- Михал Михалыч, вам наконец-то вернули рукописи, похищенные во время нападения на вас бандитов?
- Пока не вернули ни рукописи, ни машину, и, по-моему, никаких перспектив на возврат нет. Машина - ладно, черт с ней. А вот рукописей так жалко, ну так жалко!.. У меня там такие блокнотики, где разные словечки, мысли... Сам я этого не восстановлю никогда.
- Будем все же надеяться. Недавно я наблюдал, как ваш монолог читал Витас. Скажите, кто-нибудь, кроме Романа Карцева, довел это искусство до совершенства?
- Вариант Витаса я не слышал. Лучше, конечно, чтобы это было со мной или у меня на глазах, "на ушах". Но раз уж это у меня издано, значит, каждый вправе выучить текст и произнести его в каком-то кругу, поскольку я сам рекомендую: "Читайте вслух то, что я пишу".
- Вопрос в духе "черного юмора". Однажды ваш "коллега" Курт Воннегут выдал универсальную эпитафию, которую можно разместить на каждом надгробии: "Он пытался". Вы бы могли предложить альтернативную версию?
- "Он хотел успокоиться".
- Чтобы не выглядеть беспардонным циником, спешу задать жизнеутверждающий вопрос. Другой юморист по имени Джон Леннон как-то обмолвился: "За каждым великим идиотом стоит великая женщина". Таковая присутствует в вашей жизни?
- Не знаю, великая или нет, но присутствует. Это моя жена. Как видите, ничего нового я не сказал. Во-первых, она может прочесть это интервью, а во-вторых, уже нет времени и сил искать кого-то еще, кто бы имел на меня такое же влияние. Наташа для меня и ОТК, и все остальное. К примеру, я уже не могу ходить на рынок: меня там узнают, перестают говорить по-человечески (я имею в виду одесский Привоз), и она очень сильно меня в этом плане выручает.
- А теща?
- Нет, мы живем далеко друг от друга. Думаю, она тоже этому обстоятельству рада.
- Были ли вы хорошим сыном и являетесь ли теперь хорошим отцом?
- Сын из меня, надо полагать, в конечном счете получился неплохой. Сыновья, как правило, бывают хороши под конец родительской жизни. Хотя, говорят, дочери еще лучше. Главное, что у меня была хорошая мама: она четко знала, что хорошо и что плохо. Это звучит банально, но именно эти понятия мы часто путаем. Уметь различать - это главное качество, которое я бы хотел передать своему сыну. Каков мой сын, пока еще рано судить. У меня ведь дети появились только сейчас - во всяком случае те, которых я хотел и где точно участвовал. Учится он средне, но я его не наказываю. Лишь бы не врал. Есть только одна уважительная причина для вранья: ты, твоя мама и твоя любимая девушка. Эти трое не выносят друг друга. Если и в этом треугольнике Митя обойдется без лжи, будет совсем хорошо.
- Передается ли по наследству чувство юмора?
- Думаю, что да. Правда, я бы не называл это чувством, лучше - способом мышления.
- Обычно артисты стараются продвигать детей, а вы почему-то нигде не "светитесь" со своей семьей. В чем причина?
- По той простой причине, что это относится к сфере личной жизни. Да, многие предлагают - и "Семь дней", и какие-то другие обложки... Но я этого не хочу. Прежде всего этого не хочет моя жена. К тому же она молодая, красивая, а рядом я - одутловатый, лысый... совсем нефотогеничный. И чтобы еще при этом кто-то щупал и обсуждал... Ну, вы поняли?
- Считается, что для юмористов нет ничего святого. Для вас есть запретные темы?
- Конечно. Старость, инвалидность, немощность... Считается, что наше будущее - это дети. Но на самом деле наше будущее - это старики. Туда, куда мы все идем. Я никогда не буду смеяться над старушкой, упавшей и пролившей кефир. Она, безусловно, этим многим подняла настроение, но вот беда - никто не торопился помочь ей подняться.
- А в смысле загробной жизни, ада, рая - вы позволите себе смеяться?
- Иногда.
- Кто вы по вероисповеданию?
- Я некрещеный и вообще не знаю, кто я. Если вас интересует, верю ли я в Бога, то скажем так: верю, но не верую особо глубоко. Я его о чем-то тихо прошу, за что-то тихо благодарю, но не хожу в храм, чтобы там долго стоять на службе. А если серьезно, то я пытаюсь разобраться в этом вопросе и найти ответы: почему я такой.
- И все-таки вы бы взяли с собой Библию или другую книгу на необитаемый остров?
- Меня об этом спрашивают уже лет пятнадцать, и я до сих пор не могу ответить однозначно. Скорее всего, если мне позволят захватить в вечную ссылку одну книгу, я подам апелляцию, чтобы разрешили взять несколько.
- Ваше отношение к ненормативной лексике, которая практически сегодня стала нормой, в том числе и в литературе?
- Меня раздражает ненормативная лексика у хороших писателей, но мы, увы, и к ней привыкаем. Я уже привык к попсе, к катастрофам, к крови... Короче, я избавился от привычки во всем искать смысл, в том числе - вздрагивать и от мата. Однажды после очередной одесской юморины, наслушавшись там всякого разного, пришел домой и написал матом так, что, не побоюсь этого сравнения, превзошел Пушкина. Потом читал пару раз в мужских компаниях, все были в полном восторге. Один наш литературовед сказал "Небоскреб!" и добавил нечто вовсе непереводимое, но меня не перещеголял. В конце концов я десять лет работал в порту - и, видимо, этот опыт где-то отпечатался в подсознании.
- Сейчас многие известные люди стремятся если не пройти во власть, то как-то приблизиться к ней. Вы же каким-то образом ухитрились не запачкаться. Так получилось случайно или это ваша жизненная позиция?
- Позиция. На отсутствие ангажементов от властей предержащих не могу пожаловаться. Так, лет десять назад приглашали баллотироваться в партию "Демократический выбор России". И хотя эта партия была мне симпатична, я отказался. По-моему, политическая жизнь это: если не ты кого-то замочишь, то кто-то на тебя наступит. У меня на это не хватает силы воли, не могу держать удар, не выношу лжи. Не представляю, как я буду участвовать в так называемых дебатах - отвечать на крики: "Почему вы до сих пор не отвалили? Когда будем сажать Чубайса?!.." Поэтому политикой я не занимаюсь, предпочитаю заниматься тем, что умею.
- В каком состоянии, на ваш взгляд, сейчас пребывает гражданское общество в России?
- Черт его разберет, в каком оно сейчас состоянии... Честно говоря, мы все кого-то ненавидим. Летчики ненавидят пехоту, пехота ненавидит артиллерию... ФСБ ненавидит МВД, гражданское население ненавидит бандитов и милицию. И так далее. Спрашивается, почему люди уезжают из страны? Не из-за голодухи и жилищных проблем, поверьте. Это только кажется, что во всем виноват неустроенный быт. В основном они уезжают из-за хамства и унижения. Человек может выдержать концлагерь, но не выдерживает унижения. Тут он готов покончить с собой или с кем-то. Поэтому мы злорадствуем, когда сажают олигархов. Но и эта радость оказывается недолгой, потому что ясно, кто будет следующим. Их можно душить по закону, налогами, но зачем же вот так - руки за спину, синие мигалки, крики "Разойдись!.."
Короче, происходит что-то такое, что мне не нравится. Лет пять как сатирическая направленность ушла. Юмористическая осталась. А теперь опять вернулась - значит, меня что-то тревожит. Поэтому мне хочется сказать: будьте сейчас внимательны.
- Вы можете дать рецепт душевного равновесия?
- Если бы... Пожалуй, сейчас надо только паниковать и больше ничего. Паникеры долго живут. А те, которые спокойные, рано закругляются в определенной больнице. Это как в семье - надо постоянно допекать домашних: "Видишь, у меня нога болит? А видишь покраснение?" И глядишь, тебе кто-то что-то посоветует. Надо, надо паниковать. А наша привычка переносить все молча и якобы мужественно - это скверная привычка.
- И наконец, немного о предстоящих концертах.
- Если только в рекламных целях. Ну представьте, у Толстого бы спросили: "Что там будет в "Анне Карениной"? Вкратце отвечу так: процентов на семьдесят программа будет совершенно новая. Из старого я оставил только самое проверенное. Очень смешное рождается очень редко - просто смешное приходит куда чаще. К счастью, юмора у нас полно, в какой канал ни ткнись - шутят по двое, по трое, шеренгами, толпами... Вот об этом я и выскажусь.