- Анатолий Григорьевич, как вы узнали об отчаянном шаге Тамары Павловны и что она сказала вам при встрече?
- Мне сразу позвонила дочь Рохлиных Лена. Я нашел Тамару Павловну в больнице имени Склифосовского в состоянии полной депрессии вскоре после того, как врачам удалось спасти ее. Она была подавлена, плакала и твердила одно: "Я устала жить с этим грузом - я же не виновата, почему меня не оставят в покое?" Я как мог успокаивал ее, напомнил о больном сыне, которому она так нужна. Ее глаза снова наполнились слезами: "Никому мы с Игорем теперь не нужны. Так тяжело жить с позором, которым меня покрыли..."
- А вы-то сами не потеряли надежду на счастливый исход?
- Конечно, нет. Ведь в деле нет ни одного веского доказательства вины моей подзащитной - оно "сшито" настолько наскоро, грубо, как говорится, белыми нитками, что это вынуждены были признать вышестоящие судебные инстанции - сначала Московский областной суд сократил назначенный срок наполовину - с восьми до четырех лет, а затем Верховный суд отменил неправый приговор - заметьте, как необоснованный и незаконный. Но, хотя Тамара Павловна освобождена из-под стражи, дело-то направлено на новое рассмотрение, и значит, ей предстоит новый виток хождения по мукам. Какие железные нервы надо иметь, чтобы выдержать эту почти пятилетнюю пытку! Тамара Павловна при всем ее мужестве не выдержала...
- А что говорят о ее состоянии врачи?
- Врачи всерьез опасаются за ее здоровье. А судье Матвиевской неймется - она буквально закидала медицинские учреждения письмами, запросами, замучила проверками. Мне недавно позвонил один врач и сказал, что идет самый настоящий прессинг, чтобы он дал заключение о том, что Рохлина здорова и вполне в состоянии участвовать в судебном процессе.
Кстати, не могу не рассказать о характерном случае, который имел место на последнем процессе. Тамаре Павловне стало плохо. Она побледнела, и видно было, что вот-вот упадет. Я потребовал вызвать "скорую", но судья Матвиевская отказала. Меня поразила жестокость ответа: "Даю вам пять минут - разберитесь, и продолжим процесс". Я все-таки добился, чтобы приехала "скорая" - ее увезли в больницу. Диагноз - гипертонический криз и сердечный приступ...
- То, что довелось пережить Тамаре Павловне за последние годы, по силам даже не каждому мужчине. Она ведь ко всему осталась еще без средств к существованию, генерал никаких "накоплений" не оставил, верно?
- Конечно. Семья осталась без кормильца. Дочь в этом смысле матери не помощница - после развода с мужем сама перебивается кое-как. Приходится жить подачками, спасибо - друзья выручают. Я тоже помогаю чем могу.
- Вы помогаете уже тем, что защищаете ее бесплатно.
- Считаю это своим человеческим долгом. Знаете, о чем она меня спросила во время последней встречи: "А вы меня не бросите?" Боже мой, да разве я могу бросить ее, не добившись полного оправдания? Ведь я убежден в ее невиновности. Не она убила мужа - сейчас выявлены новые факты, новые свидетельства, подтверждающие, что его убрали те, для кого он представлял реальную угрозу. Это убедительно прозвучало на днях и в телепрограмме "Человек и закон". Для меня абсурдность "бытовой" версии с самого начала была ясна, только обвинители не хотели видеть очевидное, игнорируя и признание самого генерала, сделанное им депутату Алексею Подберезкину незадолго до рокового выстрела: "Я чувствую, что за мной идет охота". "Охотники" не промахнулись, только версию "самоубийство" следствие заменило более удобной "бытовой".
Силы Тамары Павловны на исходе, но я очень надеюсь, что попытка самоубийства была лишь минутной слабостью. Хочу привести здесь в качестве эпилога удивительную историю, которую она мне поведала. Однажды Лев Яковлевич привез ей из загранкомандировки луковицы редчайших тюльпанов, которые она посадила на даче.
- Пока я была в тюрьме, - рассказывает она, - все цветы на даче без ухода погибли - все, кроме тех тюльпанов. Я вышла - и они расцвели. Это было как чудо, как привет, как напутственное - "держись" от моего Левушки...