И перед нынешней премьерой среди меломанов шел ропот: что-то сделает с "Царской..." Юрий Грымов - режиссер тоже с весьма, так сказать, нетрадиционной относительно классического оперного стиля ориентацией? Ведь пока он больше заявлял о себе в жанрах видеоклипа да постмодернистской киноинтерпретации старой литературы.
Начало представления подтвердило худшие ожидания: увертюры нет, вместо нее какой-то хор (как оказалось - одно из малоизвестных духовных произведений Римского-Корсакова). Снова купюра - и с места в карьер знаменитая ария Грязного "Куда ты, удаль прежняя, девалась".
Но у сцены и у классического вокала свои законы, преодолеть которые затруднительно даже Ю. Грымову: певцу, да и публике надо дать время войти в ритм представления. Пожалуй, только к концу арии голос Сергея Шеремета начал "просыпаться".
Однако самое удивительное - это то, куда "запихнули" увертюру. Ее-таки сыграли, но где-то в середине! Масштабно задуманный композитором симфонический пролог ко всей опере превратили в танцевальную связку к одной из сцен. И когда под трепетную тему, связанную с небесно-чистым образом невинной страдалицы Марфы, засеменили в лубочном переплясе круглолицые молодки, это показалось, право, кощунством.
Буду справедлив: все-таки значительная часть партитуры воспроизведена достаточно качественно. Когда, например, показалась на мостках Маргарита Некрасова (Любаша) и раздались первые звуки песни "Снаряжай скорей", зал замер - так проникновенно красив был голос исполнительницы. Правда, в дальнейших, куда более простых, с моей точки зрения, эпизодах почему-то началась фальшь... Зато великолепны без всяких скидок Максим Остроухов (Бомелий), Сергей Артамонов (Малюта Скуратов). А ведь все - очень молодые артисты. Серьезную заявку на успех как певица и как актриса сделала Марина Жукова (Марфа), обладающая "ангельским" лирическим сопрано - излюбленным голосом Глинки и Римского-Корсакова, который нынче почти вытеснен с русской сцены агрессивными на западный лад драматическими и колоратурными сопрано.
Очень хорошо звучало большинство ансамблей - в театре Евгения Колобова эта культура традиционно высока, чему мог бы позавидовать и Большой. Впечатлил мощью и слаженностью хор (хормейстеры Наталья Попович и Андрей Лазарев). И, к счастью, полностью сохранено такое достижение Евгения Владимировича, как замечательный оркестр "Новой оперы". В интерпретации молодого одаренного Феликса Коробова (не символично ли, что даже фамилии у дирижеров почти совпадают) партитура - там, где ее не коснулись ножницы, - расцвела великолепием полифонии и многокрасочности. Остается удивляться, как мог музыкальный руководитель постановки согласиться на кромсание авторского текста... Впрочем, ведь и сам Колобов (при всем уважении к его дарованию) был заражен этим вирусом "улучшения" классики. Редко когда он позволял себе поставить оперу "в простоте", "как есть" - то увертюра оказывалась в конце, то вдвигались в середину фрагменты из других сочинений, даже других авторов...
Детский вопрос: зачем? Но Колобова уже не спросишь, а Грымов и Коробов говорят, что работали строго по наметкам, которые оставил Евгений Владимирович.
Но вообще впечатление такое, что чем дальше, тем больше влюблялись постановщики в оперу, и уже рука у них не поднималась делать купюры, и по мере приближения к финалу все более непрерывным потоком лилось действие. Да и сам Грымов признался, что, никогда раньше не ставя оперу, теперь увлекся этим жанром, а музыка "Царской невесты" звучит у него в голове даже ночью. "Как когда-то звучали песни Алсу, когда я ставил ее клипы, - пояснил он. - Только Римский-Корсаков гораздо лучше".