В Московском Губернском театре режиссер Анна Горушкина поставила «Вид с моста» Артура Миллера
Очень разных премьеры в очень разных театрах — Московском Губернском, имени Моссовета и РАМТе — по сути, об одном и том же: о хрупкости мира, в котором мы живем. Ни одна из них не повествует впрямую о современной России — но как актуально воспринимаются все три!
Пока одни художники яростно отстаивают право на неприкосновенность своего творчества, другие спокойно и с достоинством делают дело — ведут доверительный разговор со зрителем. Разговор на равных. О том, что в одинаковой степени волнует и художника, и публику, к которой он адресуется. Не потому ли ни РАМТ, ни Губернский, ни театр Моссовета — при всем различии официальных статусов и позиций в неофициальных рейтингах — на заполняемость залов не жалуются. Первые премьеры нового сезона в этих театрах объединены одной идеей — вопросы, которые ставит перед человеком жизнь, не имеют однозначных ответов.
В Московском Губернском театре режиссер Анна Горушкина поставила «Вид с моста» Артура Миллера. Пьесу, написанную 60 лет назад об Америке 50-х: нелегальные иммигранты ищут свое место под солнцем в стране, которая им совсем не рада. Простая история — любовь-ревность-ненависть — очень аккуратно выведенная за границы конкретного времени, ибо люди страдают и любят по одним и тем же причинам с момента сотворения мира. Портовый грузчик, вкалывающий с утра до ночи, чтобы свести концы с концами. Его жена-итальянка — состарившаяся до срока, лишенная счастья материнства. Юная племянница — единственная отрада в безрадостной дядиной жизни. Приехавшие на заработки из родной Италии братья жены. И чтобы спасти «наивную девочку» от ловеласа, который, по мнению дяди, хочет жениться на ней лишь для того, чтобы легализоваться, он сдает своих нелегалов-родичей полиции. Добрый, трудолюбивый, честный человек совершает бесчестный поступок, ломающий сразу несколько жизней.
Но если бы все свелось к любовному квадрату, «Вид с моста» был бы просто тонкой психологической зарисовкой на тему «чего человек не знает о самом себе». Актуальности спектаклю придает важный нюанс: люди, приехавшие в чужую страну, ведут там себя так, как принято у них на родине. Старший из братьев идет убивать обидчика по закону кровной мести. И его не останавливает то, что за убийство его в лучшем случае посадят, причем надолго, а дома у него жена и дети, которые погибнут без его заработков. «Я не понимаю вашей страны», — говорит мститель в ответ на увещевания сердобольного адвоката.
Вам это ничего не напоминает? За более чем полвека ничего не изменилось: иммигранты в самых разных точках мира живут по законам цивилизации, к которой принадлежат.
В театре им. Моссовета режиссер Юрий Еремин перенес на сцену тургеневский «Дым», озаглавив свою версию «Baden-Баден». Шаг столь же рискованный, сколь и оправданный. Роман, написанный в 1867 году, современники ругали за невнятность авторской позиции, отсутствие героя с большой буквы — деятеля и преобразователя, за злую сатиру на якобы искренние споры о призвании России. А между тем Тургенев точно отразил атмосферу, царившую в обществе, утратившем четкие ориентиры, ясную и понятную цель: реформы либо буксуют, либо не дают быстрых и явных результатов, жить по-европейски не получается — менталитет мешает, а принять свой путь не позволяет ужас перед неукротимой силой русского бунта. В дыму дискуссий о поиске истины тонут и тьмы дискуссантов, и те немногие, кто предпочитает разговорам повседневную созидательную работу.
«Baden-Баден» тоже закручен вокруг драматичной любовной истории: роковая героиня, воскресив в себе ненадолго былую девичью любовь, разрушает скромное счастье благородной простушки, а рефлексирующий герой, погнавшись за миражом, предает подлинное чувство. Однако не ради этого старого как мир сюжета затеяна постановка. Колоритные персонажи, в перерывах между минеральными ваннами азартно спорящие о судьбах родины под уютным «русским деревом» пасторального немецкого курорта за тысячу километров от границ многострадального отечества — картинка архисовременная. «Ты увидишь настоящих русских патриотов, которых можно встретить только в Европе», — обнадеживает только прибывшего в Баден-Баден героя его приятель. Опять знакомо, не правда ли? И как же одинок этот герой, покидающий сей «райский уголок» для того, чтобы грамотно управлять своим имением где-то в глубинной России.
И наконец, «Демократия» английского драматурга Майкла Фрейна, поставленная в РАМТе Алексеем Бородиным. Пьеса 2003 года посвящена политическому скандалу, разгоревшемуся в Германии в середине 70-х, в эпицентре которого оказался Вилли Брандт. В один совершенно не прекрасный для г-на канцлера день вдруг выяснилось, что многие годы его правой рукой и доверенным лицом, посвященным в высшие государственные тайны, был сотрудник разведки ГДР. Но целью его был не развал ФРГ, а содействие сближению и укреплению взаимопонимания между двумя частями расколотой страны.
«Демократия» — редчайший по нынешним временам образец чистоты жанра: беспримесный политический детектив без единого женского персонажа и каких бы то ни было намеков на отклонения от того, что многие по-прежнему упорно считают сексуальной нормой. И дело не в том, что сюжету и без любовных коллизий драйва хватает, а в том, что не они являются главным катализатором противоречий, свойственных человеческой натуре. Собственно эта самая противоречивость и является смысловым фундаментом спектакля. Участник антифашистского подполья, талантливый оратор, харизматичный лидер, совестливый человек — все это Брандт. Ценитель доступных женщин и обильной выпивки, с завидной периодичностью впадающий в депрессию — это тоже он. Его «тень» — шпион от бога, разрывающийся между профессиональным долгом и искренней привязанностью к человеку, за которым он должен шпионить.
Эти двое — отнюдь не рыцари без страха и упрека, в каждом сила и слабость перекрещены упруго и замысловато. Но именно они смогли в какой-то мере изменить ход европейской истории, приблизить окончание Холодной войны, падение Берлинской стены, воссоединение отечества, которое, в результате все равно не стало счастливей. Красноречивый пример того, сколь бессмысленно делить политиков, да и вообще людей на абсолютных грешников и непререкаемых праведников.
«Я вижу всю Германию как один стеклянный дворец», — в порыве откровенности говорит Брандт. Можно продолжить — весь мир наш стеклянен. Таким был, таким и останется. Все три постановки «историчны» в том смысле, что пытаются понять день нынешний через относительно давнее прошлое. Все три обращены к тем, кто приходит в театр не ради краткого мига забвения житейских невзгод. И ни одна не претендует на то, чтобы зритель, покидая зал, все понял, осознал и с завтрашнего дня начал новую жизнь в своем уголке нашего общего стеклянного дворца.