Вместе с Жуковым тяготы чеченского плена разделил майор Анатолий Могутнов, тоже спасатель, начальник ПС ПДС полка. И тоже находится на лечении здесь. Его правая рука с приподнятым локтем напичкана "железками" аппарата Илизарова и похожа на забинтованный мини-самолет. В тот холодный январский день ее буквально изрешетил чеченский автоматчик. Рассказ очевидца событий уточняет и дополняет уже известные факты.
...Разведчики 691-й бригады явно не ожидали, что сразу после высадки с вертолета попадут под обстрел боевиков. Горы близ Харсиноя ощетинились в сторону различного рода оружием. Как выяснилось впоследствии, здесь находился мощный укрепрайон - с блиндажами, траншеями, окопами и складами помещения для оружия.
29 января подполковник Жуков, перед которым была задача спасти разведчиков, чувствовал себя неважно. У него начиналось ОРЗ, и он вполне мог отказаться от полета, перепоручить выполнение задания своему подчиненному - начальнику поисково-спасательной парашютно-десантной службы полка Анатолию Могутнову. В связке "начальник - подчиненный" они уже семь лет, оба прошли первую чеченскую кампанию. Жуков в те годы был награжден медалью ордена "За заслуги перед Отечеством" второй степени, Могутнов - орденом Мужества. Словом, такому помощнику вполне можно доверять. Но Жуков не привык руководить из надежных укрытий. Он не просто сел в вертолет, он при обнаружении разведчиков первым спускается вниз, чтобы помочь эвакуировать раненых и обмороженных. Посадочной площадки нет, МИ-8 вынужденно зависает над лесом с очень высокими деревьями. Спущенный трос начинает цепляться за кроны, что чрезвычайно опасно для вертолета.
- Его попросту могло "закрутить", - поясняет Могутнов. Сам он в тот момент находился вверху, принимал на борт разведчиков. Успели поднять лишь одного, тяжело раненного в живот. Начался сильный обстрел. Жуков скомандовал снизу: "Уходите!" А сам остался с разведчиками. Не хотел подвергать "вертушку" излишнему риску. Он решил уйти от боевиков и подыскать более удобную площадку для посадки
- У них были с собой палатки, теплые спальники?
- Все лишнее пришлось оставить, так как нужно было нести раненых. Горы, мороз, доходящий до минус 15. К тому же нельзя разжечь костер. Многие, в том числе и Жуков, в ту ночь получили сильные обморожения.
- На следующий день операция возобновилась?
- Между восемью и девятью часами утра мы вылетели двумя МИ-8. Разведчики обозначили себя оранжевым дымом. На этот раз место было более удобным, без деревьев. Но на небольшую поляну все равно сесть было невозможно. В спасательных креслах ничего мудреного, все же некоторые нюансы нужно знать. Например, за кресло нельзя взяться руками прежде, чем оно коснется земли. Иначе статическое электричество стукнет весьма прилично. Ослабевшие, обмороженные и трое суток не евшие ничего разведчики самостоятельно пристегнуться попросту не могли. На один из вертолетов сажал Жуков, на второй - я.
- Духи сразу же заметили вас?
- Практически с самого начала. Они стреляли издалека. Потом подошли на расстояние 150 - 200 метров. Затем взяли нас в полукольцо и принялись расстреливать вертолеты почти в упор. Когда приняли на борт первого раненого, мы с Васей Чеботаревым пересели на другие места. Через минуту туда, где мы сидели минуту назад, ударил снаряд. Нас точно убило бы. Затем некое чудо случилось, когда по зависшим над лесом вертолетам ударил гранатомет. Нас спасло дерево: граната попала в него. Если бы она угодила в одну из "вертушек", - всем конец. На маленькую площадку упал бы сначала один вертолет, подмяв всех, находящихся внизу. За ним - второй, которому достаточно зацепиться за деревья накренившимися от взрыва лопастями. К счастью, этого не произошло.
- Что же было дальше?
- МИ-8 майора Чеснокова ушел. Команду на это ему дал майор Сергей Прокопьев, командир ведущего вертолета. Я хорошо знаю Прокопьева. Будучи в пробоинах, его "вертушка" все равно бы висела над нами до последнего. Это мой хороший товарищ, сосед по дому. На земле в тот момент нас оставалось трое - Жуков, я и 25-летний десантник сержант Дима Бегленко. Жуков скомандовал Прокопьеву: "Уходи, спасай ребят!" Тот подчинился, потому что понимал: риск погибнуть всем вместе очень велик. Но и тут без чудес не обошлось. Чеченская пуля попала в правый блок машины. Но это не привело к взрыву, а лишь послужило самопроизвольному обстрелу ракет. Я такого прежде никогда не видел.
- Вы остались на земле. У вас было при себе оружие?
- Автоматы остались в вертолете. У нас оказалось только две гранаты на троих да винтовка, типа снайперской, у Димы Бегленко. Мы пытались скрыться. Но разве уйдешь далеко, если расстояние до боевиков - 200 метров, а следы на снегу очень хорошо видны? Настигая нас, они бросили гранату, но все мы остались живы.
- И все же вас ранило...
- Их было человек двадцать. Все хорошо вооружены. Когда они взяли нас в кольцо, Сашу Жукова пуля задела по касательной. А мне раздробила руку автоматная очередь. Но первую помощь они все же нам оказали: пленные для чеченцев - товар, служащий обмену. Иногда - предмет обогащения.
- Над вами издевались? Где содержали?
- Почти все время мы провели в горах, в блиндаже, при полной темноте. Иногда горела свеча. Над нами не издевались, быть может, потому, что видели наши документы - документы спасателей. А вот обратить в свою мусульманскую веру пытались, с меня даже сорвали крест. У них ничего не получилось. Склоняли нас и к предательству.
- Каким образом?
- Хотели, чтобы мы вызвали вертолет, а они бы его расстреляли. Этому мы не подчинились.
- Что было потом?
- Рано утром 27 февраля они увели Сашу. Вечером того же дня боевики сказали, что его обменяли. На самом деле, как потом выяснилось, они перевели его в другое место. Как теперь уже знаем, чтобы использовать его в качестве живого щита при отходе из села Комсомольское. Там он и получил свои серьезные ранения.
- Какие условия предлагали боевики для обмена?
- Прежде всего они требовали коридор для отхода всей группы. На это командование, естественно, не пошло, понимая, что бандиты могли обмануть, забрав нас с собой. Чеченцы хотели денег, оружия - разные выдвигали условия. Они их постоянно меняли, очевидно, боясь "продешевить". Особенно ценным они считали, конечно же, подполковника Жукова. 28 февраля нас с Димой доставили в Вышиндарой и оставили местным жителям. Очевидно, обмену помешало наступление наших войск, жители, боявшиеся, что начнутся массовые зачистки от боевиков, коих в селе на самом деле не было, попросили нас, чтобы мы заверили в этом федеральные войска. Что мы и сделали.
- Как вы встретились с Жуковым?
- Когда меня освободили, мы с Яной поехали к Рите, его жене, успокоить в том, что он тоже скоро вернется. Так и случилось. Жаль только, что в последний момент его тяжело ранили. В плену он перевязывал мою рану, здесь, в госпитале, я ему помогаю. Уже "зарезервировал" для него кровать в нашей палате. Думаю, Сашу скоро переведут к нам из реанимационного отделения.
- Что вас удивило в этой истории больше всего?
- До сих пор не пойму, как МИ-8 Сергея Прокопьева, вывозивший разведчиков, дотянул до аэродрома. Он шел на предельно низкой высоте. На его корпусе насчитали потом 48 пробоин, керосин хлестал из всех дыр. Но ребят все же спасли. Это - главное.