Участники дискуссии о введении в России четырехдневной рабочей недели очень часто ссылаются на опыт развитых государств
Дискуссия о введении четырехдневной рабочей недели набирает все новые обороты в российской прессе. При этом ее участники очень часто ссылаются на опыт развитых государств. Наш корреспондент рассказывает о том, каковы перспективы введения четырехдневной рабочей недели в одной из наиболее благополучных стран европейского континента — Германии.
Разговоры о четырехдневной рабочей неделе идут в Германии давно, но в основном в рамках научных дискуссий. Попытка перевести дело из теории в практику имела место лишь в июле прошлого года, когда крупнейший немецкий профсоюз IG Metall объявил предупредительную забастовку. Среди привычных требований о повышении заработной платы, увеличении суммы разовых выплат и компенсаций был пункт, который привлек пристальное внимание как немецкой, так и зарубежной прессы. Речь шла о предоставлении права любому члену профсоюза в течение двух лет перейти на 28-часовую рабочую неделю (что по российской классификации означает четырехдневную рабочую неделю и три выходных дня) без потери в заработной плате и с возможностью вернуться к полноценному рабочему графику по истечении этого двухлетнего срока.
Первоначально работодатели, согласившись с финансовыми требованиями, категорически отвергли все предложения по сокращению рабочих часов, назвав их невыполнимыми и подрывающими конкурентоспособность германского экспорта. Однако IG Metall не зря считается самым мощным и авторитетным профсоюзом Германии, объединяющим 2,5 млн человек. Только первая предупредительная забастовка затронула 240 немецких предприятий.
В результате после длительных переговоров, в которых именно пункт о сокращении рабочих часов стал камнем преткновения, компромисс был найден. Четырехдневная рабочая неделя стала в Германии реальностью. Любопытно, что немецкая пресса отнеслась к этому известию достаточно спокойно. В то время как французские, итальянские, испанские СМИ писали о победе профсоюзного объединения IG Metall с ликованием, воспринимая ее как первый шаг к введению четырехдневной рабочей недели на европейском континенте.
Не обошлось без упоминания известного британского экономиста Джона Мейнарда Кейнса, который еще в 1930 году предсказывал, что через 100 лет люди будут в основном отдыхать и совсем чуть-чуть работать. Вот, мол, еще 10 лет — и предсказание Кейнса сбудется с невероятной точностью по времени. Однако если пристально, без лишних эмоций посмотреть на пункты тарифного соглашения между IG Metall и работодателями, то лишь с большой натяжкой его можно назвать предтечей того самого будущего, которое предсказывал Кейнс.
Во-первых, по условиям соглашения возможность перехода на четырехдневную рабочую неделю прежде всего должны получить те сотрудники, которым необходимо обеспечить дома уход за детьми, престарелыми или больными родственниками. Во-вторых, согласившись на 28-часовую рабочую неделю, работодатели, в свою очередь, получили право нанимать новых рабочих на условиях 40-часовой рабочей недели, что на пять часов больше принятой в Германии (но не всегда соблюдаемой) нормы в 35 часов.
При этом важно учитывать, что на время двухлетнего эксперимента всем перешедшим на 28-часовую рабочую неделю компенсировать зарплату до полного объема будут поровну работодатели и сами профсоюзы. То есть получается, что осуществление этого эксперимента возможно только при финансовой поддержке профсоюзного объединения IG Metall.
Важно учитывать и то обстоятельство, что экспериментальное тарифное соглашение было подписано на пике экономической конъюнктуры, когда промышленный рост в Германии продолжался шесть лет, а безработица была минимальной. А вот заканчиваться этот эксперимент будет в рецессию, на пороге которой стоит мировая экономика.
Сегодня двухлетний эксперимент находится на полпути. О его результатах мы узнаем ровно через год. Пока же и профсоюз IG Metall, и объединение работодателей хранят молчание. Но уже сейчас можно со всей определенностью сказать, что даже при мощной немецкой экономике, имеющей высочайшие темпы инноваций, робкие попытки перейти на четырехдневную рабочую неделю идут со скрипом. Это подтверждает и тот факт, что за минувший год ни одно немецкое профсоюзное объединение, кроме IG Metall, не выступило с требованием о переходе на 28-часовую рабочую неделю.
Если судить по немецкой прессе, то можно сделать вывод, что в ближайшей перспективе введение четырехдневной рабочей недели, даже в такой высокотехнологичной стране, как Германия, вряд ли возможно. Эту привилегию на сегодняшний день могут позволить себе только небольшие немецкие IT-компании, где распространена удаленная работа. Работа на удалении размывает само понятие офиса и рабочих часов, что значительно облегчает процесс перехода сотрудников IT-компаний на четырехдневную рабочую неделю. Что мы и будем наблюдать в ближайшие годы.
А в это время
Немецкие аналитики предсказывают, что ввиду надвигающейся рецессии часть работников определенных отраслей, прежде всего автомобилестроения (по ряду причин немецкий автопром переживает особенно сильное торможение), могут вскоре перевести на четырехдневную рабочую неделю с потерей в зарплате.