28 мая 1977 года я попал в эти места. "Дождались, - говорил механик 18-го отряда Василий Роскошный, - тоннель начинаем". Было тепло. Сопки светились фиолетовым цветом багульника. Проходческий щит врезался в скалу. Миг был памятный. После смены ребята "приняли по маленькой".
Но хребет оказался слоеным "пирогом": оползни, термальные воды, песчаные плывуны. Мировая практика подобного не знала.
БАМ гудел, строители били рекорды. В иные месяцы по 200 с лишком метров оставляли за спиной бригады тоннельщиков Героя Соцтруда В. Толстоухова, Н. Дроваля, Г. Кузнецова, А. Иванова. Казалось, еще немного - и тоннель пробьют, но...
Здесь крепко матерят новосибирских и ленинградских спецов из "Сибгипротранса" и "Ленгипрометротранса". Это они выдали дремучие технические и проектные документы. Из всех вариантов с роковой точностью выбрали зону самых больших разломов, непрочных песчаных "швов" меж гранитными блоками. Чем это грозит, можно представить, вспомнив историю столетней давности, когда вдруг сдвинулись тектонические пласты и хребет (!) "ушел", сместился на полтора метра. Деревья на горах враз засохли, а река Имангра потекла в обратную сторону.
На пути тоннеля оказался Ангарский разлом. Ученые Иркутского института земной коры во все двери стучали, предупреждая об опасности. Не прислушались, понадеялись на русский "авось". Северная Муя напоминала кусок слюды, по которому ударили молотком, - трещина на трещине. Осенью 1979-го в селевом потоке, ворвавшемся в тоннель, погибли несколько проходчиков.
Что было потом? Случалось, днем с фонарем искали электродвигатели, химрастворы, технику. Проходческие машины латали здешние умельцы. До сих пор идут "в гору" с проходческим щитом образца 36-го года, которым прокладывали "лучшее в мире московское метро". Работала здесь разная техника: буровая рама из Японии "Фурукава", проходческий комплекс "Вирт" из Германии, "Тамрок" из Финляндии. Смонтировали 250-тонный "Роббинс". Прилетел из Штатов владелец фирмы Дик Роббинс, излазил объект вдоль и поперек и без переводчиков сказал: "Хреновая порода!". Потом добавил по-английски: бросьте, товарищи, начните лучше в другом месте. Мужики перекурили сказанное и погнали заморское чудо-юдо на работу.
Те железные "иностранцы", покореженные стихией, отработавшие ресурс, стоят сейчас на западном портале, как старые ломовые лошади. А в тоннеле горняки, как ни банально, "крестьянской сметкой и хваткой" продолжают проходку. Что за терпение у народа? Хорошо сказал горный мастер Юрий Широких: "Японцы нашу работу за нас не сделают".
Праздники заглядывали на их улицу. В декабре 1998-го произошла сбойка транспортно-дренажной штольни. Ее вели параллельно основному стволу (9 метров) чуть меньшего диаметра (5 м). Были речи, шампанское.
Весной 1999-го подземные силы выбили "пробку", сель затопил штольню. Шок. Проходчики шутили: "Сбойку повторим, опять поднесут шампанское в касках". Но пошли трещины в чугунных тюбингах, которыми облицован тоннель. Ученые обнаружили радиоактивный радон, разведали над штольней "резервуар" с водой. А что проходчики? Закатали рукава и идут дальше. Расчищают завалы, укрепляют своды, ведут тоннель. Успевают заглянуть в завтра: подготовили проект шлюза. Когда увидят свет в конце тоннеля, намерены (впервые в стране) поставить на порталах шлюзы: подъедет поезд - откроют, нырнет в тоннель - закроют.
Нужна ли нам стройка века? Одно скажу: жизнь на БАМе не замерла. Намечено вбить "золотое звено" на железнодорожной ветке от Чинейского месторождения руды. Идет "железка" к Удоканскому месторождению меди. Все рядом с нашей подземкой.
Для 37 горняков тоннель стал последним причалом: работали под землей и в нее же ушли. Один из них - Виктор Кожемякин. "Может, не все дойдут до конца, но мы выстоим", - говорил он мне. Виктор погиб в тоннеле.
- Труд для нас должен быть ударным. Мы планируем закончить долгую работу. Сбойка не за горами, - подводит итог разговору Сергей Сермягин. - Все ждут ее.Осталось меньше 100 метров - последний бой.