.jpg)
70 лет назад в «Правде» опубликовали указ «Об амнистии»
На зоне, где к тому времени находились более 2,5 млн человек, об амнистии заговорили, едва узнав о смерти Сталина. Обсуждали ее и на воле — вместе со слухами о пересмотре «дела врачей». Спорили, освободят ли на этот раз «политических», как при амнистии в 1939-м, инициатором которой тоже был Берия, или только осужденных по «легким статьям», как в 1945 году. В итоге не угадали ни те ни другие.
Реальные масштабы амнистии 1953 года стали известны только в конце 1980-х, когда на волне горбачевской перестройки и гласности открыли архивы: свыше 1,2 млн амнистированных! Столько сразу не освобождали ни до, ни после. Правда, и в тюрьмах и лагерях так много никогда еще не сидело. Амнистированные зэки, тысячами хлынувшие из лагерей, в ожидании транспорта оккупировали ближайшие узловые станции и города, терроризируя население.
В Улан-Удэ жителей по радио призывали не выходить на улицы и забаррикадировать двери, для борьбы с урками пришлось ввести войска. Жители Молотова (ныне Пермь) слали в Москву тревожные телеграммы: «Днем на улицах у нас отбирают деньги, часы, одежду, в трамваях нередко резня». Похожие депеши шли из Тюмени, Свердловска. А из Магадана поступали вести пострашней: блатари, которых отправили с Колымы через тайгу, а потом вниз по Лене, не обнаружив на пароходе продуктов, занялись каннибализмом. МВД тем временем бодро рапортовало в ЦК: амнистия идет, все под контролем, а панические слухи — это провокации.
Кого же все-таки должны были выпустить по указу? Подростков, беременных, женщин с детьми до 10 лет, неизлечимо больных и стариков — всего 175 тысяч. Еще около 50 тысяч — получивших сроки за должностные, хозяйственные и воинские преступления. И почти миллион — «общеуголовников», осужденных за кражи и хищения. Бандиты, убийцы и насильники освобождению не подлежали, но выходили и они. Помните банду уголовников из фильма «Холодное лето 1953 года»? Троих амнистия вроде бы не касалась: «вора в законе» по кличке Барон, убийцы-рецидивиста Крюка и старика Михалыча из раскулаченных еще во времена «большого террора» в конце 1930-х. Но и таких выпускали под сурдинку. А вот трое их подельников — бандеровец Муха и воришки Витек и Шуруп — отпущены вполне по закону.
По сюжету банде, захватившей глухую деревушку на Севере, противостоят двое политических ссыльных: побывавший в плену капитан-разведчик Лузга (Валерий Приемыхов) и «английский шпион», бывший главный инженер Копалыч (Анатолий Папанов). Точная деталь: ссыльные под ту амнистию сначала и впрямь не попали, она касалась лагерников. Но после Норильского и Воркутинского восстаний, когда зэки потребовали пересмотра политических дел, ссыльных стали тоже снимать с учета. Так что общее число амнистированных перевалило за 1,3 млн.
Что же до политзаключенных, которых на тот момент в тюрьмах и лагерях было больше 460 тысяч, по амнистии освободили только тех, у кого сроки не превышали 5 лет, а по 58-й статье это большая редкость. Но с 1954 года начали работать комиссии по пересмотру дел, и за два года на свободу вышли две трети «политических». При этом комиссии, состоявшие практически из тех же людей, кто в свое время сажал, запрещали осужденным знакомиться с делами и с выписками из протоколов, где многие обвинения строились на доносах...
Про доносы надо сказать особо. Процитирую Сергея Довлатова: «Мы без конца проклинаем товарища Сталина, и, разумеется, за дело. И все же я хочу спросить — кто написал четыре миллиона доносов? Дзержинский? Ежов? Абакумов с Ягодой? Ничего подобного. Их написали простые советские люди. Означает ли это, что русские — нация доносчиков и стукачей? Ни в коем случае. Просто сказались тенденции исторического момента».
Два века назад, при Николае I, в России стали развивать систему платных агентов полиции. Историк Константин Победоносцев, воспитывавший детей следующего царя, Александра II, как-то раз упомянул об этой системе монарху, добавив, что хорошо бы готовить доносчиков с юных лет — например, с гимназии. Обращать внимание на гимназистов, доносящих на товарищей, поощрять их, оказывать помощь при поступлении в университет, а по окончании учебы брать как опытных и образованных агентов на работу в полицию. Но Александр II отверг идею: в среде знатных и образованных людей XIX века слово «донос» имело крайне негативную моральную окраску.
Зато при большевиках идея получила поддержку. Донос (а точнее, сигнал!) преподносили как способ улучшить жизнь людей, скорее достичь великой цели. Равнялись, конечно же, на Павлика Морозова. Сталин, кстати, Павлика недолюбливал, даже вроде бы сказал: «Мерзавец! Донес на собственного отца». Но сами доносы приветствовал и превратил в обязанность: не донес — значит, соучастник. Соратники Сталина, в том числе Молотов и Ворошилов (фото 1937 года), тоже не упускали случая понаушничать. Молотов писал Сталину: «Ворошилов доходит до огульного охаивания вашего руководства за последние 2 года». Ворошилов ответил тем же, наябедничав: дескать, Берия выдал ордер на арест футболистов Старостиных, а Молотов его не подписал.
Ну а на снимке справа — верный последователь старших товарищей, борец с религиозным культом. Об этом мальчике в 1938 году написала «Пионерская правда», которая стала рупором нового движения — дозорников, или, другими словами, пионеров-осведомителей. Соцсетей в ту пору не было, поэтому дозорникам приходилось и в тетрадки соседу по парте заглядывать, и за учителями бдеть в оба. Те впрочем, тоже в долгу не оставались. Лучших ждала награда: поездка в «Артек». Так что идея Победоносцева живет и побеждает в разные эпохи.
P.S. Что же до амнистии 1953 года, то ее инициатор Лаврентий Берия результатов толком увидеть не успел. 26 июня он был арестован в Кремле соратниками во главе с Хрущевым, обвинен во всех грехах и расстрелян. А перед этим в мае 1953-го Берия написал докладную записку в Президиум ЦК КПСС с предложением начать публичное развенчание культа личности Сталина. Но Маленков, Молотов и Хрущев считали, что время еще не пришло. Одним из их аргументов стали письма трудящихся в «Правду», которые поступали после опубликованного 4 апреля сообщения, что «дело врачей» закрыто, они невиновны. Вот один из типичных откликов из города Горького: «С чувством полного недоумения встретили мы сообщение о выпуске на свободу врачей, обвинявшихся во вредительстве и измене. Как же понять, что те, которых недавно „Правда“ называла врачами-убийцами и сообщение о поимке которых появилось еще при жизни нашего дорогого отца т. Сталина, вдруг через 2-3 недели после его кончины сделались честными, выдающимися, великими и величайшими? Странное сообщение поколебало единство народа, вызвало неуверенность и растерянность. Ведь процесс над врачами проходил под наблюдением самого т. Сталина, а гений Сталина не мог ошибиться».
Берия согласился отложить разоблачение культа. А в феврале 1956-го уже сам Хрущев произнес доклад о культе личности, с которого началась долгожданная оттепель. Хрущевская! История не знает сослагательного наклонения...