...Здесь Маша училась два года. Теперь вернулась в обычную школу, в свой прежний класс. Об училище вспоминает как о страшном сне, хотя балетом грезила всегда. Ее старший брат Дима - выпускник этого же заведения.
- Дима ей говорил, - вспоминает мама Татьяна Ивановна, - что будет трудно, больно, что надо терпеть. И она терпела, приходила с синими ногами, руками, но когда дело дошло до головы... 6 марта 99-го года педагог классического танца Светлана Петровна Михеева (ей не понравилось, как Маша выполняет какое-то движение) ударила ее сначала в плечо, потом кулаком - в лоб и левый висок. Дочь пришла домой с температурой, ее тошнило. Мы вызвали "скорую" и Машу увезли в больницу N 20.
Удивительно, но и мама, и дочка Светлану Петровну тогда простили. Пока Маша лежала в больнице, она приходила к ним домой и каялась. И посылала девочке передачи с трогательными записочками: "Машенька, поправляйся". А потом в общении случился перерыв. Педагога отправили на учебу в Санкт-Петербургскую академию танца.
Когда Светлана Петровна вернулась, все опять пошло наперекосяк. Теперь девочку на уроках классического танца просто не замечали, к ней не подходили. А 23 октября произошло неприятное событие. Этот день был днем рождения погибшей одноклассницы - дети и учителя собирались ехать на кладбище. Девочки сидели в классе, вспоминали - и плакали. Чтобы как-то их успокоить, одна из работниц училища отправила их в столовую - попить. В коридоре девочки встретились со Светланой Петровной. Она остановила их резким окриком, а Машу развернула и ударила в спину.
- Этого для нее было достаточно, - говорит Татьяна Ивановна, - она пришла домой уже никакая. Закрывалась у себя в комнате и сидела одна. Плаксивая стала, боялась ходить на уроки... В общем, Машу поставили на учет в краевой психоневрологический диспансер с диагнозом - невроз страха, склонность к суициду. Лечились около двух месяцев.
29 октября мама написала заявление на имя директора училища Л.Н. Блохина с просьбой разобраться. А 30 октября в учебном заведении было созвано экстренное родительское собрание, которое вынесло свой вердикт: "Признать работу с детьми Михеевой С.П. удовлетворительной и отвечающей всем требованиям педагогики. Предложить администрации училища рассмотреть вопрос о пребывании Радионовой М. в училище..."
Протокол этого собрания для полноты картины надо бы привести полностью. За неимением такой возможности (текст занимает 11 страниц) выделю хотя бы ключевые моменты.
"Уроки классического танца, - говорил директор Л.Н. Блохин, - это контактное обучение, не только допускающее, но и предполагающее, более того, требующее со стороны учителя разумного физического давления. Овладение специальностью "артист балета" - это, без преувеличения, школа мужества. У С.П. Михеевой за плечами прекрасная Пермская балетная школа... большой педагогический стаж. Как ее недостаток я бы отметил очень большую требовательность к учащимся, несоизмеримую порой с их психической и физической конституцией".
"Я продолжаю настаивать на том, - объясняла С.П. Михеева, - что физическое воздействие на уроке необходимо, каждый урок - это преодоление себя. Обжегшись в отношениях с Машей Радионовой и ее мамой еще в прошлом году, когда они обвинили меня в рукоприкладстве и травмировании девочки, я в ее обучении пошла по бесперспективному пути неконтактного метода, хотя опосредованно балету не учат. Что касается случившегося 23 октября: подойдя к балетному классу, я встретила вывалившуюся толпу девочек, направившихся в столовую. Я резко развернула эту толпу, проработала их, ввела в рабочее состояние и только потом, задним числом, осознала, что первой девочкой, принявшей на себя мое физическое воздействие, оказалась именно Маша Радионова..."
Никто из высокого начальства от хореографии положа руку на сердце никогда не скажет вслух: да, доводить детей до больничной койки - это нормально, ломать, калечить их психологически - в порядке вещей. Никто ведь в конце концов не отменял Закон об образовании, который коротко и ясно гласит о том, что основанием для увольнения учителя может быть: "Применение, в том числе однократное, методов воспитания, связанных с физическим или психическим насилием над личностью обучающегося воспитанника".
Тем не менее вышестоящая инстанция - комитет по делам культуры и искусства администрации края (в лице заместителя председателя П.А. Аникина) сообщает Татьяне Ивановне: "По результатам проверки комитет не усматривает нарушений со стороны администрации училища и Михеевой С.П. в отношении Вашей дочери".
А в УВД Центрального района прекращается уголовное дело - за отсутствием состава преступления. Чтобы его возобновить, потребовалось обратиться аж к Владимиру Путину. После странствий жалобы по цепочке: администрация президента - прокуратура Красноярского края - прокуратура Центрального района, дело отправлено на доследование.
12-летняя Маша, самая маленькая девочка в классе, тем временем порвала все свои балетные фотографии. Она, бредящая раньше Майей Плисецкой, не хочет больше танцевать.
Мы попросили прокомментировать этот материал Веру Николаевну ГУДОВСКУЮ, отличника народного просвещения, создателя и художественного руководителя детского образцового ансамбля "Орленок", не раз побеждавшего на международных и всероссийских конкурсах.
- Система палочного воспитания была широко распространена в балетных школах царских времен - в ход шли и плетки, и иголки. Но ведь ее давно осудили. Я в своей работе физическое насилие над детьми исключаю - только слово, только убеждение. Конечно, можно так развернуть девочку, что она почувствует боль и поневоле сделает то, что требуется педагогу. Но можно ведь и просто объяснить. Допустим, идет выворотка ноги на 90 градусов, можно держать под коленом у ученицы ноготь, он - впивается, и от боли ребенок старается тянуть ногу выше. А можно поддерживать колено ладонью - и объяснять. Можно подойти и плечи так развернуть, что останутся синяки, а можно мягко их подтянуть.
У меня был педагог, он, кстати, одно время работал и в хореографическом училище. Так вот, он позволял себе кричать на детей и использовать такие болевые приемы. Оправдывался тем, что и собственного сына бьет ремнем. Я попросила его уйти...
Я на уроках запрещаю себе и своим педагогам даже голос повышать, хотя, честно говоря, бывает. Но если уж крикнул, сам себя должен одернуть и тут же перейти на спокойный тон.
Маленькие дети от боли плачут, а подростки от унижения просто ломаются и начинают балет, танцы, искусство ненавидеть. Вот это самое страшное.