Проблемы российского кино в зеркале ММКФ
Главный приз только что закончившегося Московского кинофестиваля завоевал японский фильм «Мой мужчина». Это решение жюри во главе с Глебом Панфиловым вызвало шквал эмоций, если не шок. Дело в том, что японская картина, не блистающая большими художественными достоинствами даже на фоне традиционно слабого конкурса, была вдобавок посвящена теме инцеста между стареющим отцом (актер Таданобу Асано удостоен еще и приза за лучшую мужскую роль) и усыновленной им несовершеннолетней дочерью. Никто такого радикального жеста от классика советского кино и возглавляемого им международного жюри, прямо скажем, не ожидал.
Тем более что второй по значению приз – за лучшую режиссуру – ушел к Валерии Гай Германике, автору талантливого, но и провокативного фильма «Да и да», рассказывающего о любви между отвязным, сильно пьющим художником-маргиналом и школьной «училкой». Этот драматичный и, увы, скоротечный роман, из которого учительница выходит с душевными ссадинами и новым жизненным опытом, протекает в фильме на фоне оглушительных попоек художественной богемы, привычного мата-перемата, блевотины, торопливых случек и прочих физиологических отправлений, показанных в фильме с едкой наблюдательностью, нестерпимой длительностью и виртуозной пластической выразительностью.
Германика, не будучи высоким мыслителем и вдумчивым аналитиком, тем не менее чувствует материю, стихию, язык кино, равно как и тончайшие вибрации времени, на каком-то нутряном, зверином уровне. Она поистине не знает сдерживающих границ в своих расковано-исповедальных фильмах, которые в слегка завуалированном виде рассказывают об этапах ее личностного взросления. Вот и ее новая работа оглушает пронзительной лирической интонацией, бесстрашным душевным самообнажением, что в итоге подкупило не только Большое жюри, но и членов ФИПРЕССИ, которые присудили фильму «Да и да» свой приз. Председатель жюри, французский кинокритик Гидеон Кут заявил в этой связи, что они выступают против ограничения свободы художников в России. «Мы не против ваших новых законов, но надеемся, что те фильмы, которые мы выбрали победителями, будут показаны на экранах в оригинальной версии, такими, какими их задумали творцы».
Тема мата и – шире – возможных цензурных ограничений стала едва ли не главенствующей на фестивале. В дни показа фильма «Да и да» на экране ММКФ стало известно, что картина получила прокатное удостоверение только на несколько июньских дней – до 1 июля, когда вступает в силу закон о запрете мата. Дальше авторам ленты предложено привести содержание и фразеологию фильма в соответствие с новыми правилами. Сама Германика к тому, что из фильма могут быть изъяты сцены с нецензурной лексикой, отнеслась резко негативно. «Под каток лягу, чтобы фильм вышел в прокат без цензуры», – заявила режиссер журналистам. Выйдет ли фильм на экраны в авторской или «запиканной» версии, во многом зависит от Федора Бондарчука, который выступил продюсером этой яркой и спорной, брутальной и нежной ленты, вложив в нее и свои деньги. Как он поведет себя в этой непростой ситуации, будучи не только кинематографистом, но и членом «Единой России»? Интересный вопрос…
Правда, неожиданно в стан защитников нецензурной лексики перешел и президент ММКФ, глава СК России Никита Михалков. Ранее он был известен как инициатор Этической хартии кинематографистов, которая, в том числе, была заточена и против мата на экране. Но за несколько часов до церемонии закрытия фестиваля Никита Сергеевич на брифинге с прессой заявил, что «мат – одно из великих изощренных изобретений русского народа». И резонно добавил: «Есть отвратительный мат, когда на нем разговаривают в электричке, но есть мат как средство выражения крайнего состояния человека – боль, война, атака, смерть, и это оправдано ситуацией. Я считаю, что это вещи, которые надо будет оговаривать в каждом конкретном случае».
Режиссер выразил готовность вступить в диалог с властями на эту серьезную тему. Но где был Михалков раньше, и почему молчал подведомственный ему СК, когда закон о запрете мата только обсуждался, и его можно было вовремя скорректировать, уйти от опасных крайностей, граничащих с цензурой? Неужели Никита Сергеевич наивно полагал, что запреты не коснутся его собственных фильмов и его любимого детища – ММКФ, где, замечу, едва ли не каждый второй фильм идет под грифом 18 +, то есть содержит либо откровенные эротические сцены, либо сцены жестокости и насилия, либо ту самую нецензурную лексику? Но лучше, как говорится, проснуться поздно, чем никогда.
Впрочем, Никита Михалков поразил публику еще раз, уже на закрытии фестиваля. После того, как украинской актрисе Наталке Половинке был присужден приз за лучшее исполнение женской роли в фильме «Братья. Последняя исповедь», получать его вместо отсутствующей актрисы вышел председатель СК Украины Сергей Тримбач. Пользуясь случаем, он обратился к президенту России с просьбой освободить украинского режиссера Олега Сенцова, задержанного по обвинению в терроризме. К этой просьбе неожиданно присоединился и Никита Михалков, который на протяжении довольно длительного времени хранил упорное молчание на сей счет, хотя за Сенцова уже заступились многие влиятельные украинские, европейские, российские кинематографисты.
Что это – «праздник непослушания» маститого режиссера, который доселе следовал в фарватере официальной политики? Начало новых, более требовательных взаимоотношений российских кинематографистов с властями? Или все гораздо проще: «наверху» уже приняли решение о смягчении закона о мате и освобождении Олега Сенцова, а Михалков только с присущим ему артистизмом сыграл роль всесильного демиурга, властителя судеб кино и кинематографистов? Поживем – увидим. Но вряд ли ответов на эти вопросы придется ждать до следующего ММКФ.