ЗА ГРОБОМ СТАРИКА ШЛИ СОЛДАТЫ
В тот по-февральски пасмурный и ветреный день у здания районной военной комендатуры (здесь же располагается и районная администрация) царило столпотворение. Шла очередная выплата пенсий и пособий, и люди буквально осаждали проволочное ограждение. Мой добровольный гид сержант Сергей Любич, заместитель командира комендантского взвода, охраняющего местные власти, вместе с несколькими автоматчиками едва сдерживал толпу.
- Почему на площади - одни чеченцы? - спрашиваю я его. - Что, русским деньги выдают отдельно?
- А, заметили? - откликается сержант. - Есть и русские. Видите, вон там, в сторонке, стоят?
Действительно, в приличном отдалении замечаю группу пожилых русских людей. А замкомвзвода продолжает:
- До сих пор не могу к этому привыкнуть, сердце кровью обливается. Немногие оставшиеся в станице Шелковская русские - вроде бы тут люди второго сорта. Сколько раз наблюдал: займет старушка очередь, выстоит ее, а подняться на ступеньки и войти в здание ей не дает кто-то из чеченцев, просто выталкивают из очереди. Иной раз не выдержишь, возьмешь русскую женщину за руку и под ругань и улюлюканье введешь в здание. Так потом от своего же начальства - выговор: зачем, мол, провоцируешь недовольство коренного населения?!
Заступиться за русских и в освобожденной от боевиков станице некому, считает сержант. Как были они изгоями на родной земле при бандитской власти, так и остались.
- Мы же, бойцы комендантского взвода, - продолжает Любич, - обеспечиваем порядок и при раздаче гуманитарной помощи. На наших глазах благодаря стараниям чеченских мелких чиновников мука, сахар, другие продукты, как правило, достаются чеченцам. Потом все это оказывается на местных базарах, и русские вынуждены покупать втридорога. Это разве справедливо? Да и откуда у стариков такие деньги?
Сержант рассказывает, как в расположение взвода приходят голодные русские люди, просят кусок хлеба. Никакой еды они не видят по нескольку дней, а к соседям-чеченцам обращаться бесполезно. "Пусть вас кормит Путин", - как правило, слышат в ответ.
- Мы всем взводом решили: один раз в неделю весь свой продовольственный паек не есть, а отдавать русскому населению. Развозим по домам. Иной раз посылаем машину в Пятигорск или Минводы, собираем все, что могут дать люди, и привозим в Шелковскую, чтобы накормить русских. Так чеченцы коменданту пожаловались и нам опять дали нагоняй.
А недавно пришла старушка, плачет: "Сынки, дедушка мой умер, а похоронить не на что. Даже могилку вырыть некому". Выделил я свободных от службы ребят. И могилу вырыли, и проводили покойника в последний путь. Одна осталась старушка.
ДОМА И ВОЗДУХ СЛАЩЕ
Александру Грицяку - 54 года. Кряжистый, полный силы мужчина, терский казак славной станицы Гребенская. Род свой ведет от тех самых землепроходцев, что 400 лет тому назад поселились здесь, на Терском гребне. Чуть ли не половина станичного кладбища занимают домовины его предков.
- Работал главным инженером автоколонны, - рассказывает Грицяк, - супруга Наталья - директором школы. А как к власти пришел Дудаев, нас с работы выгнали: русские, мол, в Ичкерии не могут занимать никаких руководящих должностей.
Ладно, думаю, не пропадем, руки есть, голова на месте. Завел пасеку, дело пошло. Но жить в Гребенской стало невмоготу. Бесконечные угрозы чеченцев, они позарились на дедовскую хату. Плюнул и ушел в Шелковскую. Деньги были, построил дом, купил "Ниву". Но и тут достали. В июле прошлого года пришли ночью: уматывай, мол, на все четыре стороны, дом и машину забираем, а тебя посадим в яму, готовь выкуп.
Было у меня охотничье ружье, шарахнул я пару раз по бандитам, убежали. Но деваться некуда, знаю, что вернутся. Той же ночью собрал кое-что из вещей, посадил в машину жену, сына с дочкой, да и укатил в Буденновск, на Ставрополье. В Гребенской еще оставалось пятнадцать близких родственников, а сейчас там ни одного: кого замучили боевики, а у кого сердце не выдержало.
Но родина есть родина. Здесь, в Шелковской, и воздух слаще. Как только федералы выгнали боевиков, я вернулся в станицу. Пока - один. Жена и дети остались на Ставрополье, боятся чеченцев. Поживем - увидим, что делать дальше.
Вернулась "на разведку" и коренная шелковчанка Людмила Плетнева. Семью - мужа и трех детей - оставила в Краснодарском крае. В станице поселилась на частной квартире.
- А что, своего жилья в Шелковской нет? - спрашиваю Людмилу.
- Был большой дом с обширной усадьбой. И до сих пор стоит пустой. Но вселяться боюсь. Один из влиятельных чеченцев положил на него глаз и заставил угрозами продать ему за смехотворную сумму - 10 тысяч рублей. Сейчас он где-то в горах с бандитами. Но вселяться в свой собственный дом опасаюсь. Местные чеченцы так и говорят: уйдут федеральные войска, тебе несдобровать. А 96-й год, когда Москва нас предала и отдала в руки масхадовым и басаевым, я хорошо помню. Где гарантия, что такое не повторится?
Лишился своего дома и Юрий Глазков, нынешний заместитель главы районной администрации. В июне 98-го к нему ворвались бандиты, взяли в заложники вместе с сыном. Несколько недель держали в подвале, пытали, издевались, требуя выкуп в 300 миллионов рублей. Потом Глазкова отпустили собирать выкуп, а сына в подземелье оставили. Пришлось обращаться за помощью к другой банде - известных братьев Дадаевых. Те за определенную мзду урезонили своих подельщиков. Так и спасся.
"Проблема есть, но руки не доходят"
Вернутся ли русские в Чечню к родным домам, на могилы предков? Глава администрации Шелковского района Анатолий Стороженко от беседы со мной на эту щекотливую тему уклонился. Сослался на недостаток времени. Зато откровенным был начальник штаба районной военной комендатуры подполковник Сергей Михайлов.
- Проблема есть, но, видимо, руки не доходят. Мы знаем, что десятки тысяч русских беженцев из Шелковского и других районов Чечни мечта-
ют вернуться на свою, как говорят, малую родину. Но даже если мы обеспечим им полную безопасность, возвращаться людям сегодня некуда. Их дома и квартиры или "куплены" чеченцами, или просто захвачены. К тому же в республике - безработица, все предприятия - "на боку". Вот наладим мирную жизнь, окрепнем экономически, тогда и о коренных русских можно будет подумать. Кому-то поможем построить новое жилье, кому-то вернуть их собственное. Но это - вопрос непростой. Считаем, что нелишне было бы ввести в штат комендатуры должность офицера, который бы специально занимался судьбами русскоязычных.
Ввести такую должность, конечно, можно. Ведь даже в правительстве Масхадова для формы была должность советника по вопросам русскоязычного населения. Но сегодня проблемы русских в Чечне таковы, что простым введением даже громких постов их не решить.
Дело в том, что, выдавливая русскоязычное население с исконно славянских равнинных территорий, власти Ичкерии активно заселяли их чеченцами из самых высокогорных, "басаевских" районов, таких, как Веденский и Ножай-Юртовский. Выходцы именно из этих районов отличаются особой недоброжелательностью по отношению к русскому населению. Они и являются сейчас самозваными владельцами казачьих подворий и возвращаться в горы отнюдь на собираются. Можно, конечно, привести в действие правоохранительные органы, возбудить уголовные дела, в результате чего частично восстановить справедливость. Но это вызовет новые конфликты, которые, конечно же, не будут способствовать стабилизации в регионе.
Где же выход? Думается, и правительству России, и будущему руководству Чеченской республики понадобится целая государственная программа по созданию социально-экономических и даже идеологических условий для возвращения беженцев-славян в места их исконного проживания. Никто не имеет права отнять у человека родину, тем более - на собственной, российской земле.
Похоже, не обойтись федеральным властям без привлечения русских беженцев для восстановления экономики Чечни. Не секрет, что вся нефтедобывающая отрасль и нефтепереработка держались на русскоязычных кадрах. Да и сельское хозяйство - тоже.
Передо мной - письма бывших русских граждан Чечни - горькие свидетельства беззащитности людей, мыкающих горе вдали от родины. Вот письма из "дома престарелых" города Клина, от группы русских беженцев из Чечни. Клара Николаевна Ашнина, Нина Константиновна Бережкова, Евдокия Ивановна Шматкова, Татьяна Федоровна Слюсарева и другие беженцы пишут в редакцию газеты: "Очень обидно, что о чеченцах заботятся все, в том числе за границей им сочувствуют. А мы, русские, бежавшие из чеченского ада, потерявшие там все - и родину, и жилье, и здоровье, и кое-какие сбережения, ограбленные и униженные, всеми забыты. Даже на компенсации не имеем права, потому что чиновники считают нас не беженцами, потерявшими все, что имели, а какими-то "вынужденными переселенцами". А мы, как и тысячи других граждан Чечни, - просто изгои, до нас никому нет дела".
Надежда Васильевна Козлова пишет из Краснодарского края: "В 96-м году я вынуждена была бежать из Чечни, потеряв там все - мужа, дочь, зятя, жилье и все имущество. Мне 60 лет. Теперь я одна на всем свете. Живу у чужих людей. Не сплю ночами, душат слезы и обида. Разве это не издевательство - правительство помогает "бедным чеченцам", выплачивает им пенсии и детские пособия, а русским, коренным жителям Чечни, - ничего? До сих пор 70 процентов беженцев не получили ни компенсации, ни какой-либо другой помощи. Как мы выживаем, никого не интересует. На своей родной земле мы стали изгоями. И никакой надежды на будущее у нас нет. Думаю, что выражаю боль всех русских изгнанников...".
Что добавить к этим письмам?