"ВЫКОПАЛ КАРТОШКУ И ПОЕХАЛ В СВОЮ КРЕПОСТЬ УМИРАТЬ"
Эту могилу на городском кладбище
"ВЫКОПАЛ КАРТОШКУ И ПОЕХАЛ В СВОЮ КРЕПОСТЬ УМИРАТЬ"
Эту могилу на городском кладбище знают все: на ней стоят два памятника: один - от Брестского горисполкома, второй - от правительства и ветеранов Татарстана. Эта история потрясла всю страну. Человек, выживший в Брестской крепости в июне 41-го, решился там умереть в сентябре 1992-го.
Старший научный сотрудник музея Алла Фаритовна Соболевская, которая ведет историю 44-го полка, рассказывает:
- Тимерян Хабулович служил курсантом в полку, которым командовал его земляк майор Гаврилов. В первые дни обороны был ранен, 30 июня попал в плен, бежал из немецкого концлагеря и закончил войну в действующей армии. За Брестскую крепость награжден орденом Отечественной войны II степени. После войны исколесил всю страну, строил БАМ, а когда вышел на пенсию, обосновался с семьей в Усть-Куте.
- А вам часто приходилось с ним встречаться?
- Он каждый год в крепость приезжал. Тимеряна Хабуловича мы все хорошо знали. Очень скромный, неназойливый, умел то, что не всякому дано, - слушать других. Его родные, когда приехали на похороны, рассказывали, что он всегда отказывался пользоваться льготами участника войны. Когда семья втайне записала его на дефицитную мебель, то устроил дома скандал: "Я Родину защищал, а не привилегии". Но если надо было что-то для других просить, то был первым.
В последний его приезд все было, как обычно. В пятницу он с нами попрощался, сказал, что в выходные домой уезжает. Когда в понедельник мы пришли на работу, раздался звонок из транспортной прокуратуры...
Кто-то потом припомнил долго стоявшего на перроне аккуратного старика с чемоданом. Пожилые люди всегда приезжают на вокзал с запасом... Он все рассчитал перед тем, как броситься под поезд. При нем нашли несколько предсмертных писем, семь тысяч рублей. Он просил похоронить, в чем был, в Бресте. Больше так жить он уже не мог.
Союз распался, сбережения сгорели, молодежь стала корить стариков за исторические ошибки. Почему Зинатов часто бывал в крепости? Он, как и многие ветераны, только в крепости чувствовал себя защищенным: тут никто и никогда не сомневался, что они были героями настоящими, а не придуманными. Люди, которые воевали, не могли и представить себе, что им когда-то могут бросить в лицо: "Зачем побеждали, теперь бы мы баварское пиво пили"...
"... я хочу умереть стоя, чем на коленях просить нищенскую пособию для продолжения своей старости и дотянуть до гроба с протянутой рукой! Так что, уважаемые, не судите крепко меня и войдите в мое положение. Средства оставляю, если не обворуют, надеюсь, на закопание хватит, для закопания гроба не надо. Я в чем есть, той одежды хватит, только не забудьте в карман удостоверение горисполкома положить для потомков нашим. Мы были героями, а умираем в нищете! Будьте здоровы, не горюйте за одного татарина, который протестует один за всех: "Я умираю, но не сдаюсь. Прощай, Родина!"
Когда писательница Светлана Алексиевич работала над книгой "Зачарованные смертью" - о людях, что крах идей приняли за крах жизни, она встречалась с семьей Зинатова: "Жена его рассказывала: выкопал картошку, оделся получше и сказал, что поедет в Брестскую крепость. Его семья никогда особо не интересовала, все крепость да крепость. Никто тогда и представить не мог, что он собрался в свою крепость умирать..."
Не раз беседовала со Светланой. "Мы хорошо научились умирать. Гораздо лучше, чем жить. И разучились отличать войну от мира, быт от бытия, жизнь от смерти. Боль от крика. Свободу от рабства. Теперь нам надо самим добывать смысл своей жизни", - так считает писательница, книги которой переведены на все европейские языки.
"Я ради Родины умирал, я ради Родины выживал", - говорил в последние годы немногословный Зинатов, когда его пытались переубедить, что нет сегодня такой идеи, которая стоила бы человеческой жизни. Он думал иначе. Что же будет с Родиной и с нами, когда последний часовой долга оставит свой земной караул?
"ЕСТЬ ЗАСТУПИТЬ В КАРАУЛ!"
В любую погоду у Вечного огня тут стоят с деревянными автоматами мальчики и девочки. Наверное, единственный Пост памяти, оставшийся из полутора сот на постсоветском пространстве. Рядом - польская граница, зона НАТО. Пост памяти как символический рубеж.
Уже не школьники, а президенты России и Белоруссии только что договорились укрепить этот самый рубеж объединенной группировкой войск. Оживет тогда, наверное, и площадь Церемониалов. А то теперь даже из соседнего Южного городка не привозят солдат принимать присягу (командиры говорят: нет бензина). Присягают в крепости только новобранцы погранотряда да школьники Бреста, которых не смутили ехидные вопросы: кому нужны ваши "зарницы" да посты N1? Зачем с песочницы культивировать милитаристское сознание? Все вокруг думают: не нужны. А Брестская крепость стоит на своем.
Белоруссия, где во время войны погиб каждый четвертый человек, где фашисты, борясь с партизанами, вырубили каждое четвертое дерево, сделала память о той войне своей религией. Студент Брестского политехнического института, который по дурости оставил в книге отзывов крепости гадкое слово, был исключен из института и осужден на два года условно. Комсомольцы и молодежь неустанно отправлялись по местам боевой славы советского народа. Будто ничего у народа, кроме братских могил, не было и не будет. Писатель Василий Быков, рассказавший про войну не генеральскую, а окопную правду, стал всемирно известным, но так и не стал дома пророком. И сегодня, кстати, его приютила Германия, но это отдельная тема.
В советское время никто не удосуживался говорить в Белоруссии, что история у народа была и до 17-го года, что на войне были не только наши герои, но и "наши полицаи" (именно из них был сформирован полк СС, который сжег Хатынь).
Сегодня национальное самосознание, освоившее за последнее бурное десятилетие "белые пятна" собственной истории, строится не на слепой вере, а на точных знаниях и патриотических настроениях. Могу свидетельствовать, что 25 ребят из 8-й школы, чей был черед стоять в карауле у Вечного огня, напросились сюда отнюдь не потому, что не надо целую неделю ходить в школу. Пришло новое поколение, которое ни себя, ни Родину не собирается давать в обиду.
Непременное уточнение сурового Петра Николаевича Булыги: дети не стоят в любую погоду ("при минус двадцати занимаются строевой подготовкой или проводят урок мужества"). Автоматы отнюдь не деревянные ("это обыкновенные учебные автоматы, его хорошему партизану в руки - через два часа стрелять начнет").
Ритуал, мне кажется, надлежит отмене в тот день и час, когда он становится фальшивым, а отбывание номера лицемерно признается традицией.
ПРИМИРЕНИЕ
Валентина Ивановна Федосик, заведующая научно-экспозиционным отделом, помнит. Ей как-то позвонила дежурная и сказала, что приехали немцы, хотят по военной схеме найти в крепости могилу родственника:
- Один из них был брат Хайнца Хальбгевакса, немецкого мальчишки, писаря, который умер на территории крепости в первые часы войны от разрыва сердца, не сделав ни одного выстрела. Потом в музей с группой туристов приехал Михаэль Вехтлер, ветеран той самой отборной 45-й дивизии, которая штурмовала Варшаву, Париж, Брест. С помощью немцев мы смогли сделать выставку"Оборона Брестской крепости в фотографиях и документах противника". Даже другая сторона оценила мужество гарнизона.
"Ваших солдат по праву чтут как героев. По всей стране вашим погибшим установлены памятники, подобные брестскому. У нас ничего этого нет. У нас только памятные доски с именами погибших в обоих мировых войнах. В общественном мнении мы слывем скорее бывшими фашистскими ордами, чем солдатами, чувством долга которых жестоко злоупотребили", - так написал в музей Михаэль Вехтлер в одном из своих последних писем.
В Бресте я встречалась с Петром Павловичем Котельниковым, воспитанником музыкантского взвода, самым молодым защитником крепости. Он не раз был в Германии, в городе-побратиме Равенсбурге, гостил у Бруно Мосмана. Тот каждый год приезжает в Брест со своей семьей. Бруно был пленен под Киевом, отстраивал Крещатик. Солдаты давно поняли, что войны начинаются в головах политиков, а не народов.
Вообще в примерах немцев, в порядке покаяния оказывающих гуманитарную помощь бывшим победителям, нет недостатка. Жизнь преподносит порой самые неожиданные сюжеты.
... Михаил Михайлович Грибов был подростком угнан в Германию, трудился на хуторе у немецкого бюргера. Спал вместе со скотиной, в дом хозяина ему была заказана дорога. После войны стал учителем, даже издал небольшую повесть "Записки остарбайтера". Его сын Георгий Грибов заведует кафедрой философии в брестском вузе, каждый отпуск вместе с женой Ириной и детьми проводит вместе с замечательными немцами Юргеном и Лорой Клет-Блецынгер. Те, несмотря на свой седой возраст, оказались заядлыми байдарочниками и уже освоили все реки Белоруссии.
Разве мог когда-то представить Михаил Михайлович, что его внучка Вероника, студентка иняза, возьмет академический отпуск, пройдет конкурс и год будет работать гувернанткой в немецкой семье. Что сам он поедет в Германию и будет жить в замке Юргена и Лоры и будут его принимать немцы как дорогого гостя. Правда, из того рая он привез такое заключение: "Неметчина сегодня - это наше завтра. Но если бы мне там дали дом, хорошую пенсию и "мерседес", я бы только поблагодарил и все равно вернулся бы домой. Беларусь моя сейчас в очень тяжелом положении, но больную мать сын жалеет и любит еще больше".
"БЕЛЫЕ ПЯТНА" НА КРАСНОМ ФОНЕ
История не может быть хорошей или плохой. Это наши представления о ней могут сильно разниться: одним разведчик - другим - шпион, кому враг - кому герой. Однако история начинается не с трактовки фактов, а с самих фактов.
В начале 90-х сотрудникам музея Брестской крепости пришлось выдерживать натиск отдельных ветеранов: как в этой святыне могли появиться фотографии совместного парада советских и немецких войск?!
Появились потому, что еще одним "белым пятном" в истории стало меньше. Уже обрушили перестроечные газеты и журналы целый шквал фактов из запретных архивов. Уже никто не сомневался в существовании секретного пакта Молотова-Риббентропа о разделе между СССР и Германией Польши и стран Балтии. Но осознание того, что в начале второй мировой войны будущие смертельные враги обменялись знаменами, рукопожатиями и тостами, не укладывалось в самую смелую советскую голову.
Старший научный сотрудник Лариса Бибик:
- Для посетителей эта экспозиция была как взрыв бомбы, хотя для специалистов никогда не было секретом, что происходило в Бресте в сентябре 1939 года. Кто умел читать, тот знал мемуары Гудериана, которые вышли еще в 1954 году на русском языке. А в 1964 году о параде написал комбриг Кривошеин в книге "Междубурье". Об этом нам рассказывали и местные старики, они делят историю по-своему: при польском часе, при советах, под немцем, опять при советах, а теперь при Лукашенко.
Когда немецкий танковый корпус 14 сентября захватил Брест, генерал Гудериан не предполагал, что крепость будет сопротивляться. Но целых три дня мужественно сражался польский гарнизон, говорит Лариса Григорьевна, наши соседи намерены установить в крепости мемориальный знак в память о тех событиях... Части Красной Армии вошли в Брест 22 сентября.
Из мемуаров двух генералов, принимавших тот парад:
"В качестве вестника приближения русских прибыл молодой русский офицер на бронеавтомобиле, сообщивший нам о подходе их танковой бригады. Затем мы получили известие о демаркационной линии, установленной министерством иностранных дел, которая, проходя по Бугу, оставляла за русскими крепость Брест; такое решение министерства мы считали невыгодным... В день передачи Бреста русским в город прибыл комбриг Кривошеин, танкист, владевший французским языком; поэтому я смог легко с ним объясниться... Мы смогли забрать все, кроме захваченных у поляков запасов... Наше пребывание в Бресте закончилось прощальным парадом и церемонией с обменом флагов в присутствии комбрига Кривошеина" (Гейнц Гудериан).
"В 16.00 я и генерал Гудериан поднялись на невысокую трибуну. За пехотой пошла моторизованная артиллерия, потом танки. На бреющем полете пронеслись над трибуной десятка два самолетов. Потом опять пошла пехота на машинах. Некоторые из них, как мне показалось, проезжали по второму разу..." (С.М. Кривошеин).
В тот же день Бжесть-над-Бугем стал советским городом Брестом, а крепость - местом дислокации красноармейцев и пограничников. Улицы имени 17 сентября (названного днем воссоединения Западной и Восточной Белоруссии), когда Красная Армия согласно секретному договору перешла границу польского государства, появятся потом практически в каждом городке Брестской и Гродненской областей. Моя школьная подружка тоже жила на улице 17 сентября.
А костел (когда-то гарнизонная церковь) срочно будет переоборудован в клуб красноармейцев. Одни верили в Бога, другие - в Сталина. Но те и другие, убивая друг друга, свято верили, что честно выполняют свой долг перед Родиной. Только родины были разные.
А вот история все равно только одна. Но вопросов про нее множество, в том числе про общность двух тиранов - Гитлера и Сталина. Что должен ответить экскурсовод питерскому школьнику, прочитавшему "Ледокол" Виктора Суворова и посмотревшему недавно его многосерийную телеверсию: "Вот вы в Бресте говорите, что вторую мировую начал Гитлер. Но мир уже считает, что наравне с Германией организатором войны был и СССР. Мир ошибается?"
Музейщики понимают: скучно в молодости все время соглашаться, что вода кипит при ста градусах. Тем более что об этом писали еще в советских учебниках. "Гитлер вероломно напал на нашу страну... Цитаделью мужества и славы стала героическая Брестская крепость...". Но вода действительно кипит при ста градусах. Истории неизвестны документы, равнозначные немецкой директиве N 21 ("план Барбаросса") или немецкому "приказу о комиссарах", когда каждый коммунист и еврей на оккупированной территории должен быть расстрелян... И тогда экскурсоводы ссылаются на человека с диссидентской репутацией писателя Георгия Вадимова, который из Парижа возмутился "суворовцами" и их "новым взглядом" на войну: "Я не участник той войны, и мне-то гордиться нечем. Но быть лишенным чувства истории я бы посчитал серьезным изъяном души. Если случившееся в истории все время подправлять тем, что потом было, то можно договориться, что и жить не стоило, коль скоро у нас "на потом" - гроб с музыкой. Всегда кто-нибудь использует во зло плоды чужой победы - и тем ее обесценит, и гордость победителей оплюет, но это еще не причина, чтобы добавить свой плевок. Не уважать свое прошлое - значит и в будущем оставаться в рабском прозябании..."
Зачем нужны музеи войны, если мы хотим мира? Может, как раз для этого: уважать себя и не мириться с рабским прозябанием.
СОВСЕМ ЛИЧНОЕ
Когда 9 Мая мы звоним из Москвы в Белоруссию и поздравляем папу с Днем Победы, всегда говорим, что это еще один день рождения. И мой, и сына. Если бы он не вернулся с фронта, нас просто не было бы.
Если бы не было общей Победы, кто остановил бы конвейер, поставляющий коммунистов и беспартийных, русских и евреев, поляков и татар, украинцев и белорусов, мужчин и женщин, подростков и грудных детей - всех неарийцев в печи Освенцима? Вот почему, когда раздается громкое "С Днем Победы!", мне слышится тихое, молитвенное "с днем рождения". Не надо насиловать себя и помнить об этом каждый день. Но раз хотя бы в году надо делать это обязательно. А случится возможность, купите билет на брестский поезд (из Москвы это стоит около десяти условных единиц) и поезжайте подумать о жизни- в крепость, в музей войны и мира. Там сейчас потрясающее цветение фиалок.