Известный кинорежиссер едет на фестиваль в Канны с одним фильмом и продолжает работу над другим
Такого не было уже несколько десятилетий: сразу пять российских картин приглашены в программу Каннского фестиваля, который стартует 6 июля. В основном конкурсе будут представлены «Петровы в гриппе» Кирилла Серебренникова. Во второй по значимости программе «Особый взгляд» заявлены два наших фильма: «Разжимая кулаки» ученицы Сокурова Киры Коваленко и лента опытного фестивального бойца Алексея Германа-младшего «Дело» (изначальное название «30 дней, 30 ночей»). Свой новый фильм Герман снял в перерыве между съемками военной драмы «Воздух», над которой он продолжает работу. Звоню режиссеру в Санкт-Петербург, в лесах под которым он в эти дни выбирает натуру для съемок...
— Алексей, смокинг уже отутюжили?
— Я, честно говоря, даже не интересовался, нужен ли смокинг для участников программы «Особый взгляд», не уверен в этом. Поэтому смокинг висит в шкафу не отутюженный. Не хочу, чтобы это выглядело бахвальством, но я спокойно отношусь к предстоящему событию. Я пять раз был на фестивале в Венеции, два раза в Берлине. Благодарен дирекции Каннского фестиваля, что заметили и пригласили наш фильм в «Особый взгляд». Но променад по набережной Круазетт, поверьте, не является главным содержанием моей жизни. Особенно на фоне проблем, которые накопились у меня в связи с возобновлением работы над фильмом «Воздух».
— О «Воздухе» мы еще поговорим. Но ближе к делу, то есть, к «Делу». Расскажите, как появился этот фильм?
— «Воздух» остановился из-за локдауна. Мы должны были снимать в Европе действующие самолеты времен Второй мировой войны — «мессершмитты», «Яки», которые в России не сохранились, но которые есть за границей. Но эти самые границы в какой-то момент оказались наглухо закрыты. В возникшей паузе мы вспомнили про сценарий, написанный мною в соавторстве с Марией Огневой несколько лет назад, и в октябре прошлого года благодаря инициативе продюсера Артема Васильева оперативно сняли этот небольшой фильм. Что там, собственно, было снимать? Одна декорация, один двор, 23 съемочных дня. Это стало для нас таким маленьким приключением, временным путешествием.
— Не знаю, как вам понравится эта аналогия, но история создания картины «Дело» перекликается с историей создания «Пяти вечеров» Никиты Михалкова, которые были сняты в перерыве между работой над «Обломовым» и стали, по общему мнению, его лучшим фильмом...
— Ну, напоминает и напоминает, что из этого? У меня с Михалковым никаких противостояний нет, поэтому тут и комментировать нечего. А как сложится судьба моего нового фильма, гадать рано. Скажу только, что «Дело» (международное название фильма «Домашний арест». — «Труд») выйдет не только в России, но и во многих странах мира.
— Пора узнать про что, собственно, ваше кино. Понятно, что до премьеры в Каннах вы не можете подробно рассказывать о нем, но все же...
— Если в двух словах, то это история преподавателя вуза, который живет в провинциальном городе. Человек активный, неравнодушный, он обвиняет мэра города в хищении средств при строительстве памятника Петру I. После этого преподаватель оказывается под домашним арестом. Нашему герою предстоит нелегкая борьба за свои принципы, за справедливость, а в какой-то момент — и за свою жизнь. Если обобщать, то для меня в этом фильме важна тема ответственности человека и гражданина перед своей страной, перед будущим.
— Как-то вы обмолвились, что ваш фильм при всем своем современном антураже станет еще и поклоном великой русской литературе. Пока, простите, не усматриваю аналогий...
— Тем не менее, для меня они вполне очевидны. Наш преподаватель — человек в городе относительно новый. Он приезжий. Пришлый. Человек со стороны. И потому острее видит и смело обнажает застарелые местные проблемы. И здесь возникает целая цепь ассоциаций с персонажами классической литературы — от Грибоедова до Гоголя и Достоевского.
И второе. В нашем фильме нет однозначно положительных и отрицательных персонажей, у каждого из них своя правда. Мы пытаемся понять причины и логику их поступков, даем каждому право высказать свою точку зрения. И, скажем, точка зрения следователя существенно отличается от точки зрения главного героя. Словом, мы всматриваемся в современную русскую жизнь через сложных, неоднозначных героев. И это, как мне кажется, вполне согласуется с традициями классической русской литературы.
— Ваши фильмы — что «Последний поезд», что «Гарпастум», что «Довлатов» — отличаются особым визуальным строем. Но «Дело» снято в одной декорации. Тут с изображением, подозреваю, не особо разгуляешься...
— Конечно, когда действие фильма 1 час 20 минут происходит фактически в стенах одной комнаты, а еще 20 минут — во дворе дома, то нас могли подстерегать разные опасности. Но мы их вовремя предусмотрели и, как мне кажется, счастливо избежали. Главным образом, за счет стараний Лены (Елена Окопная, жена и муза Алексея Германа, которая работает на его картинах художником. — «Труд»). Она построила в заброшенном здании подъезд, квартиру, создала и обжила двор дома. В итоге никаких сложностей с визуальной средой фильма у нас не возникло. Были сложности другого рода. По ходу работы кто-то заболевал ковидом, нам приходилось менять график съемок. Но это все рабочие моменты.
— Главного героя в вашей картине играет Мераб Нинидзе, проживающий нынче в Австрии. Почему он?
— Потому что Мераба, его творческие возможности я хорошо знаю. Он снимался у меня еще в «Бумажном солдате» в 2008 году. Сегодня это большой, европейской известности артист. Сценарий изначально писался на него.
— Говорят, вам пришлось прибегнуть к помощи Михаила Швыдкого — спецпредставителя президента по международному культурному сотрудничеству, чтобы заполучить этого актера на съемки...
— Да, Михаил Ефимович помог оформить Мерабу въезд в нашу страну во время коронавирусных ограничений, за что ему огромное спасибо от нашей группы. Мераб приехал в Россию на целый месяц и, как мне кажется, в итоге прекрасно сыграл свою роль.
— Расскажите подробнее об актерской команде фильма. Кто-то из артистов снимался в ваших предыдущих фильмах, кого-то вы попробовали в «Деле» впервые...
— Кроме Мераба Нинидзе в картине занята Аня Михалкова — она играет адвоката главного героя. Роза Хайруллина сыграла его мать, Анастасия Мельникова — его бывшую жену. Александра Бортич — его дочь. Александр Паль выступил в роли следователя. Светлана Ходченкова — в роли врача. Мы собрали артистов, которые кажутся нам талантливыми и уместными именно в этой истории. К примеру, с Бортич мы собирались работать вместе еще два года назад на фильме «Воздух», но она забеременела, и нам пришлось отказаться от съемок с ее участием — это могло быть опасным для нее и для будущего ребенка. А в «Деле» она показалась нам незаменимой.
— Не жалеете, что в свое время связались с большим, затратным и очень тяжелым фильмом «Воздух», работа над которым идет уже несколько лет? За это время вы могли снять два-три камерных фильма...
— Из-за ковида мы сейчас, по сути, заново перезапускаем «Воздух». Фактически обновляем всю творческую и производственную команды. За время локдауна полетели съемочные графики актеров, многие члены съемочной группы ушли на новые проекты — люди не могли позволить себе сидеть без работы. Даже массовку для сцен блокадного Ленинграда нам придется собирать заново — люди за минувшие два года изменились, а кто-то и вовсе умер.
Кроме всего прочего, у нас растут финансовые затраты. Склады, которые пришлось оплачивать все эти два года, забиты макетами военных самолетов. Строительные материалы подорожали в два-три раза. Костюмы военной поры, которые мы скрупулезно собирали по разным городам страны, теперь предстоит возвращать назад. От съемок в Европе в связи с неясной эпидемиологической ситуацией мы решили отказаться, теперь думаем, как менять технологию съемок. Надо понимать, что в фильме «Девятаев» два воздушных боя, а у нас их пять-шесть — при меньшем бюджете.
Всех проблем не перечесть, но есть такое понятие: репутация. Я обязательный человек. Я взялся за этот фильм и не могу его бросить на полдороги. Не могу сказать: пусть его завершает другой режиссер. Уже много месяцев я работаю над «Воздухом» без зарплаты. Надеюсь, что когда-нибудь мне ее все-таки выплатят. Но я должен, я обязан закончить этот фильм. И сделать его, как и обещал, масштабным, технологически свежим, эмоционально захватывающим зрелищем.
— И последний вопрос. То, что в Каннах оказалось сразу пять наших фильмов, многих воодушевило. Пошли разговоры о необычайном взлете нашего кино. С другой стороны, никуда не делся скепсис, что фильмов сегодня снимается много — порядка 150 картин в год, но качество их оставляет желать лучшего. Особенно много критики достается на долю так называемых патриотических блокбастеров. Как вы оцениваете уровень и состояние нашего кино?
— Надо отдавать себе трезвый отчет, что на Каннском фестивале скопились российские картины, снятые за два года. Мы еще год назад могли предполагать, что фильм Серебренникова попадет в конкурс. Так что небывалым присутствием российского кино в Каннах обольщаться не следует.
Что до уровня и качества нашего кинематографа, то, мне кажется, сейчас идет нормальный, естественный процесс его развития. Я, в отличие от некоторых критиков и коллег, не вижу ничего плохого в патриотическом кино. Половина и даже 70% американских фильмов — они патриотического толка. И эти фильмы так или иначе транслируют идеологемы, присущие американскому обществу. Просто голливудское кино делает это лучше и тоньше нас. Вот и вся разница.
Для того, чтобы сделать что-то настоящее, в нашей стране, в силу разных причин — исторических, идеологических, экономических, — нужно приложить сверхусилия. Наверное, кино в нашей стране должны снимать люди, готовые на сверхусилия. Без этого у нас ничего не получается. Нужно ли нам в этой связи 150-160 фильмов, половина из которых не выходит на экраны? Не уверен. Достаточно, как мне кажется, и половины из этой обоймы. Но они должны быть гораздо лучшего качества.