- В вашем фильме просматривается симпатия к сербам. Вы за них?
- Вы считаете, если главный герой - хороший серб, значит, за этим скрывается определенная идеологическая установка режиссера? Такая позиция не имеет никакого отношения к искусству. Я не делю своих персонажей на положительных и отрицательных, как, например, делают в ковбойских фильмах. В авторском кино все гораздо сложнее. Моя картина снята по реальным событиям. В одном местечке под Сараево жил серб, у которого во время войны в Боснии пропал сын. В надежде найти его и обменять он держал у себя в заложницах мусульманку. Драматическая коллизия, достойная пера Шекспира.
- В начале 90-х вы делали куда более резкие политические заявления...
- Я никогда не был радикально настроенным человеком, а всегда отталкивался от логики. Югославия была, пожалуй, единственной страной в мире, которая жила хорошо во времена холодной войны, извлекая из ситуации немалую выгоду. А когда все изменилось, то страна распалась. Потому что исчезли условия, консолидировавшие ее изнутри. Югославия никогда не была "темницей народов", как это пытаются представить некоторые политики. Но и создать единое многонациональное государство здесь не удалось. А разговоры о моей идеологической одержимости - не более как легенда, которую создают вокруг моего имени.
- Ваши фильмы помогают жить. Это результат сопротивления миру или принятия его таким, какой он есть?
- К сожалению, большинство современных картин снимают так, как будто шьют костюм: вся технология продумана и нет ничего лишнего. Проглядывается четкая тенденция стыдиться положительных эмоций и благородных чувств. Естественная доброта подменяется понятием "культовый", что значит холодный, отстраненный, равнодушный. От искусства требуют, чтобы оно вызывало нейтральные ощущения, никак не затрагивающие душу. Это очень плохо. Кино становится видеоигрой, развлечением.
А я считаю, что искусство и культура могут воздействовать на человека терапевтически. Свои картины я задумываю такими, чтобы они могли возвращать людям надежду и способствовать восстановлению жизненной энергетики. Я сейчас провожу такой эксперимент. В лечебных целях в белградской больнице для душевнобольных пациентам показывают мои фильмы. Надеюсь скоро дождаться результатов положительного воздействия на них моего кино.
- Вам не кажется иногда, что мир вокруг вас ирреален?
- Действительно, в последние годы грань между вымышленным миром и настоящим стала незаметно стираться. И этому способствует прогресс. Сейчас с помощью компьютерных технологий можно сделать любой монтаж, сняв реальных людей в той обстановке, в которой они никогда не были. Подобными технологиями пользуется телевидение, создавая тот воображаемый мир, который лишь отчасти связан с реальностью. Таким образом нужная идея внедряется в мозги. А это уже манипуляция сознанием.
- Вас не смущают обвинения в политической некорректности?
- Я этим очень горд. Быть политкорректным - это все равно, что быть идиотом. Перспектива смотреть на мир глазами двух-трех мировых телекомпаний совершенно не совпадает с моей интеллектуальной любознательностью. Да и количество прочитанных мной книг удерживает меня от этого.
- На Западе ваши фильмы так же хорошо принимают, как и в России?
- Признание там у меня, конечно, есть, но оно не такого внушительного масштаба, как здесь. Российский зритель считывает буквально каждый сигнал, посланный мной ему с экрана, а западному обывателю нужно время, чтобы втянуться в стилистику и понять, в чем там у меня юмор. Но Запад нельзя считать единым целым. Например, в Испании мой фильм "Черная кошка, белый кот" до сих пор крутят по всем праздникам.
Эмиру Кустурице понравился вопрос "Труда":
- Господин Кустурица, я слышал, что в программу вашего пребывания в Москве входит посещение булгаковских мест: Патриаршие пруды и дом писателя. Раз вы так трепетно относитесь к памяти Михаила Булгакова, не было ли у вас желания экранизовать самый знаменитый его роман "Мастер и Маргарита"? Или, может быть, вы испытываете суеверный страх, как и некоторые постановщики, которые брались за дело, но им мешала всяческая чертовщина?
- Я часто думаю об этом. И как актер не отказался бы сыграть кота Бегемота. А однажды неким продюсером мне было сделано заманчивое предложение: снять "Мастера и Маргариту" и "не важно, сколько это будет стоить". Он поставил только одно условие. Фильм должен был быть англоязычным. Но как бы меня ни привлекал этот проект, я вынужден был отказаться, поскольку не представляю себе, как мелодика английского языка сможет сочетаться с декорациями послереволюционной Москвы и булгаковскими героями. Но я очень надеюсь, что когда-нибудь вернусь к этой идее. Считаю, что "Мастер и Маргарита" - одно из самых лучших произведений, которые когда-либо были написаны. Если бы не было прозы Борхеса, то я бы сказал, что это самый лучший современный роман. Его композиция гениальна и хорошо передается переносу на экран.