Одни воспевают Звягинцева за «правду жизни», другие клеймят, видя поклеп на Россию. За вопросом, где истина, «Труд» обратился к Роману Мадянову
Итак, на будущей неделе в прокат выходит «Левиафан» — долгожданная драма Андрея Звягинцева, уже успевшая получить целую россыпь международных призов. В России фильм еще толком не видели, но уже очевидно одно: ни одна лента в нашей новейшей истории не сопровождалась столь ожесточенными спорами, как эта. Одни воспевают Звягинцева за следование правде жизни, другие клеймят, видя лишь гнусный поклеп на Россию. В таком споре истина не может быть посередине. А где она? За ответом «Труд» обратился к актеру Роману МАДЯНОВУ, сыгравшему роль проворовавшегося мэра северного городка, воплотившего образ того самого, почти библейского Левиафана.
— А как вы — актер, человек, гражданин России — оцениваете фильм?
— Это очень сильное кино. Но все комментарии предпочитаю оставить на долю зрителей.
— А с гражданской позиции? Ведь очень многие, даже имея о картине отрывочные сведения, объявили ее антироссийской.
— Странная ситуация. С одной стороны, патриотической подъем, с другой — желание спрятать голову в песок. Как гражданин причисляю наш фильм к победам России — как и любое сильное, актуальное произведение искусства. Поверьте, когда мы снимали фильм, ни у кого не было злого умысла или желания потакать Западу, что нам вовсю сейчас приписывают. Фильм вырос из простейшей, как палка, истории, изначально случившейся в Америке: фермер в отчаянии от того, что у него забирают землю, поехал крушить дома чиновников. Коллизия обыденная, и вот из нее создано произведение искусства, которое так зацепило! Почему кино не про Америку? Да потому что надо говорить о своей стране, о своих болячках, это художнику и зрителю важнее. Вы лучше скажите, такого не происходит в России? То-то и оно... А теперь на того же Лешу Серебрякова выливают ушаты грязи: а-а, живешь в Канаде, очерняешь Россию. Ну, быдлятины везде хватает!
— А Валерия Гришко, снявшегося в роли священника, самарские активисты попросили убрать с поста руководителя Самарского академического театра драмы с мотивировкой «за антироссийскую позицию». Вас подобные выпады еще не коснулись?
— Пока нет. Понимаете, история эта универсальная, могла случиться и с американцем, и с японцем — с кем угодно. Когда простой человек сталкивается с госмашиной, всегда возникает противоречие. Надо задуматься: почему именно наши зрители так болезненно ее восприняли? Может, из-за того, что фильм попал в то место, что болит? Многие ведь испытывают дефицит справедливости. Вот и в фильме она не восторжествовала.
— Ваша роль — это квинтэссенция зла, жестокости и продажности, этакой изнанки чиновничества. Вы просто вылитый Левиафан. С кого-то эту роль срисовали?
— Да я много наигрался отрицательных ролей, были среди них и проворовавшиеся мэры, и олигархи. Можно сказать, амплуа. Когда от Звягинцева пришло предложение сыграть такого типа, я даже засомневался: ну сколько можно. Но после первого же разговора с Андреем сомнения отпали. А насчет срисовать... Портретов, увы, хватает, но у актера все-таки другая задача: не портретное сходство, а такой образ, чтобы вы сами узнали в нем своего Левиафана. Кстати, мой герой не так уж прост. Он «человек команды», как он сам это понимает. Он даже думает о благом деле. Но думать и делать — не одно и то же.
— Вы тоже считаете, что власть портит людей?
— Это большой, трудно одолимый соблазн: власть, деньги, ощущение безграничных, никакими нормами не сдерживаемых возможностей. С носителями этого зла сталкиваются очень многие, просто не все готовы биться, кричать, заламывать руки. Остановите любого на улице, спросите, пойдет ли он в суд в борьбе за справедливость. В Москве, может, и случается, но отъезжайте на 100 километров — какой там суд!
— Как сейчас обстоят дела в Териберке, где снимали фильм? Вы интересуетесь?
— Мы снимали не только в Териберке — в разных местах Кольского полуострова. Да, там сложная ситуация. Но зато там природа с потрясающей энергетикой. Какая мощь от Баренцева моря! Стоишь — в километре от тебя гуляет медведь, а выйдешь за бухту — и уткнешься в Арктику, в Землю Франца-Иосифа. Все — конец Земли! Северные моря, конечно, мощнее южных, те никогда не дадут такого ощущения силы.
— Не потому ли Звягинцев решил снимать именно там?
— Не знаю точно. Может, чтобы напомнить, что у нас еще есть — за спиной и за душой... Помню, мы снимали 21 сентября: 20 градусов тепла, золотая осень, я уезжал со съемок с полной коробкой подосиновиков — и ни одного червивого! А я бывал на Кольском полуострове раньше, на охоте, когда уже в начале августа нельзя было ходить без ватных штанов. Старожилы говорили, такой теплой и сухой осени не было несколько десятилетий. Значит, нам и Бог как-то помог завершить эту работу.