С самим министром встретиться не удалось. Уборка хлебов вступила в завершающую фазу, так что г-ну Фогелю действительно некогда. Его заместитель по экономической политике Александр Несмысленов ситуацию прояснил так:
- Хозяйства должны бюджету области 754 миллиона рублей. Некоторые из года в год берут кредиты, а возвращать и не думают. Причем зерно продают за пределами области, где цены выше. Мы не можем в такой ситуации оставаться безучастными...
Логика зам. министра понятна. Товарный кредит - солярка, семена, удобрения - дали под будущий урожай. Хлебороб его вырастил, где-то продал, и кредитор, естественно, вправе спросить: почему ты не выполняешь условия договора, куда подевал вырученные деньги?
Еще логичнее такому нерадивому хозяину денег из бюджета взаймы вообще не давать. Пусть выплывает как может. Правда, результаты могут оказаться плачевными. Ведь среди должников - тысяча триста коллективных и фермерских хозяйств - каждое седьмое! В них работают сотни тысяч крестьян. Не дать очередной товарный кредит - это сорвать сев или жатву. И тогда жители многих сел остались бы без урожая. Стал бы неизбежным рост социальной напряженности, и можно предположить, как все это аукнется на очередных выборах губернатора.
Так что рынок рынком, а политика политикой. Кредиты все равно дают, но при этом, разумеется, пытаются влиять на должников. А методов влияния всего два - рыночный и административный. Второй проще, да и роднее, привычнее. Для этого ни особых усилий не надо, ни ума. Помнится еще в застойные времена наша газета опубликовала статью "Операция "Капуста". Речь в ней шла о том, как на Кубани рубили побеги "прорыночной" инициативы крестьян. Эти несознательные граждане, вопреки идеологическим установкам партийных вождей, выращивали капусту исключительно в личных интересах и увозили ее на продажу в другие регионы, потому что цену там давали раза в три выше. Чтобы остановить рыночный энтузиазм кубанцев, по личному указанию первого секретаря Краснодарского крайкома КПСС тов. Медунова на дорогах выставили пикеты, общественники вместе с милицией останавливали транспорт, перетряхивали содержимое багажников и, если там оказывались овощи или фрукты, заворачивали автомобили обратно, а иногда даже на месте уничтожали дары садов и огородов, чтобы неповадно было "куркулям" наживаться.
Теперь времена не те, но, как видим, партийно-советские методы управления экономикой, да и вообще жизнью людей, не совсем еще канули в прошлое. Как в свое время товарищ Медунов, губернатор Саратовской области господин Аяцков в прошлые годы тоже не раз указывал ограничить вывоз зерна из области. В этом году эту роль взял на себя министр Фогель, да и обставлено "мероприятие" деликатнее, чем на советской Кубани. Саратовские руководители не запрещают, а согласовывают. Но все равно тем, кто вырастил хлеб и хочет продать его подороже, от таких согласований не легче.
Причем распоряжение министра нельзя опротестовать в суде - на бумаге, говорят, его не существует. Во всяком случае отыскать в министерстве приказ или распоряжения мне не удалось. Но без импульса от чиновников вырастившие и собравшие зерно так называемого карантинного свидетельства и других сопроводительных документов не получат. Не дадут им вагонов. Желаешь везти на машинах - вези, никаких заградотрядов на дорогах нет. Но ни один элеватор страны такое зерно на хранение не примет. Так что хочешь не хочешь, а пойдешь к чиновникам Фогеля на согласование.
Всего в области засеяно зерновыми и зернобобовыми культурами 2,6 миллиона га. Урожай почти на 400 тысячах гектаров уничтожила засуха. И все-таки валовой сбор ожидается в пределах трех миллионов восьмисот тысяч тонн, хотя урожайность - примерно шестнадцать центнеров с гектара. Но, по данным на прошлую неделю, разрешение вывозить хлеб из области дали лишь на сто тысяч тонн. И дело не только в том, что мешает согласование. Пока что хозяйства и сами не рвутся продавать зерно "чужому" дяде.
- Нам спешить некуда, ведь мы кредитов не берем, - сказал мне директор агрофирмы "Волга" Николай Кубайтов.
Хозяйство у него крупное, крепкое. Долгов нет. Директор полагает, что такие, как у нас, кредиты - это кабала, потому что связывают коллектив по рукам и ногам. Ведь цены на зерно будущего урожая в договорах указаны минимальные. И их ни при каких условиях пересматривать уже не будут. Поэтому лучше решать самому, когда продавать, кому и по какой цене. Немногим более двух с половиной тысяч рублей за тонну зерна третьего класса, которые предлагают сейчас покупатели, Кубайтова не устраивают. После нового года хлеб наверняка подорожает, вот тогда будет видно.
Иная ситуация в ЗАО "Генеральское". Общая сумма долга - девять миллионов триста тысяч рублей. Большая часть этой суммы - пени. Долг возник не потому, что хозяйствовали плохо - слишком сильно давили чиновники.
- Районной продовольственной корпорации за обещание выделить горючее пришлось отдать триста тонн элитных семян, а ведь одна тонна тогда стоила четыре с половиной тысячи рубликов, - сетует директор "Генеральского" Николай Лукьянов.
Потом районную корпорацию ликвидировали, миллион триста пятьдесят тысяч рублей приказали долго жить. Обещанное горючее пришлось покупать на свои денежки. Еще тонн триста "Генеральскому" должны хозяйства района. Ситуация в них была, да и остается авральная, вот и пришлось под нажимом районной администрации поделиться зерном. Тоже, считай, пропали деньги...
- А зачем он отдавал зерно, - спросит меня потом первый заместитель министра Михаил Тохиян. - Ведь никто теперь заставить не вправе - не старые времена...
Времена, действительно, не старые, но и люди не новые. Ведь помогают же "Генеральскому" убирать урожай механизаторы ОАО "Победа". Плохо, когда помощь продиктована не взаимной выгодой, а командой сверху. Ведь не послушать районное начальство тоже нельзя - найдет десятки способов для "воспитания"...
Продавать на сторону свое зерно Лукьянов не собирается. Как-то пытался, но проклял все на свете. Полмесяца ждал результаты анализа зерна, потом столько же времени выбивал вагоны. Чиновника и тут не обойдешь, да и не крестьянское это дело - бегать по кабинетам. Потому и берет директор кредиты у областного бюджета. С ними, конечно, не разбогатеешь, ведь цены на зерно диктуют чиновники. Но они хозяйству хоть умереть не дадут.
Областная продовольственная корпорация и прочие структуры, которые на бюджетные деньги выделяют товарные кредиты, цены устанавливают с учетом урожая, цен на рынке и своих интересов. Чем выше урожай, тем дешевле хлеб. В благоприятном 1997 году за тонну зерна третьего класса давали всего четыреста рублей. И при этом всячески препятствовали вывозу хлеба за пределы области, где цена была выше.
За попытками контролировать ситуацию на хлебном рынке стоит не только неистребимое стремление командовать, согласовывать и разрешать. Конечно, это и забота о саратовцах. Но почему разницу в стоимости буханки хлеба должны оплачивать крестьяне? Только потому, что это способствует авторитету губернатора как кормильца народного? (Низкие закупочные цены позволяют удерживать стоимость хлеба в области в пределах пяти рублей за буханку).
Что же касается бюджетных денег, потраченных на товарные кредиты, то долги крестьяне, конечно, должны платить. И скорее вернуть бюджетные деньги можно лишь в том случае, если дать земледельцу возможность продавать зерно по свободной рыночной стоимости и без всяческих согласований. Однако рыночных механизмов реализации урожая - к примеру, зерновой биржи - в области нет. Механизм банкротства, который тоже должен способствовать возврату долгов в бюджет, практически не действует. И похоже, что это всех устраивает. Должникам можно и дальше ходить с протянутой рукой, местная власть таким образом сохраняет более-менее спокойную обстановку в трудовых коллективах. А бюджет все выдержит. И бюджетники - тоже...
Движение к рынку, так лихо начатое в Саратовской области законом о земле и аукционами, похоже, затормозилось. Пугать крестьян согласованиями да запретами, выбивать помощь "лежачим" хозяйствам у их относительно благополучных соседей, давать кредиты без особой надежды, что когда-нибудь они будут возвращены, - это все уже было в той стране, которую разрушили 10 лет назад. Казалось, изжившее себя ушло, осталось в прошлом веке. Увы, во многом - только казалось.