатления?
— Бесспорно, это очень любопытный опыт, хотя я лишний раз убедился, что охота — совсем не моя история. Не отрицаю ее основ, большинство сегодняшних охотников в возрасте 30+ выросли в семьях, где отцы и деды тоже охотились. Тут можно говорить про преемственность, передачу ценностей между поколениями. Кроме того, компании охотников — это, как правило, мужские коллективы, помогающие молодым людям с их гендерной самоидентификацией. А с этим в современном обществе, где сплошь и рядом уже не надо самому строить дом и сажать дерево (за тебя это сделают специально обученные люди) — проблема. Такие сообщества мне интересны и как автору проекта «Мужчина, вы куда?». Но повторю — мне гораздо больше понравилась та часть охоты, которая касалась похода по лесу и веселого общения у костра, даже нести ружье на плече было увлекательно. А вот стрельба по животным не далась...
.jpg)
Охотничьи рассказы увлекут кого угодно
— Попали в какую-нибудь несчастную зверушку?
— Я выстрелил только один раз и, к счастью, промахнулся. Понимаю, что для человека, который с удовольствием употребляет в пищу мясо, это звучит несколько лицемерно. Но факт остается фактом — стрелять по животным я не хочу. При этом не разделяю убеждения, будто все охотники живодёры, одержимые жаждой убийства. По крайней мери в моих компаньонах по охоте ничего подобного не проявилось. Да и сам факт получения добычи для них, по-моему, вторичен, а первично то, что и мне в нашем предприятии доставило радость.
.jpg)
На охоте Григорию понравилось все... кроме необходимости стрелять
— Также вы посетили стрелковый клуб, где познакомились с понятием «психологиястраха выстрела». Что это такое?
— Есть такое выражение — «новичкам везет». Например, когда кто-то впервые садится играть в карты и от незнания стереотипов может совершить рискованный, но удачный шаг. То же самое бывает и со стрельбой. Впервые пользуясь пистолетом, человек не знает, какая будет отдача, как громко прозвучит выстрел, и потому с первого раза, случается, попадает в десяточку. Но потом, когда он уже понял, какую разрушительную силу несет в себе эта штуковина, как страшно она гремит и бьет в плечо — наступает зажим и, как следствие — промах.
.jpg)
Иногда и новичкам везет
— Еще вы вроде бы узнали, по каким признакам тренеры клубов отсеивают желающих учиться стрельбе.
—Таких признаков достаточно. Прежде всего человек, желающий получить разрешение на ношения оружия, должен быть адекватен. И у инструкторов наметан глаз на людей с психологическими проблемами. Порой им хватает одного штриха, брошенной короткой фразы. Например, инструктор, с которым я беседовал, припомнил такой эпизод. Пожилой благообразный мужчина бодро отвечал на все вопросы. Но когда беседа дошла до обычного, казалось бы, вопроса — а зачем ему оружие, — он вдруг в порыве откровенности рубанул, что намерен отправиться в Сирию воевать с ИГИЛом (запрещенная в России террористическая организация — «Труд»). Тут-то комиссии и открылось, какой агрессивный монстр живет в подсознании этого претендента.
— Сами вы когда-либо стреляли в тире?
— Еще когда работал репортером «Газеты.ру», нас собрали для образцово-показательного журналистского заезда в один из штабов ГУВД Москвы. Но уже тогда я понял, что никакого удовольствия стрельба мне не доставляет. И в фильме «Право на выстрел» есть забавный эпизод, показывающий, насколько серьезно имеющиеся у меня проблемы с мелкой моторикой препятствуют стрелковой карьере. Говорят, в этой сцене есть даже что-то от комедий в духе Чарли Чаплина.
— Но в детстве-то вы стреляли из рогатки, духовой трубки и так далее?
— У меня был изготовленный дедушкой лук со стрелами. Но помню, что больше увлекался рыцарями и самураями, а их атрибут, как известно — меч. Дело еще в том, что мой папа — фехтовальщик, чемпион Армянской ССР среди юниоров, и одна из первых книг, которую я с его подачи прочитал — «Айвенго». В детстве я несколько лет занимался фехтованием. А вот рогатки у меня никогда не было.
— У меня тоже. Хотя, как ни стыдно в этом признаваться, иногда я кидался из окна по прохожим яйцами и помидорами.
— Кто ж из мальчишек этого не делал? И ваш покорный слуга, увы, тоже... Это типичное подростковое желание нащупать красные линии возможного и невозможного в социуме.
— До сих пор с ужасом вспоминаю, как лет сорок назад майским солнечным днем яйцом попал с 12-го этажа в девочку в красивом ярком платье, она, бедняжка, зарыдала.
— А мне вот запомнилось, как мы в 10-м классе забежали в школьный туалет с огромной подожженной петардой, швырнули ее на пол и смотрели, как стояк раскалывается. Это было чудовищно. А еще — проникли в кабинет ОБЖ и вынесли оттуда все учебные Калашниковы, противогазы, несколько костюмов самозащиты и даже противотанковые мины. Спрятали — и так и не вернули. Юные идиоты...
— И все же представим невообразимое. Какой была бы реакция домашних, если бы вы вдруг притащили домой автомат Калашникова?
— Никто из моих родственников не увлекался ни огнестрельным, ни иными видами оружия (спортивное не в счет). И если допустить фантастическую ситуацию, о которой вы сказали, жена, скорее всего, покрутила бы пальцем у виска и сказала: «Выбрось это немедленно!».
— Чего же, на ваш взгляд, больше не хватает нашему обществу — оружия или доброты?
— Риторический вопрос! Конечно, налицо дефицит доброты и взаимопонимания. Умения поставить себя на место собеседника или оппонента. Это самый верный путь к тому, чтобы оружие в вашем доме никогда не понадобилось.
