- На одном из первых вечеров тебе как ведущему был задан вопрос: "Кто такой Иван Волков?"
- Один из многих тысяч сочиняющих сегодня в России стихи...
- ...Высоко оцененные в профессиональной среде. Автор поэтических сборников "Ранняя лирика" (1999) и "Продолжение" (2003) постоянно печатается в журнале "Знамя", лауреат премии имени Бориса Пастернака за 2002 год...
- Получение литературных премий - настолько скользкая материя, что лучше о ней не говорить. Только человек этически неполноценный сегодня может гордиться своим лауреатством. Нынешняя система премий откровенно позорна: благодаря ей литература стала приятельским междусобойчиком, а не институтом самосознания нации. Можно представить себе награду, которой гордился бы Толстой или Достоевский? А сейчас писатели хвалятся не тем, что написали, а тем, сколько получили, - за это идет основная борьба.
- Ты тоже боролся?
- Просто я когда-то учился в Литературном институте, а двое из пяти или шести членов жюри были моими педагогами, и я оказался наиболее подходящим из подвернувшихся под руку бывших студентов.
- Ты не окончил этот вуз из-за нежелания участвовать в литературной "возне"?
- Мне стало там нечему учиться как филологу. Все-таки поступил я не в 17 лет, а в 26, и знал, что образование в нашей стране может быть или "эмгэушным", или домашним, - по крайней мере, филологическое. Литинститут, по большому счету, не вуз, а место встреч. Думаю, любой человек в любом городе, ежедневно посещая библиотеку, будет гораздо образованнее выпускника этого института, где готовят не поэтов, писателей или драматургов, а редакторов, журналистов, сочинителей коммерческой прозы, то есть литературный пролетариат, исполнителей, пишущих на заказ. Это социально востребованные люди: должен ведь кто-то сочинять сериалы, передовицы, рекламные объявления и т. д. Литинститут - это ПТУ, только вместо слесарей-сантехников из него выходят литераторы-сантехники. За два года, там проведенных, я понял, что не хочу делать рекламу, редактировать и прочее. А чему хочу, можно научиться самому.
- В одном из твоих стихотворений есть фраза: "... я до сих пор ищу - и не найду //Занятие, достойное мужчины, - //Таких не существует никогда!"
- Еще к древним пришло парадоксальное понимание, что в условиях социума любое занятие приводит к ухудшению жизни. Именно поэтому возникла философия, согласно которой единственное моральное состояние - это бездеятельность. Хотя сам я начал работать сразу после школы на разных заводах - сначала учеником, потом дотрудился до слесаря шестого разряда. Был грузчиком, затем, как многие мои сверстники, - уже не "поколение дворников и сторожей" - торговал на рынке, в том числе "пиратским" видео, в результате разорился... Но к торговле остались чувства самые добрые: по-моему, базар типа старой "Горбушки", где я отработал несколько лет, - единственное в России пристанище для честного человека, там меня никогда не обманывали. Вдобавок это не мешало сочинительству.
- Как у Маяковского: "землю попашет - попишет стихи"?
- Иначе нельзя: без гражданской профессии литератор становится заложником ситуации. Будучи редактором журнала, написать что-то хорошее уже трудно, потому что от всех зависишь, а будучи грузчиком - можно.
- Поступая в Литинститут, ты рассчитывал по окончании продолжать свои слесарно-погрузочные занятия и писать или надеялся, что жизнь все-таки изменится?
- Разумного ответа у меня нет. Тогда, десять лет назад, я был наивен, думал, заметят, начнут печатать и отваливать уйму денег - гонорары, премии... Это было глупостью, но я ей благодарен: в институте я обрел замечательных друзей на всю жизнь и презрение к современной литературе.
- Тем не менее ты все-таки не чуждаешься литпроцесса: кроме "Полюсов", был участником, а затем и ассистентом руководителя поэтического семинара на нескольких форумах "Молодые писатели России" в подмосковных Липках, вел одно время столичную литературную студию "Кипарисовый ларец"...
- Я занимался этим не так долго, чтобы говорить о каких-то результатах, но это не участие, а скорее попытка влияния. Современный литпроцесс очень мирный, его надо расшатывать. Есть такое мерзкое выражение - "входить в обойму", и тот, кто стремится к этому, никогда ничего хорошего не напишет. Из "обоймы" надо "выходить". Я не хочу ни с кем консолидироваться, у меня нет единомышленников - только друзья-знакомцы. За державу обидно: Россия становится литературной провинцией, уровень ее прозы и поэзии очень низок, а восторг перед самой собой неимоверно высок. Хотелось бы, чтобы когда-нибудь эта обида вылилась в стихи, которые будут читать через 200 лет - это моя программа-максимум. И еще есть желание - ни разу не сказать плохому поэту, что он хороший.
Я бы хотел издавать свой альманах - поэтический, очень конфликтный: 2 - 3 человека с хорошим вкусом "прочесывают" толстые журналы и отбирают из них все лучшие стихи за полгода - это одна его половина. А другая - жесткая и злая критика под рубрикой, скажем, "Вывоз мусора" на всю ерунду, написанную признанными и заслуженными авторами, которых журналы не могут не печатать. Сейчас нет настоящей критики, потому что никто ни с кем не хочет ссориться, литература стремится стать идеологической поддержкой государства и выступает с ним единым фронтом. У Хаксли есть примерно такая фраза: "Основная задача редакторов газет и школьных учителей - заставить людей полюбить свое рабство". Писатель может этому процессу противостоять, а может в нем участвовать.
Литература не должна становиться "вещью в себе", ведь любой нормальный человек нефилологической профессии поймет, например, о чем написана "Анна Каренина". Сейчас есть массовая макулатура, а есть псевдоинтеллектуальная литература для "избранных": по-моему, и то и другое - одна беда. Когда-то в России одновременно жили поэты Бродский и Высоцкий - один сложный, другой простой, но оба писали шедевры. Сейчас есть и сложные, и простые, а шедевров нет. Среди нынешних 60 - 70-летних - ни одного поэта выше среднего уровня. Из более молодых я выделил бы Александра Еременко, Ирину Ермакову и, хотя "песенники" в литературном мире не котируются, Михаила Щербакова. Из нашего поколения 30-летних, где много моих друзей, боясь ошибиться в оценках и прогнозах, не назову пока никого - кроме рано погибших волгоградца Леонида Шевченко и свердловчанина Бориса Рыжего, вечер памяти которых проходил в "Полюсах". К сожалению, имя Шевченко почти не известно ни в Москве, ни в провинции, а ведь в смерти поэта всегда есть частичка смерти нации.
- Кстати, о провинции: почему ты решил превратиться из коренного москвича в костромича - обычно бывает наоборот: "В Москву! В Москву!"...
- Я очень не люблю Москву. Это город приезжих, сюда стекаются люди, чтобы делать деньги и карьеру. Жить в Москве - все равно, что жить в ГУМе или ЦУМе.
Несколько лет назад я понял, что больше так не могу, и решил уехать в провинцию. Долго выбирал и остановился на Костроме. Это город бедный, депрессивный, но там меняется самоощущение. Выходишь на Волгу: слева - Астрахань, справа - Нижний Новгород, вот где география! А раньше выходил из своего московского дома: слева - ночное кафе, справа - круглосуточный магазин, прямо - бордель... Может быть, поэтому не удались мои попытки что-то сделать в столице.
- Но ты сам часто моделируешь в поэзии ситуацию неудачи, даже несчастья: "Представь, что больше мы не свидимся, //Не спишемся, не созвонимся..."; "я умру от горя..."; "вот если б я на самом деле //(клинически) сошел с ума..."; "и, вероятно, будущее горе..." Не боишься накликать?..
- Наоборот, это попытка отвести беду, один из способов сотворить счастье - так ругают кого-нибудь перед экзаменом, чтобы хорошо сдал. Я человек, в общем-то, счастливый, но поэзия - не личное дело: хотелось бы помочь не только себе, а многим. Конечно, материал моей лирики - я сам, но всего лишь материал, а смысл профессии в том, чтобы вывести стихи за рамки личной жизни.
- Поэзия - это профессия?
- Бродский называл поэзию эволюционной целью человечества. Это война за самое лучшее, что есть в этом мире и в себе, с самым худшим. Я бы сказал, что поэзия - борьба за тот уровень, на котором гений и злодейство действительно несовместны.