В эти дни мне вдвойне повезло. Попал на концерт в Большом зале Московской консерватории, где Плетнев в содружестве со своими коллегами исполнил произведения русских композиторов конца XIX - начала ХХ веков. Да еще навестил Михаила Васильевича в его уединенном загородном доме. Наш разговор естественно начался с обсуждения недавней концертной программы.
- Михаил Васильевич, почему именно эти авторы?
- Меня попросили выступить в рамках фестиваля, посвященного 100-летию Большого зала Московской консерватории. И понятно, что я выбрал соответствующую программу: Танеев - профессор Консерватории - и его ученики.
- Вами руководил исследовательский интерес?
- Не знаю, что такое исследовательский интерес. Если музыка мне нравится, близка по духу, я ее играю... С Танеевым сейчас у меня связано многое. В апреле собираюсь исполнить его оперную трилогию "Орестея". Совсем недавно записал кантату "Иоанн Дамаскин" и рахманиновские "Колокола" на фирме "Дойче граммофон"...
- ...Очевидно, с Российским национальным оркестром, почетным главным дирижером которого вы остаетесь?
- Естественно. И с хором Минина, с солистами...
- Когда эти записи выйдут?
- У фирмы свой план выпуска. Я в него не посвящен, и, откровенно говоря, мне совершенно все равно: выйдет - хорошо, не выйдет - еще лучше.
- Вот как? Зачем тогда записывать?
- Ну, может быть, чтобы проверить, насколько хорошо это у меня звучит.
- А в чем главный смысл вашей деятельности?
- В живом музицировании и в непосредственной реакции публики на него.
- Только публики? А прессой не интересуетесь? Там ведь про вас много говорят. Особенно были активны журналисты, когда происходила "смена власти" в Российском национальном оркестре и коллектив, созданный вами 10 лет назад, попал под начало Владимира Спивакова. Кое-кто увидел в этом чуть ли не заговор против вас, прочил ссору со Спиваковым, однако по внешним признакам ее вроде не произошло.
- И не только по внешним. Ну а журналисты - что ж, от них ведь ждут жареного... Я прессу не особенно читаю. Конечно, иной критик пытается серьезно проанализировать игру музыканта. Но чаще он мнит себя непререкаемым судьей. Тут уж приходит на ум Александр Сергеевич Грибоедов: "А судьи кто?" Впрочем, должен сказать несколько слов в защиту отечественной прессы. Мне кажется, она очень помогает воспитанию у людей самостоятельного оценочного мышления. Ну, предположим, пойдет некто на концерт Ростроповича. Ему понравится, он получит очень большое впечатление. Потом возьмет газетку, где сказано, что Ростропович играл безобразно. Интересно, подумает человек, надо еще сходить на концерт. Сходит, снова получит глубокое впечатление. Опять прочтет статью, а в ней написано, что игра была - фальшивее некуда. В третий раз после концерта этот человек, увидев газету с рецензией, скажет: нет уж, братцы, теперь я сам знаю, что хорошо, что плохо.
- Разумеется, лучше слушать музыканта, чем читать даже самую компетентную рецензию. Но вот беда: у нашей публики, особенно в провинции, для этого не слишком много возможностей. Крупные исполнители - редкие там гости. И вы, в частности.
- Дело в том, что для пианистов сейчас в России не самые благоприятные условия. Нет хороших инструментов. А если где-то они и есть, то нет настройщиков, которые бы умели содержать их в исправности.
- Но совершал же Рихтер свои знаменитые туры по Сибири и Дальнему Востоку, где ему порой приходилось играть, скажем, в районном Доме культуры...
- Мотивировка Рихтера в данном случае мне неизвестна... Но, конечно, с Россией я не рву. Остаюсь русским во всех отношениях. Хотя, если говорить официально, постоянное мое место жительства - Швейцария. В юридическом смысле: я там плачу налоги. Людские же контакты у меня есть по всему миру.
- С кем продолжаете общаться? Легче поддерживать отношения с людьми старше вас, или же с ровесниками, или с молодежью?
- С людьми интеллигентными. Образец такой интеллигентности - моя матушка. Благодаря ей я стал музыкантом. Вот она, кстати, замечательный критик, к ее советам я внимательно прислушиваюсь. К сожалению, в старшем поколении прослойка людей высокой внутренней культуры - таких, какими были, например, мои консерваторские профессора Яков Владимирович Флиер, Лев Николаевич Власенко, - неизбежно истончается. Больше общего у меня с теми, с кем вместе учились, проходили жизненные испытания... Например, с Алексеем Бруни - концертмейстером первых скрипок в оркестре. Чудесный музыкант, наши вкусы почти во всем совпадают.
- И каков ваш идеал?
- Среди пианистов, известных мне, самой выдающейся личностью считаю Рахманинова. Раздражает, когда сегодня начинают превозносить до небес невесть кого, забывая о таких гигантах.
- У меня вообще ощущение, что эпоха великих личностей в музыке проходит. Кого, например, из современных композиторов моложе семидесяти можно сравнить с такими титанами, как Прокофьев, Шостакович?
- Если говорить о композиторах, пожалуй, соглашусь с вами. А в других сферах... Ростропович - вот вам пример крупного музыкального деятеля... Выдающимся инструменталистом могу назвать Юрия Башмета. Так, как он, на альте не играет никто.
- Не кажется ли вам, что нынче в мире много добросовестных исполнителей, но мало вдохновенных художников фортепианной игры? Что вышла из моды живая, непосредственная эмоциональность? И, скажем, манера такого великого мастера фортепиано, как Владимир Софроницкий, чье столетие со дня рождения мы вскоре отметим, теперь воспринималась бы анахронизмом...
- Да, его стиль, мировоззрение были романтическими. Наш век не очень располагает к романтизму. Хотя романтики, слава Богу, еще остались.
- И вы в их числе?
- Пожалуй. Моя задача - чтобы классическая музыка проникла в сознание современного человека как живое искусство, а не воспринималась как музейный экспонат. К сожалению, делать это все труднее. Я убежден, что традиционная система музыкальной жизни как целое находится в кризисе. Нового яркого репертуара для фортепиано не появляется. Вспомним, что играл на своих концертах Лист: в основном музыку последних 10-20 лет. Для нас же "современное" - это произведения Прокофьева, написанные 60-70 лет назад. Конечно, пишут для рояля и сейчас, но это, мне кажется, какие-то кунштюки. Не вижу глобальных идей (глобальных не в смысле монументальности формы: в шопеновских миниатюрах больше фантазии, чем в иной оратории). Люди по инерции ходят на концерты, музыканты по инерции играют. Чаще всего играют скучно - в сотый раз какую-нибудь сонату Бетховена. Ну, конечно, на сколько-то (по крайней мере на мой век) этой инерции хватит: существуют концертные залы, их заполняют публикой при помощи отлаженной системы коммерции... Но в общем история музыки в том виде, в каком мы ее знаем последние 300 лет, заканчивается.
- Что же придет на смену?
- Электронные средства - синтезаторы, компьютеры, Интернет - открывают совершенно новые горизонты. Они уже активно используются в поп-, рок-музыке, которая массовым сознанием воспринимается как современная музыка вообще (авангард существует лишь для избранных).
- Но вы, человек не чуждый композиции, не обращаетесь к электронике как к средству создания музыки.
- Пишу то, что слышу внутренним слухом. Я же не виноват, что ко мне "приходит" именно такая музыка. Да и нет ничего страшного в сосуществовании разных творческих направлений в одновременности. Например, сто лет назад творили Скрябин и Рахманинов. Первого почитали революционером, услышавшим "музыку космоса", второго - традиционным лириком. Это же не значит, что кто-то из них лучше или хуже.
- Фортепианная игра, дирижирование, композиция... Отдыхать-то когда-нибудь удается?
- Конечно. Например, играю на бильярде. Даже пристройку специальную к дому сделал. Кстати, Моцарт был бильярдистом. Луначарский очень любил это дело, хотя играл плохо... Другой вид "переключения" - вождение машины. Причем владею разными "манерами". Могу ехать спокойно, а если нужно спешить, использую довольно сложные технические трюки, которым когда-то научился у одного гонщика. Люблю ездить по Москве, где теперь не так часто бываю. Смотрю, что за мое отсутствие появилось нового. Нынешняя московская архитектура по индивидуальности и качеству мне более симпатична, чем то, что строилось в хрущевские и брежневские годы.
- Книги?
- Вы знаете, чтение в последнее время все больше нагоняет тоску. Есть, конечно, то, что интересует и что "проглатывается" - например, воспоминания Сабанеева о Скрябине. Но длинные, философски нагруженные книги уже воспринимаю через силу. Толстой, Достоевский - прекрасно, однако эти мощные личности могут "подмять" под себя. Жизнь же коротка, и надо успеть найти в ней то, что называется - собственный путь. Проще говоря, подготовиться к смерти, к тому, чтобы умереть спокойно. Нас с самых разных сторон "воспитывают". Советскому человеку навязывались идеалы марксизма-ленинизма. Потом вдруг все это куда-то исчезло, растворилось, и те же самые люди начали ходить в церковь, истово молиться. А дальше они прочтут Толстого, и окажется, что и церковь не так хороша. На определенном этапе надо остановиться и прислушаться к себе, понять, что свято именно для тебя.
- То, что для вас свята большая музыка, - очевидно. Вместе с тем вы влюблены в творчество Дунаевского, Пахмутовой...
- Что тут удивительного? Это тоже замечательная музыка, ценная и сама по себе, и как ступенька, позволяющая массовой публике сделать шаг к Бетховену, Чайковскому. А Дунаевский, Пахмутова (помимо того, что невероятно талантливы) - хранители высокой профессиональной культуры, которой, увы, не обладают многие из занимающихся созданием массовой музыки сегодня.
- Да, у нас нынче приоритеты иные. Например, вернули гимн Александрова - но вы слышали, в каком виде? Включите как-нибудь Радио России в полночь. Когда-то эта музыка шла в блестящей оркестровке, в исполнении симфонического оркестра. Теперь же звучит убогая, совершенно любительская, гармонически примитивная и корявая аранжировка, сделанная, по-моему, на детском синтезаторе-игрушке. Чем-то она напоминает дежурные фонограммы "минус один", под которые обычно скачут на песенной эстраде "звездочки" не первой величины. О большей дискредитации идеи, кажется, не могли мечтать и ее противники...
- Наверное, причина в том, что те, кто заказывает музыку (в буквальном смысле этого выражения), не знают толком, кому сделать заказ. Им нужен совет - но у кого его попросить? У тех, кто нынче на виду, кто смог прошмыгнуть в полузнаменитости, в полузвезды, кто бывает на влиятельных тусовках. Эта публика и "подсовывает" своих приятелей...
- То есть стране нужны просвещенные правители?
- Да, те, которые понимают, что надо поддерживать интеллигенцию, образование. Иначе так и останемся державой с "фанерными" символами.