Катание с горок, кулачные бои, гонки в повозках уважали в России не только фабричные рабочие, но и их хозяева
Зима с ее рождественскими праздниками для наших предков была временем, когда можно хоть немного расслабиться от трудов. В старину существовал изрядный ассортимент развлечений для активного отдыха среди сугробов.
Самой популярной забавой и для богатых, и для бедных было катание с ледяных гор. Таким «аттракционом» народ увлекался еще в средние века. В Первопрестольной использовали естественные склоны по берегам рек — Москвы, Яузы... А у Неглинки публика разгонялась под уклон прямо от стен Кремля. Бывало, строили и специальные «катальные горки». Одно из таких деревянных сооружений в начале XIX века ежегодно ставили прямо возле угла Манежа.
В качестве спортивных снарядов в те далекие годы чаще всего использовались примитивные салазки, сколоченные из обрезков досок. Публика побогаче гоняла на санках, подбитых снизу железными шинами или даже снабженных специально выкованными в кузнице металлическими полозьями.
Одним из тогдашних изобретений было катание на звериных шкурах: садились на полость целой ватагой, передний «саночник» подворачивал край вверх — и мчались под уклон в вихре снежной пыли! Самыми удобными и «накатистыми» считались лосиные шкуры, но такой «спортинвентарь» был не из дешевых.
Купеческие и дворянские дети зачастую развлекались на горке под присмотром строгого «дядьки», специально отправленного в провожатые заботливыми родителями. А самые избалованные отпрыски даже санки вверх не тащили: это делали за них слуги или крепостные мужики.
У взрослых существовали и другие развлечения. Например, импровизированные состязания в скорости. Их частенько устраивали на Тверской и на некоторых других центральных улицах состоятельные господа, проезжавшие в собственных конных экипажах. При этом в пылу азарта гонщики порой расшибали встреченные на пути торговые лотки, опрокидывали зазевавшихся прохожих.
Вплоть до начала ХХ столетия в городах и крупных селениях популярностью пользовались кулачные бои, которые чаще всего устраивались на льду замерзших прудов и рек. В программу таких состязаний входили индивидуальные поединки «сам на сам», но чаще все-таки устраивали сражения «стенка на стенку».
В середине XIX века в городах получили популярность «стенки», организованные рабочими по профессиональному признаку. Например, суконщики с фабрики Носова против платочников с гучковского производства. Боевые действия намечались заранее, к ним серьезно готовились — даже отправляли «послов» на другие предприятия, чтобы заручиться помощью в живой силе. Главные «военачальники» собирались накануне на совет где-нибудь в трактире и обсуждали все нюансы предстоящего побоища, договаривались о месте и времени. Народная молва загодя разносила эти сведения по всему району, поэтому в урочный час там собиралось множество болельщиков.
Полиция смотрела на эти народные битвы сквозь пальцы: мол, древняя традиция, куда от нее денешься? Сами владельцы предприятий относились к традиционным боевым развлечениям своих рабочих с пониманием. Зачастую победа в очередном кулачном бою расценивалась даже как своеобразная рекламная акция, способствующая процветанию производства. Самых заметных, отличившихся богатырей потом премировали, выписывали им дополнительные порции в заводской столовой за хозяйский счет. А пострадавших в бою «за честь фирмы» бесплатно лечили или предоставляли оплачиваемый отпуск для поправки здоровья.
Сохранилось на этот счет воспоминание Владимира Смирнова, сына известного на всю Россию винозаводчика.
Как-то воскресным днем в дом Смирновых, где хозяева готовились к праздничной трапезе, буквально ворвались, оттеснив слуг, двое рабочих: «Петр Арсеньевич! Батюшка! Извините, что мы себе дозволили вас потревожить, только дело-то очень спешное...» Оказалось, что в это самое время на льду Москвы-реки происходил кулачный бой смирновских с лианозовскими, и гонцы (уже подбитые и пораненные) пришли за подкреплением. «Наших бьют, Петр Арсеньевич! Вот те крест, без подмоги нам не справиться. Лианозовские гуртом в стенку вошли, а наши силачи на заводе нынче работают — мол, есть заказ спешный. А их-то, лианозовских, втрое против наших...»
Смирнов тут же распорядился послать рабочих на подмогу к бойцам: «Чтоб все желающие туда шли, да живо! Мыслимое ли дело, чтобы наших побили?!» И напутствовал гонцов: «Ступайте обратно... Коли победите, будет всем от меня угощение, а завтра платный отпуск до двух часов дня. Но коли вас побьют — всех оштрафую!»
Вечером в дом явились представители смирновской «стенки» с вестью об одержанной в кулачном бою победе. А управляющий, вызванный в кабинет хозяина, получил от него разнос: «Ты, что же, наших хотел посмешищем сделать? Раз уж рабочие затеяли кулачный бой, так это для них вопрос чести. Стало быть, отпускай их с завода, и делу конец!» Управляющий пытался возражать: «Да ведь убытки-то какие! Заказ спешный нужно выполнить, сверхурочные часы платим, а тут целый день пропадает». Но Смирнов такой логики не принял: «Насчет заказа — наши выполнят. А сраму не обобрались бы, это тебе похуже убытков!»
На Рождество и Крещенье в Москве устраивали традиционные «широкие» гулянья. Места для них были определены еще в давние годы: в Марьиной Роще, у Пресненских прудов, на Девичьем поле, в Богородском...
Начиная с ХVIII века особой популярностью пользовались подновинские гулянья. На широком Новинском бульваре (теперь это часть Садового кольца) заранее ставили качели и карусели, сооружали множество торговых палаток и балаганов для выступлений артистов и кукловодов. Там же, на Новинском, состоялся и дебют первого в России парового локомотива.
Еще не были построено у нас ни одной магистральной железной дороги, а на бульваре уже развлекали публику, катая ее по чугунным колеям на маленьких тележках-вагончиках, прицепленных к дымящему трубой «пароходу». На участие в подобном аттракционе отваживались поначалу лишь самые отчаянные смельчаки.
В программе подновинских гуляний на протяжении десятилетий существовало обязательное мероприятие: вечером праздничного дня происходил парадный выезд городской аристократии. Представители самых именитых семейств при всем параде восседали в каретах и колясках, медленно круживших по бульвару. Праздничный променад по Новинскому становился первым выходом в свет для многих юных барышень из лучших фамилий.
Одним из популярных мест для катания слыла среди москвичей Каинова горка. По преданию, ее соорудил в елизаветинские времена «ради великой людской потехи» Ванька-Каин — легендарный вор и разбойник. Горка эта находилась позади Мытного двора в Китай-городе.
***
Зимой 1742 года императрица Елизавета подписала указ, начинавшийся словами: «Ее Императорскому Величеству известно учинилося, что в Москве на лошадях ездят весьма скоро, оттого попадающихся навстречу людей: лошадями топчут безо всякого сожаления и скверно бранятся». Далее в указе следовало категорическое запрещение «скакать по Москве на резвых лошадях».
***
Биться «стенка на стенку» полагалось только руками, соблюдая издавна принятый кодекс чести кулачного бойца. Но иногда находились пройдохи, использующие запрещенное оружие. Чаще всего это была свинцовая бита, зажатая в кулаке, или кольцо-кастет. Ударом такой «закладки» можно было запросто отправить противника на тот свет.
Однако и самого нарушителя ожидала незавидная участь. Если его уличали в столь тяжком проступке, тут же на месте толпа судила его по своим суровым законам, так что шансов выжить у ловкача практически не было.
***
«Без кулачных боев не проходило в Москве ни одного зимнего праздника: Охотники подраться собирались в партии — таким образом составляли две враждебные стороны. По свисту обе стороны бросались друг на друга и бились жестоко: Бойцы поражали друг друга в грудь, в лицо, в живот; сразу сбить противника на землю называлось «снять с чистоты»: Многие выходили навек из битвы изуродованными, других выносили мертвыми: Вступая в единоборство, кулачные бойцы предварительно обнимались и троекратно целовались: В зимнее время знаменитые кулачные бои составлялись под старым Каменным или Троицким мостом».
Из воспоминаний московского старожила