Оживут ли русские оперные традиции на самом дальнем западе Америки
Даже для искушенных российских меломанов Сан-Францисская опера — терра инкогнита. А ведь это один из ведущих музыкальных театров Западного полушария. В истории которого много пионерских страниц, в том числе связанных с продвижением русской музыки в пространство Нового Света. Именно с этой сцены начинали путь к олимпу такие мировые звезды, как Леонтина Прайс, Рене Флеминг, Джойс Дидонато, наша Анна Нетребко: И вот мне выпала удача увидеть этот театр собственными глазами, услышать людей, служащих здесь высокому искусству.
Сан-Франциско — город вечной весны, игрушечных «викторианских» домиков, экзотического канатного трамвая и самой большой в мире гей-терпимости. Но это еще и сосредоточение высокой культуры — музеи классического и современного искусства, филармония с одним из лучших на планете симфонических оркестров. И это опера, которую основал в 1923 году дирижер, выходец из Италии Гаэтано Мерола.
Обратите внимание, в могучих Соединенных Штатах это всего лишь третий крупный оперный театр — после нью-йоркской Метрополитен и Чикагской городской оперы. Сравните с Россией, где в то же время кроме Большого, Мариинского, Михайловского и других столичных театров уже действовали Казанская, Саратовская, Пермская, Екатеринбургская оперы. Про Киев, Харьков, Одессу и прочие не говорю — это теперь заграница.
Другое общественное отношение к опере. Другое и само устройство оперного театра. У нас — державная стабильность, но к ней в придачу и зависимость от воли тех, кто приставлен кормить и надзирать. Сан-Францисская опера получает от государства менее 1% своего бюджета в 72 млн долларов. Зато здесь в принципе невозможны ситуации вроде скандальной отмены спектакля с вмешательством министра культуры страны (кстати, такого поста в Америке просто нет), как случилось несколько лет назад в Новосибирске с «идейно не выдержанным» «Тангейзером».
Уникален график работы здешней оперы: пять постановок в осенний сезон (сентябрь — декабрь) и три в летний (июнь — июль), а на полгода между ними театр занимает независимая балетная компания. На следующий год афиша полностью сменится — таковы традиции этой удивительной сцены. Но благодаря этому город услышал большое количество ярчайших мировых вокальных звезд — Беньямино Джильи, Кирстен Флагстад, Лучано Паваротти, Пласидо Доминго, Рамона Варгаса, Марсело Альвареса, Диего Флореса, Натали Дессе...
«Вы журналист? — спросила меня на одном из оперных концертов соседка, скосившись на мой испещренный заметками блокнот. — Откуда? Из России?! А знаете, что я была на всех здешних выступлениях Дмитрия Хворостовского? В Сан-Франциско Диму обожали».
Услышала здешняя публика и огромный интернациональный репертуар. Конечно, при Мероле учитывались прежде всего интересы итальянской общины города. Но уже в 1930-е, когда опера арендовала громадный зал в роскошном комплексе зданий Военного мемориала (где остается по сей день, отчего называется официально War Memorial Opera House), здесь поставили «Золотого петушка» Римского-Корсакова. Хотя трактовали очень своеобразно — действие превратили в балет, а певцы, закамуфлированные в серое, стояли в сторонке.
В Сан-Франциско, уверяет меня историк оперы Джеффри МакМиллан, прошло большинство американских премьер опер Прокофьева. Здесь же в 1964 году впервые в США поставили «Катерину Измайлову» Шостаковича — сразу после премьеры на родине композитора.
Особенно активно русский репертуар стал проникать на сан-францисскую оперную сцену в 1980-1990-е годы, и это заслуга неугомонного Валерия Гергиева, ставившего здесь «Руслана и Людмилу», «Князя Игоря», «Огненного ангела», «Обручение в монастыре», «Войну и мир»...
Правда, в последние десятилетия русская нота на сан-францисской сцене примолкла. Живьем я застал здесь три классические оперы — среднего качества (несмотря на участие мировых звезд Мэтью Поленцани и Аниты Хартиг) «Кармен», великолепного музыкантски «Орландо» Генделя под управлением британского дирижера Кристофера Мулдса и не менее удачную «Русалку» (Дворжака, а не Даргомыжского) с очень одаренной девушкой-дирижером из Южной Кореи Еун Сун Ким. Но, как видите, ни одного нашего названия.
Будучи гостеприимно допущенным в обширный видеоархив и насладившись виртуозным исполнением «Золушки», искрометными «Мейстерзингерами», сумасшедшее чувственным «Средством Макропулоса» (Яначека), получив громадный эмоциональный допинг от мощной музыки и постановки «Никсона в Китае» американского композитора Джона Адамса (вот бы нам такой спектакль! Это тебе не экспериментальные попискивания современных российских сочинителей), я с трудом разыскал в списке лишь отдельные сцены из «Евгения Онегина» 2000-х, и то в формате аудио.
Вот здесь пора сказать о тех зависимостях, которые актуальны и для сан-францисского оперного менеджмента. Он принимает репертуарные решения совместно с донорами — частными лицами, вкладывающими в театр свои деньги и обеспечивающими ему примерно 60% бюджета. А у доноров — свои вкусы, особенно у тех щедрых 12 человек, что покрывают добрую половину финансовых нужд театра. И еще они вместе с администрацией должны учитывать, на что пойдет публика: 27% бюджета дают кассовые сборы.
И хотя никто не сказал мне это прямо, думаю, само русское название сегодня воспринимается как большой риск. Эстетика тут повязана не только с экономикой (наши оперы, как правило, многофигурны, а значит, дороги), но, подозреваю, и с политикой. А жаль. У Сан-Франциско могли бы сложиться партнерские отношения с нашими оперными коллективами — да хоть в том же прокофьевском репертуаре. Мне кажется, сделай театр шаг навстречу русским вкусам, в него бы активнее пошли не только местные эмигранты, но и полетели бы россияне: оперные зрители — сумасшедшие люди и на любимое название или звездное имя, наскребя из последнего, понесутся даже на край света. Вливание свежей зрительской крови тем более полезно, что сейчас в Сан-Францисскую оперу и филармонию, по моим наблюдениям, ходят на 80% ну очень пожилые люди — честь им и хвала, но есть ли будущее у искусства, которым не слишком интересуется молодежь?
Ну и нам есть чему поучиться у американцев — например, их открытости к современному композиторскому творчеству (в новом сезоне, например, оперным героем станет легендарный Стив Джобс в одноименном произведении Мэйсона Бейтса). Их тактике цен, когда ни на одно, даже самое сенсационное событие, вроде ожидаемого осенью концерта Пласидо Доминго, стоимость билета не может превысить 500 долларов. (Мой рассказ о шестизначных российских ценах «на Нетребко» привел американских собеседников в ужас.) Их практике нераспроданные билеты бесплатно отдавать энтузиастам. Их веселому началу сезона, когда стартовая постановка (на сей раз это будет «Ромео и Джульетта» 6 сентября) транслируется на главный городской стадион, куда вход стоит всего 5-10 долларов...
А какая великолепная у сан-францисцев молодежная оперная программа, носящая имя Меролы! Один список ее звездных выпускников чего стоит: Джейн Марш, Томас Хэмпсон, Дебора Войт, Джойс Дидонато, Лора Клейкомб, Долора Заджик, Куинн Келси, Саймон О’Нилл, Анна Нетребко. К сожалению, сегодня среди них тоже ни одного русского.
И все же основания для осторожного оптимизма есть. На вопрос, вернется ли в обозримом будущем русская музыка на здешнюю сцену, генеральный директор театра Мэтью Шилвок ответил: через два года. Правда, не уточнил, о какой именно постановке речь. Ну, это понятно — что за театр без интриги. В том числе оперный.