- Казалось бы, вы уже и не играете на Таганке, тем не менее в памяти зрителей ваши имена навсегда связаны с этим театром. Конечно, теперь он другой, хотя Любимов и не хочет в этом признаваться, но...
Филатов: Но таковы законы творчества. Вначале в театр приходит поколение молодых людей, которое создает ему славу, потом это поколение начинает уставать, стареть, из него уходит энергия, и постепенно все меняется в худшую сторону. Даже если в этот коллектив постепенно внедряются свежие силы, они все равно не могут войти в тесный контакт со "стариками", потому что амбиции у них другие и степень наглости тоже другая. Поэтому как бы ни старался Любимов внушить что-то вновь приходящим, они все равно не слышат его. Казалось бы, формально все выполняют правильно, но, что такое "играть кишками", не знают, а если и знают, то душевно тратиться не хотят.
- Но ведь у Николая Губенко тоже ничего интересного не происходит. Я понимаю: вам, его сторонникам, это неприятно слышать, но, согласитесь, громких премьер в Содружестве актеров Таганки не видно.
- К сожалению, у Губенко нет амбиций, желания удивлять публику. Он весь ушел в политику, занимаясь вопросами культуры в Думе. Что неплохо, но при этом творчески себя он почти не реализует. А ведь какой актер замечательный! Жалко... (Уходит в соседнюю комнату).
- Нина, с каким чувством вы вспоминаете то время, когда вместе с Леонидом выступали на Таганке?
- С любовью. Тогда в театре не было никаких интриг и сплетен. Все работали на равных, никто особенно не выпячивался.
- И когда эта замечательная атмосфера пропала?
- Точно день и год не назову, но как только артисты начали сниматься в кино и их стали узнавать на улице, тут у некоторых из них и появилась звездная болезнь. Конечно, в то время мы зарабатывали в театре очень мало, по 60-70 рублей, и съемки в кино материально кое-что давали, а если работали с хорошим режиссером, то и в творческом плане тоже. Любимов, как большой дока в театральных делах, знал, к чему могут привести такие отлучки, и старался нас не отпускать на съемки.
- Наверное, с такой же неохотой он отпускал актрис в декретный отпуск? И тем не менее вы родили сына?
- Да, в 1969 году, но когда ему было всего 4 месяца, вновь вернулась на сцену. При этом Любимов мало работал со мной. Как правило, он назначал на одну роль несколько исполнительниц, и между ними начиналось творческое соревнование. В первом составе обычно играла та, которая побеждала, независимо от того, как Юрий Петрович относился к ней.
(Входит Филатов): - Мне показалось, ты здесь говоришь какую-то ерунду.
- Да нет, просто я рассказываю, что Любимов мало репетировал со мной... Вы, пожалуйста, не подумайте плохого, это у нас шутки такие. Сейчас он еще скажет: не говори умно, тебе это не идет...
- Да я ничего не слышал в той комнате, но на всякий случай подумал, а вдруг жена какие-то глупости говорит. (Смеется).
- Леонид, я вот все выпытываю у Нины: почему вначале на Таганке никто из вас "не тянул одеяло на себя"?
- Ну, во-первых, у Любимова была такая установка: сегодня ты играешь Гамлета, а завтра стражника, хотя это не на всех распространялось, бывали и исключения. Случалось, и я увиливал от какой-то незначительной роли, сбегая в кино. Однажды Юрий Петрович все-таки поймал меня за хвост и настоял, чтобы я играл крохотную рольку в спектакле "Дом на набережной". Пришлось подчиниться.
- Скажите, а то, что на Таганке собралась такая замечательная команда литературно одаренных людей: Высоцкий, вы, Смехов, Золотухин - это вышло случайно?
- Любимов всегда неравнодушно "дышал" к артистам с литературной жилкой, и если они появлялись на горизонте, то обязательно брал их в труппу. Ведь театр он строил на хорошей литературной основе и яркой образной форме, поэтому нуждался в исполнителях, остро чувствующих слово.
- Насколько мне известно, вы и первый фильм сняли потому, что никому не могли доверить свой сценарий?
- Не то чтобы не доверял, просто умные люди подсказали: зачем тебе искать другого режиссера, когда ты сам сможешь поставить, сценарий же твой. В молодости я мечтал стать кинорежиссером, но тогда имел об этой профессии такое же представление, как о теории относительности. Со временем, естественно, поднабрался кое-какого опыта, находясь по ту сторону камеры, да и в монтаже начал разбираться. А сценарий будущего фильма возник в моей башке от пережитого, когда после развала Таганки, смерти Анатолия Эфроса и возвращения Юрия Любимова я оказался в "Современнике". Когда пришло время снимать фильм, я от страха собрал артистов первой величины, которые всюду были нарасхват и поэтому не могли долго работать у меня. Пришлось уложиться в 24 дня без выходных.
- Такое возможно?
- Возможно, если картина находится у тебя в голове и артисты работают на совесть. А потом я решил снимать новый фильм, где действие происходило одновременно в Париже и в России. Чтобы сэкономить недостающие на картину средства, отказался от гонорара, но это не спасло картину, и съемки были остановлены из-за нехватки денег. К тому же после трудной экспедиции в Париже у меня случился инсульт, ну и все покатилось... Когда позже я пересмотрел отснятый материал, то подумал: нет худа без добра. Оказалось, нечего там было заканчивать. Сценарий получился неплохой, а вот режиссерский материал, артисты совсем не устраивали меня.
- Вы всегда так жестоко относитесь к себе?
- Это не жестокость, а констатация сущего. Если я вижу, что плохо, то зачем же обольщаться?.. Говно оно и есть говно.
- Ой, Люба, у него всегда так, если касается его самого. Безобразный ты, товарищ Леонид!
- Скажите, не по этой ли причине и "Сказка о стрельце, добром молодце" не вышла в Содружестве актеров на Таганке?
- Там была другая причина. Режиссеру Сергею Овчарову никто не помогал в театре, артисты часто саботировали его репетиции и ему пришлось уйти. А через год он сделал этот материал в кино, и скоро в Доме кино состоится премьера фильма. Мне говорят: сценарий там сильно сокращен, а я думаю: ну и пусть. Овчаров со своим талантом ни один сценарий не может испортить...
- А как у вас возникла идея телепередачи "Чтобы помнили"?
- Дело было так: в начале перестройки появилось очень много горлопанов, обливающих черной краской всю нашу прежнюю жизнь. Никто не спорит, при социализме было много дурного, но ведь и хорошее случалось. Да возьмите всех наших великих писателей: Пастернака, Булгакова, Астафьева, Распутина, Абрамова, Можаева, Трифонова, Самойлова - откуда они взялись, как не из той жизни? И вот я не то чтобы в знак протеста против этих "клопов", повылазивших из разных щелей, а от обиды, что ли, решил сделать телепередачу "Чтобы помнили". На всех бы меня не хватило, а рассказать об артистах так называемого второго эшелона, попавших в струю времени и оттого запомнившихся зрителям, вполне смог. Семь сумасшедших людей собрались вместе и начали разыскивать родственников умерших в забвении, прежде любимых артистов. Так совершенно случайно мы обнаружили на окраине Москвы в "хрущевке" вдову известного актера Зубкова. Вы бы видели, что с ней творилось! Она плакала и радовалась одновременно. Радовалась, что наконец о ее муже вспомнила страна.
- Много ли вам лично эта передача дает?
- Ну, скажите, пожалуйста, что она мне может дать, если я отдаю долги тем, кому обязан в творчестве? Ну, может быть, Бог за это скостит с меня какие-то грехи, не знаю...
- Нина, как вы справляетесь с таким суровым мужем?
- Да, что вы, Люба, вот мы сейчас останемся одни, и он начнет хохмить и балагурить. Я не знаю более доброго и мягкого человека, чем он. Мы замечательно живем. Ну, погоди, не уходи, посиди еще с девушками.
- Пожалуйста, не уговаривайте Леонида. Ему и так, наверное, все девушки надоели со своими приставаниями...
Филатов, уходя: - Веселые девушки мне никогда не надоедают, наоборот, повышают настроение.
- Нина, как вам удается сохранять такое благостное состояние духа? И глаза у вас светятся, и улыбка на лице. Ведь сыграть такое в жизни невозможно.
- Не преувеличивайте. Я на себя в зеркало смотреть не могу. Дома хожу в чем попало, за фигурой перестала следить, но в хмурое состояние стараюсь не погружаться и Лене не позволяю. Вообще, в жизни нельзя думать только о плохом и помнить все обиды, нанесенные разными людьми. Даже в самый страшный период Лениной болезни я говорила себе: все образуется. Так, когда мы приехали в "Сосны" и главный врач санатория, осмотрев Леню и взяв у него анализы, предложил немедленно забрать его, поскольку ему недолго осталось, я и тогда не теряла надежды на лучшее. Это при том, что мне постоянно приходилось переворачивать его с боку на бок, настолько он ослаб, и через каждые два часа измерять ему давление. Вы даже представить себе не можете, что значило для нас пережить пять или шесть реанимаций, когда оставалась только одна надежда - на Бога!
- Сколько лет вы живете вместе?
- Первый раз я увидела Леню в театре ровно 31 год назад. В то время у меня в семье все шло "шиворот-навыворот". Мой первый брак был одно сплошное недоразумение. Сейчас я даже представить себе не могу, как мы с Золотухиным могли пожениться, будучи совершенно разными людьми. Видимо, повлияло то, что вместе учились в ГИТИСе на курсе музыкальной комедии. Хотя вначале я его в упор не видела и была влюблена в совершенно другого человека. А потом как-то все закрутилось-завертелось. Знаете, как это бывает в молодости, когда гормоны играют. Ну, я и выскочила за Валерия в 22 года.
С Леонидом у нас все складывалось не так, как пишут в романах: они увидели друг друга и влюбились. Год ходили мимо и только здоровались. Да и не до того мне было. Семейная лодка разбилась вдребезги, с Валерием мы жили как чужие люди, маму увезли в больницу с подозрением на рак, дома с малышом сидеть было некому. Я разрывалась между домом, больной мамой и театром, и никто не знал, какие кошки скребут у меня на сердце. Наверное, мне надо было пройти через все это, чтобы потом сполна оценить всю заботу, любовь и внимание Леонида. Вот почему мне стало так обидно, когда Золотухин написал в своей книге, будто я была жадной, алчной... Но не будем, не будем о плохом.
- И все-таки, как у вас все началось с Леонидом?
- Все произошло, как в мистическом фильме. Спустя год после нашего ровного общения в театре Лене приснился сон, будто бы он падает с неба на землю и вместо того, чтобы разбиться, оказывается у меня на руках. А со мной случилось другое. Как-то с подругой я гадала на крещение и увидела на стене несколько теней: козла, собаки и руки с большим пальцем, поднятым вверх. Потом мы все это расшифровали, и оказалось, что по гороскопу - козел, то есть козерог, и собака - знаки Зодиака Лени, ну а большой палец, указывающий вверх, означал успех. Не помню, в какой это день произошло, но вдруг ни с того ни с сего я начала быстро-быстро собираться в театр, хотя дел там у меня никаких не было. На сцене шла репетиция "Живого", я стояла у кулис и неожиданно почувствовала, как кто-то сзади поцеловал меня в шею. Оборачиваюсь, передо мной стоит Леонид. В ту же секунду мы схватили друг друга за руки и, забившись в какой-то уголок, стали говорить, говорить...
- Леонид, а что с вами происходило в тот момент?
- В тот день, не понимая, что творится со мной, я тоже прибежал в театр. Вошел в зал и увидел Нюсю. Долго крутился, вертелся, думал: подходить, не подходить, в конце концов подскочил к ней и ткнулся в шею. Потом, конечно, нашлись какие-то слова, но все это было похоже на сумасшествие. Ну, а дальше последовало девять лет тайной жизни, как у Гурова с Анной Сергеевной в "Даме с собачкой".
Шацкая: - Мы долго шли навстречу друг другу. У каждого из нас были свои семьи, и потом, как Леня мне рассказывал, он не верил, что я могу быть заботливой женой, поскольку в театре все считали меня легким, беззаботным человеком. Леонид не сразу пришел ко мне. Я предложила ему подумать, чтобы он потом не разочаровался.
- Господи, кому я был нужен, кроме тебя? Да на меня стали обращать внимание только после фильма "Экипаж".
- Да уж, все дамы были тогда у твоих ног...
- Нина, а вы ревновали когда-нибудь Леонида?
- Конечно, только сцен ревности никогда не устраивала, может быть, потому, что он серьезных поводов к тому не подавал.
(Плавно переваливаясь, на кухню вошла пушистая белая кошка)
Филатов: А это наша девочка, всеобщая любимица, ей разрешается делать все что вздумается. Полюбуйтесь, какая красавица!
Уже в прихожей я спросила у Нины, скучает ли она по сцене.
- Да, очень, - ответила Шацкая. - Меня постоянно приглашают в различные антрепризы, но я отказываюсь, поскольку не могу выезжать из Москвы из-за Лени. Нельзя сказать, что меня это огорчает, так как уже давно сделала выбор в пользу семьи...
Покидая гостеприимный дом Филатовых, где вкусно пахло ароматным чаем, конфетами и тортом, я подумала: несмотря на то, что Лев Толстой писал, будто бы все счастливые семьи похожи друг на друга, эта семья, как мне показалось, уникальна, ведь они научились главному: умению ценить друг друга и радоваться каждому дню, проведенному вместе - при всех сложностях. Дай Бог им и дальше долгих лет жизни, здоровья и удачи.