Покосившиеся избы, старики на завалинках, бабульки в платочках, спешащие по своим вечно неотложным делам, поленицы дров, деревянные, неказистые заборчики, ребятишки, которые играют прямо на улице. Собаки, кошки, крапива, грязь после дождя - все приметы сельской жизни. Но это Москва, Северо-Западный округ, район Серебряного Бора.
Так здесь и живут, с XVII столетия, когда первые тереховцы построили здесь свои избушки. А ведь какое чудное и точное выбрали место! На солнечной горочке, внизу - Москва-река, за нею лесистые Крылатские холмы.
С одной стороны, селяне (или как их назвать?) живут вроде как в столице, а с другой - в самой что ни на есть провинции. До Большого театра, если сначала на "тереховском" 38-м автобусе, а потом метро, - примерно час дороги. (Кстати, когда метро еще не было, 38-й ходил прямо до Белорусского вокзала.) И до Москвы-реки, где можно накосить травы для коровы (а они в Терехово еще водятся), если не очень торопиться - полчаса. Это диво так диво! Правда, церкви своей здесь не было. Ходили молиться в деревню Крылатское...
К корреспондентам "Труда", как ко всяким пришлым, отношение поначалу по-деревенски настороженное. Но через несколько минут словоохотливые и приветливые старожилы рассказывают все и вся. Перемежая воспоминания разговорами о политике типа: "А что, Путин действительно пенсии повышать будет?.. Все равно цены ее сожрут..."
Александр Васильевич Царев не без гордости покажет и свой дом, утопающий в кустах сирени, землю - 15 соток. И плата за нее, за дом по-деревенски не очень невелика. Полтысячи в год за все про все. Он в этом доме, на этой земле родился и вырос. Почему-то вспоминает, как в 1967 году уходил служить в армию:
- Много народу собралось тогда: из деревень Нижние Мневники, Троице-Лыково пришли. Гармошка играла.
Вместе начинаем разбираться в новейшей истории деревни.
- Свидетельство о рождении у меня от 8 марта 1943 года от Кунцевского района Московской области. Когда Окружную дорогу построили, стали москвичами. А уходил я в армию от Хорошевского или Краснопресненского военкомата, Вить ты не помнишь?
Сосед Царева - Виктор Васильевич Белов - с сомнением качает головой: "Хорошевский был в 1958-м, когда меня в армию провожали. А после 60-х вроде Краснопресненский".
- Так деревенские вы или кто?
Чтобы разрешить сомнения, Александр Васильевич приносит свой паспорт. Но и главный документ немногое разъясняет. В штампе "прописка" записано так: "г. Москва, деревня Терехово, д. 42". Выдан "серпастый-молоткастый" 12 января 1970 года 124-м отделением милиции столицы. Живет Царев с матерью Клавдией Дмитриевной, и никуда они отсюда выезжать не собираются. Дом у них добротный - еще дед построил, погреб забетонирован. По деревенским меркам - роскошь.
- А моим детям - Виталию и Лене, - уточняет Виктор Белов, - когда паспорта вручали, написали уже по-другому- не деревня, а улица Терехова.
-А тогда почему же у вас в деревне, - спрашиваю я, - на многих домах висят таблички: "улица Нижние Мневники"?
Деды начинают потихонечку сердиться.
-А потому, что эти дурацкие таблички остались от настоящей улицы Нижние Мневники, - поясняет Белов, - она рядом с Терехово. Предложили их нашим - кто-то согласился. Но я не взял и никогда такую не прибью. Мой адрес - деревня Терехово. И точка.
В свое время Белову завод имени Хруничева дал квартиру на Большой Филевской улице. Тот ее получил, но жить не жил - не смог. Привык к воле. Отдал детям. И еще вспомнили про бабушку Марфу Кулагину. Она согласилась на квартиру. Три месяца пожила и умерла. Трудно привыкать к городской жизни. А здесь, в Терехово, и воздух будто другой.
Понял я, что имею дело с настоящими патриотами деревни. Однако некоторые их односельчане получили квартиры и съехали совсем. Но свой деревенский тереховский дом при этом продать, кроме как на снос, нельзя - Москва запрещает. Как и прописывать родственников. Даже самых близких - с этим такие проблемы! "Виктор свою молодую жену только через суд к себе и прописал",- вспоминает Царев. Порядки, как в каком-нибудь закрытом городе. Правда, пускают в Терехово без пропусков.
Кто-то перебирается в городские хоромы только на зиму. И потому летом в Терехове полным-полно народа. Особенно много детей. Им ни лагерь не нужен, ни база отдыха, ни бабушка в далекой деревне. Потому как есть близкая: сел на троллейбус, и вот она, своя, родная столичная глухомань.
Цареву предлагали однокомнатную в Митино. Отказался. Как его не понять?
- Вот что у меня растет, - хозяин открывает калитку, и мы попадаем в зеленую благодать с видом на Москву-реку и далекий жилой массив Крылатского. - Капуста - две грядки. Кабачки, огурцы, редиска, репа, лучок...
Сад, конечно, тоже имеется. А у кого из тереховцев его нет? Яблони, сливы - и хороший урожай дают. Под картошкой еще четыре сотки. Отдельно. Плантация "синеглазки" разбита за огородом.
- На зиму картошки хватает, - предупреждая вопрос, рассказывает столичный землепашец. - А храню урожай в погребе...
И опять приходится завидовать Цареву, потому как, скажем, на моем балконе в квартире держать ничего нельзя. А здесь и курятник имеется. На 19 хохлаток и одного петуха. Правда, своими пернатыми Александр Васильевич не особо доволен. "Яйца по-разному несут, - вздыхает он, - когда пятнадцать, а когда три штуки в день". И еще он на рыбалку на реку ходит. Попадаются на червя даже сомы и угри.
Что тут вроде особенного? Огород как огород, сад как сад, хозяйство как хозяйство. Если говорить вообще о селе, то да. Но здесь прямо-таки аномальная зона. И сами тереховцы в какой-то момент показались мне пришельцами, высадившимися в чрево человеческой цивилизации. Все у них как у людей и совсем не все.
Электричество по 40 копеек киловатт, фиговатое. Хотя без особых перебоев, как в иных деревнях. И потому тереховцы зимой отапливаются или подтапливаются обогревателями. Телевизоры работают что надо. На домашних антеннах ловят по 15 программ. А почему бы и нет? Останкинскую иглу из Терехова тоже видно. Но централизованного водоснабжения нет - только колонки. И зимой свои поливочные шланги тот же Царев закатывает и прячет подальше. Моется он так. Либо в Рублевские бани едет, что неудобно в смысле транспорта и дорого. Либо воду в корыто набирает ведрами. Так тоже неудобно, но совсем дешево. Раньше для такого случая коромысло было припасено. А полоскать белье ходили в Москву-реку, пока ее еще не загадили. Воду Александр Васильевич греет на печке или на газу - баллоны 50-литровые по домам развозят. Если варенье не варить, то хватает месяца на три. А посуду моет в тазике или кастрюле.
Тепла - тоже нема. У Царева обогрев избушки, как во времена Ивана Грозного, - с помощью русской печки. Работает Александр Васильевич на Автодормехбазе, что в Силикатном проезде, вулканизаторщиком. Заработки невеликие. Отапливать дом приходится накладным углем. Но ему, как селянину с пропиской, муниципальный участок или по-старому жэк N 3, к которому деревня относится, скидку дает. Машина обходится - за 200 рублей. А без прописки было бы далеко за тысячу. Дрова на растопку покупает "левые". В Терехово этой зимой привозили машины с отходами стройматериалов, когда дом на улице Куусинена ломали и гаражи на Карамышевской набережной, -150 "рэ" за семь кубов. Знали, куда везли. Дров Царев на две зимы заготовил. На всякий случай - все-таки годы уже не те, надо поторапливаться, пока силы есть. Если бы отопление и вода были бы по-городскому, не раз мне доверительно сообщали тереховцы, вообще бы никто отсюда не уезжал. При этих дельных замечаниях мне усилием воли приходилось внушать себе, что мы при этом находимся в столице и никуда из нее не выбирались.
Газеты приносят всегда вовремя. Уже в 7 утра тереховцы с прессой. Тут надо отдать должное, видимо, еще и добросовестности почтальонши Анны.
Теперь еще раз о том, что в Терехове нет, что сближает ее с другими и очень глухими российскими деревнями.
Скажем, нет телефона. Когда-то стояла будка возле магазина. Несколько лет назад лавка сгорела, и связь прервалась. Наверное, навсегда, поскольку городские власти давным-давно грозятся Терехово снести.
- А как же врача можно вызвать?
-А так - бежим к шоссе - там автосервис. Если позволят, то можно позвонить. Собаки там злющие.
Магазин после пожара так и не восстановили. Остались от него только головешки и воспоминания, похожие на легенды. Даже в перестроечные годы, во времена сухого закона здесь продавали любую водку.
- Ой, чего тут не было, - делится сладкими и горькими одновременно воспоминаниями еще один абориген Петр Михайлович Генералов. - Вся Москва к нам приезжала. Час в очереди и отоваривались. Водка "сибирская", "лимонная", "столичная" - и не такая бурда, как сейчас. Я на днях по торжественному случаю достал из тех старинных запасов бутылочку - небо и земля. Настоящее качество было.
Сейчас в Терехове из торговых точек только коммерческий киоск. Но выбор там невелик - вода, жвачки, пиво. Водка по 55. А вот хлеба нет. За хлебом ездят в Москву. Как правило, к метро "Молодежная". Так и говорят друг другу: "Поехал в город за продуктами". И никого из местных такая фраза не удивляет.
- Если что, - уточняет Царев, - мать или сестра Галина оставляют мне записку: "Я в Москве".
Другое хорошо. Пенсии, пособия приносят по-столичному своевременно. Без задержек. И пенсии, разумеется, с московской прибавкой.
Для кого-то Терехово вообще золотое дно. Некоторые огороды превращены в плантации, на которых выращивают для продажи цветы- гладиолусы, георгины... На одной из улиц встретил перекупщиков с охапкой букетов:
- Садовые ромашки купили в Терехове по 2 рубля, продавать будем в городе по пять...
Что ждет деревню в перспективе? На этот счет у инженера частного сектора муниципального участка N 3 Александры Мелковской, которая и курирует на правах своеобразного председателя сельсовета Терехово, мнение уже сложилось.
-Земли эти город взял себе. Есть на этот счет решения. Будем людей и дальше выселять. Пока Москапстрой временно перестал выделять квартиры тереховцам - площадей нет. Но это вопрос времени. Сейчас в деревне осталось 87 домов, проживает около трехсот человек. Из них 77- с пропиской. И они выселяться не хотят категорически.
- А магазин, телефонную связь восстановят?
- Это нецелесообразно...
...По большому счету покидать этот зеленый райский уголок не хотелось. И почему-то стало обидно, что Москва не нашла общего языка с деревней, которая больше трех веков боролась за свое выживание и вдруг стала "нецелесообразной"...