Писатель, профсоюзный лидер, учитель и офицер: четыре монолога о важных, но изменчивых материях
...Но что-то изменяется вокруг в составе воздуха и в преломленьях света. Пусть сдвига тектонического звук нас не настиг еще, блуждая где-то, но все не так, как должно, как могло, как было с нами в веке отдаленном. И, глядя в закопченное стекло, мы замечаем линию разлома. А нас относит — Господи, спаси и дай закончить странные молитвы, где слезы о расхристанной Руси и отзвуки давно прошедшей битвы.
Валентин Курбатов, писатель, член Общественной палаты, Псков
Бывает так: оглянешься на давно знакомое, стократно виденное — и будто впервые взглядом охватишь. Вот так и я недавно как впервые оглянулся в родном Пскове и окрестностях.
— Когда я приехал сюда в 1964 году, служили в городе Никольская и Варламовская церкви да Троицкий собор. Зато заводы стояли стеной — машиностроительный, радиозавод, «Выдвиженец», АДС, АТС, ПЭМЗ, ТЭСО (не буду расшифровывать — какая разница, большие заводы). И мир был равновесен. Тонкости духа, может быть, было маловато, зато «толстости» дела — как раз.
А теперь гляжу — на месте заводов одни торговые да развлекательные центры, «Эльдорадо» да «Максимусы», словно приснились заводы-то. Рабочий класс, крестьянство: объясни-ка значение этих слов нынешнему школьнику.
Зато храмы-то, поглядите. В одном Пскове прибавились к прежним — другого Николы (со Усохи), Василия на Горке, Успения с Пароменья, Воскресения со Стадища, Косьмы и Дамиана с Примостья, Петра и Павла с Буя да Петра и Павла Сироткина монастыря, Богоявления с Запсковья, Анастасии Римлянки в Кузнецах, Димитрия в Поле, Успения в Бутырках, да Константина и Елены, Ильи Пророка, Иоанна Предтечи, Рождества и Покрова Богородицы, Жен-Мироносиц, Старое Вознесение да новенькие, вчерашнего рождения Воскресения Христова в Орлецах, да Веры, Надежды, Любови и Софии в Крестах. Хватит нам на двести-то тысяч душ! Да монастыри вокруг в прибавку к старому Печерскому — Снетогорский, Мирожский, Крыпецкий, Спасо-Елизаровский.
Ведь это крепость! Стена до небес. У кого-то из поэтов вычитал, что крест на храме — это знак плюс между небом и землей. Россия как-то незаметно, словно сама собой, в самые темные дни поставила монастыри и храмы, ничего ни у кого не вымогая, без всяких нынешних заклинательных инвестиций — одной Господней волей да русскими руками. И мы сами-то еще сетуем, устаем от неопределенности заемных «цивилизационных проектов» и «гражданских обществ», а Бог в любви своей уверенно и без суеты крепит «духовную индустриализацию» страны перед новыми вызовами мира.
Поневоле вспомнишь: «Сила Божия в немощи совершается». Вот и мы в промышленности и сельском хозяйстве сделались немощны, а душа народная незаметно подтянулась.
Еду в воскресенье на службу и улыбаюсь на каждой остановке — вон выходят успенские прихожане, вон никольские, а вон троицкие. Выйдешь в центре, и — какое счастье! — у Троицы звонят, у Василия на Горке, у Архангелов Михаила и Гавриила. Растет и на глазах молодеет народ верующий, спасает землю и детей пока только храмами и монастырями, а там, глядишь, подтянется и остальное. И не надо будет заклинать себя словами «стратегия» и «инновация», а только видеть человека под родным небом на родной земле, не «гражданское общество», не продавцов и охранников, на которых мы поделились, а общину, народ. А дальше и сами собой снова встанут заводы другой силы и крепости.
Почва-то уже готова, и семена брошены здоровые.
Максим Пратусевич, победитель Всероссийского конкурса «Директор школы 2012», Санкт-Петербург
Результаты школьного образования сильно зависят от требований выпускных экзаменов. Переход с ЕГЭ на PISA или TIMSS, практикуемый всем цивилизованным человечеством, позволит повысить качество знаний наших детей в разы.
— Физико-математический лицей № 239 в Санкт-Петербурге — уникальная школа, в которой я учился и в которую пришел работать еще студентом третьего курса. Школа со своим характером, традициями и ценностями. Все общественные тенденции я оцениваю с точки зрения того, полезны они будут для моей школы или нет.
Что на сегодня хорошего? Улучшилась материальная база: от латания дыр мы перешли к целенаправленному финансированию с планируемой отдачей. Посещая американские школы в
Вместе с тем не оставляет ощущение неопределенности. Система образования покинула гавань советской школы, но не пришла ни в какую другую. Ее лихорадят многочисленные преобразования. Учителя в напряженном ожидании: чего там сверху еще выдумают на мою голову и головы моих учеников?
За 20 лет финансирование школ претерпевало различные эксперименты. Например, мы имеем странный принцип: «деньги следуют за учеником» (причем сумма зависит от региона, куда этот ученик переезжает), новую систему оплаты труда, когда учитель может получить меньше денег только потому, что его коллеги стали работать лучше, лихорадочную битву за исполнение бюджета к концу года любыми путями, невменяемый закон о размещении госзаказа и прочие прелести. Чего стоит один только механизм организации питания школьников! Стремление разного рода структур возложить на школу очередную обязанность — от массового присутствия на мероприятиях во славу чего-то и ярмарках до оформления страховых свидетельств на школьников — привело к резкому увеличению бумажной работы.
А введение государственных стандартов второго поколения? Из положительного здесь, пожалуй, лишь сопутствующий фактор: после
Все это наводит на мысль о том, что суть происходящего в школе никого по-настоящему не волнует, лишь бы цифры были хорошие. Так, все очень озабочены низкими результатами школьников в международных исследованиях PISA и TIMSS. Эти исследования требуют радикально иного результата обучения, нежели ЕГЭ. Так каким образом школа может брать в расчет требования этих исследований, если на выходе имеется совершенно другой выпускной экзамен? Я уверен, что если выпускным экзаменом будет PISA, то наши школьники будут в этом исследовании на лидирующих местах!
Тем не менее остаюсь оптимистом. Искренне надеюсь, что в новом, 2013 году количество бессмыслицы в нашей жизни уменьшится!
Алексей Этманов, лидер профсоюза «Форда» во Всеволожске и Межрегионального профсоюза автопрома, депутат областной Думы
В декабре отмечаю год своего депутатства. Только сегодня мне зарезали законопроект о соцвыплатах семьям, лишенным конституционного права на детское бесплатное дошкольное образование — места в детском саду. На празднование дня рождения Ленинградской области можем тратить по 300 млн, а принять закон, который стоит 400 млн в год — и 7,5 тысячи семей будут иметь компенсацию за непредоставление места в детском саду, мы не можем...
— Посмотрел я на это дело изнутри, одному там делать нечего, нужна реальная партия трудящихся. Нас в Законодательном собрании сейчас двое-трое. Остальные — представители собственников, директоров, менеджеров, все они нацелены на развитие своих бизнес-структур. Пока не будет партии трудящихся, ничего в жизни миллионов россиян не изменится.
Вообще-то везде такую роль играют профсоюзы. Но у нас в России специально проводят эту мысль: мол, политика — грязное дело, не лезьте туда. А работяги-бразильцы, по три класса образования, говорят так: если ты не делаешь политику, политика так отделает тебя, что мало не покажется. Поэтому девиз нашего профсоюза: «Не надо плакать — организуйтесь!» Это слова Джо Хилла, расстрелянного за организацию рабочего движения в США в 1915 году.
То и дело слышу: хотите жить как в Германии, а производительность труда как при царе Горохе. А когда наши работодатели вкладывались в основные фонды? Сегодня на Ленинградском металлическом станки стоят, вывезенные после войны из Германии. Заходим туда с делегацией с «Опеля», они смотрят: о, станок немецкий, 1927 года! Вот сравните: работает русский токарь на этом станке, и немецкий токарь на станке с ЧПУ 2012 года выпуска. Кто больше произведет? Наши «эффективные» озабочены одним: как бы себе купить яхту на метр больше, чем у соседа. Русские рабочие пашут не хуже американцев, даже лучше, но у нас эксплуатация гораздо выше. Там, где у немцев или американцев автоматизация, у наших кайло да лопата.
Но кому и как об этом докричаться? ФНПР обижается на меня за критику, но ряд их чиновников продажны. Я не говорю, что все. У них есть замечательные профсоюзы. Но и продажных хватает. А в результате люди не верят в собственные силы, боятся защищать свои интересы. Потому так редко дело доходит до забастовки.
Хотя забастовка — это обоюдоострый инструмент. Это я говорю как человек, организовавший девять забастовок. Я за то, чтобы договариваться, не доходя до крайностей. Но чаще работодатели в России не видят в трудящихся полноценных партнеров по переговорам. А почему российские трудящиеся хуже организованы, нежели немецкие, бразильские, иные? Почему все эти транснациональные корпорации, приезжая сюда, хотят, чтобы мы были туземцами, работали за нитку бус? Потому что мы только учимся отстаивать интересы работающего человека. Но уже учимся. И обязательно научимся!
Александр Покровский, капитан 2 ранга в запасе
Сегодня говорят, что скандальная отставка Сердюкова нанесла удар по престижу армии, что невозможно при таких-то командирах растить патриотов. Я с этим не согласен категорически!
— Да, в военном ведомстве нынче все пришло в движение, суть которого — отмена прежних решений и попытка исправить все то, что наворотил Сердюков. Смотреть на это больно, ибо неизбежно возникает ощущение: то, что происходило в армии, это не просто ошибки, это мародерство...
Но! Патриотизм гражданина не зависит ни от Сердюкова, ни от Шойгу, ни от существования самого Министерства обороны. А для офицера такие параллели вообще оскорбительны. Потому что он не стал бы офицером, если бы не был патриотом. Это синонимы. Сказанное не относится к тем из нас, кто носит погоны для проформы, а на самом деле является вором или покровителем таковых. Но это исключение. А остальные (то есть подавляющее большинство офицеров в российской армии) существуют именно для того, чтобы в нужный момент отдать свои навыки, мужество и свою жизнь за Отечество. Вот и все.
Но, конечно, дух офицера, то есть наполняющая этот дух сила, зависит от внешних обстоятельств. Поскольку мы служим Отечеству, то нам важно, как Отечество заботится о нас. Только не подумайте, что кто-то хочет получать большие зарплаты и подношения, как это принято у чиновников. Мы не для того становились офицерами. Просто человеку в погонах необходима забота. Ведь любовь, в том числе к Оте-честву, не возникает на пустом месте. Ребенок обязан матери по факту рождения, а отцу обязан настолько, насколько тот доказал свое отцовство, свою любовь, заботу и причастность. Так вот, государство для офицеров — как отец. И когда в военных городках текли крыши, дети мерзли в садиках, а зарплаты комроты или комбата не хватало, чтобы семья свела концы с концами, трудно было рассчитывать на силу духа в офицерах. Они оставались патриотами, но при этом их переполняла обида. Невозможно беззаветно служить Отечеству, когда Отечество поворачивается к тебе задом.
Я надеюсь и верю, что ситуация изменится, что государство и общество оценят ратный труд. Отношение к офицеру должно быть соответствующим. Если человек готов отдать за страну жизнь, он должен получать от страны как минимум уважение. И нормальных, вменяемых командиров, для которых слова «Честь имею» — не пустой звук.