- Уходящий год был для вас очень богатым на значительные события. Есть ли у вас объяснение этому?
-По моим наблюдениям, в жизни человека бывают годы посева, годы возделывания и годы урожая. Очевидно, уходящий год для меня был годом урожая. Кроме того, любому человеку, но особенно занятому художественным творчеством, очень важно совпасть со своим временем. Нет, я не имею в виду профессиональных "совпадателей", виртуозно вписывающихся в любой извив истории. Я имею в виду востребованность твоих идей и сочинений обществом. Наверное, то, что я делаю, современно и потому нужно сегодня людям. Быть современным очень просто: нужно быть просто искренним, а вот это очень трудно и небезопасно.
- Какие события прошлого года в общественной жизни представляются вам знаковыми?
- Таких событий немало... Но одно из них действительно знаковое не в тусовочно-пиаровском понимании, а на самом деле. Для меня очень важно, что в российской государственной символике соединились двуглавый орел - память о самодержавной России, александровский гимн - наследие советской цивилизации, и трехцветный флаг, олицетворяющий либеральную традицию в нашей стране. На знаковом уровне это говорит о начале преодоления психологии гражданской войны в обществе. И мне стыдно за некоторых моих коллег, с каким-то клиническим упорством продолжающих издеваться над гимном, который, как показали опросы, свят для огромной части нашего народа. Увы, это презрение к мнению остальных - отличительная черта нашей либеральной интеллигенции. Думаю, именно этим презрением и объясняется катастрофичность реформ, случившихся в ушедшем десятилетии.
- Какие черты постельцинской России вы считаете наиболее существенными?
- Главное - усиление роли государства. Ведь не случайно великий Карамзин назвал свой труд "История Государства Российского", а не просто, скажем, "История России". В огромной, многонациональной, многоязыкой, многоукладной России государство всегда было не только и даже не столько системой управления страной, сколько способом существования, сохранения страны. При Ельцине государство в основном занималось сохранением его личной власти. Результат - обнищание людей, ослабление страны, кризис экономики, чудовищные геополитические утраты. У нас как-то не принято в полный голос говорить о наших исконных землях, потерянных после Беловежского застолья, о миллионах соотечественников, оказавшихся за границей на положении людей второго сорта. Мол, что случилось, то случилось. В истории случается разное, и многие процессы обратимы. Очень важно, что мы и наши потомки будем думать о случившемся с нами. Однажды, еще до объединения Германии, я разговаривал с немецким писателем, и он сказал мне: "Да, я принимаю раздел Германии как историческую данность, но я с этим не согласен!" В отношении сегодняшнего геополитического положения России я придерживаюсь точно такой же точки зрения - принимаю как данность, но не согласен. И в этом, полагаю, не одинок...
- Писатель не только анализирует явления и события, но и дает прогнозы на будущее. Что из ваших прогнозов сбылось?
- В 92-м году, когда само слово "патриотизм" приравнивалось к нецензурной брани, я опубликовал статью "Россия накануне патриотического бума". Я предсказывал, что патриотизм неизбежно вернется в государственную идеологию, и вынуждены это сделать будут именно гонители отчизнолюбия, чтобы остаться во власти, ибо дефицит патриотического сознания в обществе - примерно то же самое, что иммунодефицит в человеческом организме. Так и вышло.
-У нас как-то сосуществуют и борются два традиционных подхода к выработке курса общего движения - "свой путь" и ориентация на Запад. Как вам видится эта альтернатива сегодня, в свете последних событий?
- Нет никакой альтернативы, а есть традиционный путь, по которому шли веками народы, обитавшие на территории Большой России и сошедшиеся в единое государство не по чьей-то имперской воле, а по исторической необходимости.
Русская цивилизация всегда была открыта влияниям и заимствованиям. На нас влияла и Византия, и империя монголов, и Германия, и Франция... Вообще странно рассуждать об изоляционизме страны, где три четверти века господствовала идеология марксизма - продукт явно не отечественного производства. Если у нас периодически и изобретают нелепый "свой путь", то он заключается в раболепном, обезьяньем, некритичном копировании западных схем, приводившем обычно к ужасным последствиям. В качестве недавнего печального примера можно назвать гайдаровские "реформы". Даже самый крутой англоман, живущий в России, ставит в своем доме десяток здоровенных чугунных батарей, а не обходится одним камином. А мы попытались "протопить" страну с помощью "камина" школярской либерализации, и не мне объяснять читателям "Труда", что получилось.
Новизна очень часто бесчеловечна, ибо ломает обжитое историческое пространство. Любые новшества нужно тщательно дозировать, подобно ядам, входящим в состав лекарств. Помните у Есенина: "Хлестнула дерзко, за предел нас отравившая свобода..."? Свобода, конечно, хорошее слово, но часто национальные катастрофы начинаются с того, что люди из хороших слов делают фетиш. Не надо, к примеру, превращать слово "демократия" в заклинание. Оно такое же собирательное, как скажем, слово "пресмыкающиеся", и объединяет десятки, если не сотни, действовавших и действующих государственно-политических моделей. И говорить, что демократия лучше, чем, скажем, монархия - то же самое, как если утверждать, что шашки лучше нардов. Смотря для кого, где и когда. Например, два века назад в России было самодержавие и крепостничество, а в Америке демократия и рабовладение. Ну и кто в этом случае, объясните мне, был гуманнее и передовитее? Да, теперь цветные - полноправные члены американского общества. Но у меня иногда создается впечатление, что психология этой "плантаторской демократии" осталась, просто теперь "неграми" являются не свои сограждане, а чуждые американцам народы. Не тут ли кроются истоки трагедии 11 сентября? И можно бесконечно выкашивать чертополох терроризма, одновременно подпитывая его корни...
Между прочим, попав в тяжелую для государства ситуацию, американцы дали нам образец весьма жесткого обхождения с неприкосновенной свободой слова в интересах общества. В частности, Кондолиза Райс попросила свести до минимума показ на экранах физиономии бен Ладена - и все взяли под козырек. А у нас журналисты, бравшие подобострастные интервью у чеченских террористов, до сих пор ходят в героях и оснащены всевозможными премиями.
- Вы всегда отстаивали целостный, негрупповой и неполитизированный подход к отечественной словесности. Теперь у вас, как у главного редактора "Литературной газеты", сопредседателя Союза российских писателей появились некие возможности влияния на литературную политику. Как вы сегодня смотрите на эту проблему?
- С оптимизмом. Началось выздоровление... Мы совершенно закономерно получили в 90-е годы кризис государственной идеологии. Дело в том, что традиционно у нас ответ на очередной вызов истории вырабатывался в процессе ожесточенной, но плодотворной полемики между основными направлениями российской мысли - державно-почвенническим и либеральным. В конце 80-х этот диалог или вообще прекратился, или стал напоминать спор незабвенных Балаганова и Паниковского. Спор этот, если помните, состоял всего из одного бесконечно повторяемого вопроса: "А ты кто такой?" Ну и какая нормальная власть будет прислушиваться к таким интеллектуалам?
К сожалению, в минувшее десятилетие многие воспринимали свободу слова как свободу манипуляции общественным сознанием, свободу не допускать в информационное поле оппонентов. Предложение возглавить "Литературную газету" я воспринял как возможность возобновить необходимый и обществу, и власти диалог. На страницы этого старейшего, основанного еще Пушкиным издания вернулись те, кого не печатали здесь более десятилетия, а раз вернулись оппоненты, вернулась и полемика, многообразие мнений, острота постановки проблем - все то, чем славилась "Литературка". Сегодня, читая "ЛГ", можно получить представление обо всем спектре мнений и идей, бытующих в обществе. Думай, анализируй, выбирай то, что тебе ближе!
Любопытно, что новый курс "Литературки" был подвергнут резкой критике сразу из двух противоположных лагерей. Так, разносные статьи напечатало "Завтра" А. Проханова. А господин Лошак, руководитель "Московских новостей", в одной радиопередаче обвинил меня чуть ли не в "краснокоричневости". Оно и понятно: широта - враг крайностей.
- Писатель у нас всегда был "властителем дум". Судя по тиражам книг современных "серьезных" авторов и "толстых" журналов, положение изменилось...
- Прежде всего писатель у нас всегда был генератором важнейших общественных идей. Таковым он и остался. А падение тиражей - неизбежное следствие революционного разгрома культурного пространства. Блок, между прочим, читал лекцию о Катилине в зале, где сидел один человек.
Участь эта постигла не только литературу. Вспомните кинотеатры, где торгуют мебелью, автомобилями, дачной утварью... Но едва забрезжила стабилизация, стали открываться модернизированные кинозалы, а издательства целыми сериями начали выпускать серьезную литературу. Еще пять лет назад об этом даже мечтать не приходилось. Кроме того, нынешняя реальность такова, что "властителей дум" нам навязывает телевидение. Увы, по большей части это люди малообразованные и попросту бездумные. Писатели не случайно были удалены из телеэфира. Большинство из них, независимо от политических пристрастий, весьма скептически восприняли модернизацию в форме разгрома. А зачем при нынешних медийных технологиях отправлять строптивых философов и литераторов пароходами за границу? Достаточно закрыть им дорогу в Останкино...
Что же касается тиражей серьезной литературы и толстых журналов, они прямо пропорциональны зарплатам серьезных читателей - учителей, инженеров, ученых, военных... Между прочим, как только в стране прекратилась тотальная невыплата жалований, тиражи серьезной прозы увеличились.
- Сейчас много спорят о судьбе книги в век нарастающей компьютеризации. Ваше мнение?
- Я бы говорил о судьбе чтения, ведь до книг были свитки, а еще раньше глиняные таблички. Заметьте, в языке появилось выражение - "носитель информации". Он может быть бумажный, а может быть электронный. Какая, в сущности, разница? Да, мне комфортнее улечься на диван с книгой, нежели включить компьютер и вставить диск, а у молодежи иные предпочтения... Не в этом дело. В том же Интернете идет свой насыщенный литературный процесс. Но тут есть одна опасность. В моем поколении путь автора к первой книге был труден и часто неоправданно долог. Мы собирались в студиях, читали друг другу первые свои вещи, выслушивали жесточайшую критику, вновь и вновь возвращались к черновикам, совершенствовали текст, дорастали до книги... Сегодня же Интернет набит именно черновиками, доступными всем пользователям. Это как если бы размножить черновики начинающего автора в миллионах экземпляров и разбросать с самолета. А ведь, заметьте, публикация черновиков - привилегия классиков, обычно уже усопших... Очевидно, со временем книга в хорошем переплете станет своего рода премией автору, преодолевшему планку электронного черновика...
- И последний вопрос. Куда же все-таки летит Птица-тройка?
- Туда же, куда летела всегда, - в будущее...