Выставка, посвященная режиссеру Балабанову и 25-летию выхода его самого знаменитого фильма, продлена в Петербурге по просьбе публики
Алексей Балабанов умер в 54 года, а сделать успел столько, что иному и к восьмидесяти не догнать. Это отчетливо понимаешь на посвященной кинорежиссеру, сценаристу, продюсеру выставке — путешествии через его жизнь, раскинувшейся в цехе старинного завода «Севкабель» на Васильевском острове. Экспозицию там не осматриваешь, а проживаешь, осваивая шаг за шагом путь, пройденный мастером.
Посетителей выставки ждут своеобразные «дорожные указатели» — знаковые цитаты из дневников и фильмов Алексея Октябриновича. К примеру, такая: «Никаких здесь нет обманов. Точно. Леша Балабанов». Записал он это в тетрадке еще школьником, откликнувшись на отцовское наставление никогда не врать. Много лет спустя те же слова, только чуть иначе, уверенней, произнесет герой его самой главной, как потом окажется, картины «Брат» Данила Багров: «Сила — в правде». А тогда, в детстве, он запоем читал книги, увлеченно осваивал иностранные языки, и, как сам признавался, хулиганил. Не так, чтобы сильно. Мог, например, будучи не в настроении, кинуть камень в окно. А мог и громилу-вора, залезшего в школьный гардероб, схватить за руку и дать такого тумака, что тот, взвыв, пулей вылетел на улицу.
А вот страницы его дневника. Письмо с признанием девочке Лизе, первая любовь. Его отклики: «Все-таки великолепный фильм «Театр». Я только сейчас догадался о значении в нем зеркал. Это подчеркивает нереальность происходящего». Точно сказано, а ведь о режиссерской профессии тогда и мыслей не было, разве что неосознанно, исподволь (режиссером-документалистом был его отец), готовясь, по совету родителей поступать в иняз...
Цитат из сказанного и написанного им на выставке немало. Идя за ними, открываешь для себя несколько иного, чем привык представлять, Балабанова. Мудрее и глубже. Хотя одного снятого им «Брата» было бы достаточно, чтобы понять масштаб его личности. Он сам, к слову, считал, что на этом и следовало остановиться, а продолжение «Брат-2» не снимать. В той, второй ленте была установка на коммерческий успех, комикс. А Балабанов в то время придерживался принципа: одно кино — авторское, на котором особо не заработаешь, следующее — коммерческое. Первый «Брат», как известно, поначалу у зрителей действительно «не пошел». Прорыв случился позже, да какой!..
Очередной указатель на табличке с голубым фоном, какими обозначают населенные пункты: «А нельзя ли мне тут подольше задержаться? Я приносил бы пользу». Фото. Свитер крупной вязки, в котором Брат вышагивал по мрачному, замерзшему Петербургу. Голос в наушниках, таких же, как у Данилы Багрова, только принадлежит он одному из сыновей режиссера. Да, это Федор и Петр Балабановы, а также друзья режиссера «ведут» нас по территории бывшего цеха бывшего завода-гиганта, открывая другую Россию. Ту, что была в смутные 1990-е — растерзанная, себя теряющая. Ту, что нам так хотелось оставить там, в истории, но не очень-то получается. И ту, какую воображал себе режиссер. Какой он мечтал ее видеть. Балабанов любил Родину, не раз открыто признавался в этом, резко контрастируя с иными коллегами, находившими странное удовольствие в оплевывании всего российского. У тех, плевавших что ни фильм, то калька, с «правильных» западных образцов. Обычно — в расчете на престижную премию «оттуда». У него — реальная жизнь реальных людей, не всегда (а точнее, очень редко) счастливых. Что не мешает им чувствовать, любить, помогать другим, и, конечно, мечтать. Не для избранных снимал Балабанов — несмотря на то, что в его лентах много символического, иной раз не сразу и расшифруешь. Он обращался к тем, кто умеет не только слышать, но и слушать, не только смотреть, но и видеть.
Сюжеты порой выглядят фантасмагоричными, но мир каждого фильма узнаваем. Будь это жуткая ленинградская коммуналка в «Брате» (таких и сейчас у нас еще в избытке) или зловещая кочегарка в «Кочегаре», или «Война», где звучат такие слова: «На войне не надо думать. Думать надо до войны. А на войне нужно выживать. А чтобы выживать, надо убивать». Всё воссоздается с такими подробностями, что трудно не удержаться, чтобы не крикнуть: «Да это же наше, у нас, с нами было»!
А еще Балабанов любил и знал музыку. Она всегда с ним, сопряженная до секунды с кинокадрами. Она и теперь здесь, в этом пространстве гранита и почти вертикальных лестниц. Одна — чтобы подняться на выставку в сопровождении песни от «Наутилуса помпилиуса», другая в центре экспозиции, ведущая к небу, ну, или почти к нему, откуда открывается вид на все выставочные проходы. В том числе на инсталляцию Кармадонского ущелья. Там снимались некоторые эпизоды «Войны». Туда, по совету Балабанова, поехал снимать своего «Связного» и Сергей Бодров-младший. Гибель Сергея и почти всей его группы из-за схода лавины в 2002 году Алексей переживал как личную трагедию.
Темные и стальные оттенки. Нескончаемые перегородки с небольшими окошками (автор идеи оформления — Татьяна Гетман). Заглянешь — а там бьет ключом жизнь, запечатленная в кино: «Жмурки», «Про уродов и людей», «Груз 200», «Мне не больно». За всем этим — атмосфера балабановской России. Мрачной, порой жестокой. Но и волшебной, где есть место одухотворенности и чуду.
К экспонатам можно прикасаться. И даже посидеть — в вагоне ремонтного трамвая из «Брата» или в беседке у кострища, как герои ленты «Я тоже хочу». Последней ленты Балабанова, очень личной, в которой его герой умирает. Съемки завершились в 2012-м, в мае 2013-го не стало самого Алексея...
Выставка «Балабанов», как подчеркивают организаторы — кинокомпания СТВ (созданная в свое время Сергеем Сельяновым и Алексеем Балабановым) и бюро Planet9 — нацелена в первую очередь на погружение в тему, а не на информирование. Но важна и информация о творчестве культового режиссера рубежа тысячелетий, самобытного во всем, начиная с сюжетов, стилистики, диалогов, существования героев в кадре. Не случайно это путешествие во времени и пространстве завершается у черно-серой на этот раз таблички с коротким словом «Неснятое». Задуманы, а к некоторым фильмам даже и написаны сценарии — «Пан», «Камера обскура», «Гиперболоид инженера Гарина», «Про полярника», «Американец»...
Сколько еще он мог бы сделать! Сколько важного для себя могли бы мы открыть. Он снимал про Россию, как говорили критики, свое кино. Оказалось — наше.