Двумя концертами одного из самых знаменитых симфонических коллективов мира – оркестра Национальной академии Санта Чечилия (Италия) – завершился крупнейший музыкальный смотр этого сезона из числа тех, что проходили в Москве – Международный фестиваль имени Мстислава Ростроповича. Обозреватель «Труда» нашел это выступление эффектным и эмоционально заразительным, хотя в деталях не безупречным – как и сам фестиваль.
Оркестр академии Санта Чечилия, наряду с Оркестром Тосканини – лидер симфонической культуры Италии. Достаточно сказать, что именно ему главный итальянский симфонист XX века Отторино Респиги некогда поручил премьеры своих симфонических поэм «Фонтаны Рима» и «Пинии Рима». Среди главных дирижеров коллектива – такие великие музыканты, как Джузеппе Синополи и Игорь Маркевич, за его пультом стояли Густав Малер, Рихард Штраус, Игорь Стравинский, Артуро Тосканини, Вильгельм Фуртвенглер, Герберт фон Караян… Антонио Паппано возглавил коллектив в 2005 году. Рецензенты традиционно отмечают взрывную эмоциональность маэстро, и нынешние московские концерты подтвердили эту репутацию. Хотя не в каждом из произведений программы эта эмоциональная, темповая и звуковая избыточность (напомнившая некоторые крайности стиля Тосканини) была уместна.
Бесспорно, индивидуальность маэстро лучше всего легла на образцы итальянского театрального симфонизма – такие как увертюра к опере Россини «Вильгельм Телль» с ее плакатными контрастами пейзажных, лирических и батальных образов, как весело-волшебный «Танец часов» Понкиелли из оперы «Джоконда», как увертюра к «Аиде» Верди… Однако любопытно: Паппано взял не то краткое вступление, которое обычно играется во всех оперных театрах мира, а длинный вариант увертюры, написанный Верди для самой первой, миланской премьеры, но самим композитором забракованный – и на теперешнем московском концерте стало ясно, почему. Пьеса невероятно длинна, шумна, тематически избыточна, тогда как в окончательном варианте гениальным музыкальным драматургом оставлены только два главных образа – нежная мелодия Аиды и тяжело ступающая тема жрецов. Однако такой лаконизм – явно не во вкусе Паппано, в творческом почерке которого внешний блеск играет более важную роль, чем мудрая сдержанность.
Сыгранная в подобной манере Четвертая симфония Шумана приобрела такой характер экзальтации, на который, пожалуй, даже этот неистовый романтик не рассчитывал: в последнем из своих симфонических циклов он стремился уравновесить напор быстрых частей проникновенной лирикой – как, например, во второй части «Романс», но дирижер словно этого намерения не заметил, превратив партитуру в почти неостановимый поток экспрессионистических излияний.
Во второй вечер в качестве большой симфонии маэстро избрал Девятую Дворжака – самую знаменитую у выдающегося чешского мастера, и надо признать, драматическая сила этой вершинной партитуры заставила Паппано превзойти самого себя. В пламенном потоке музыки не потонули тонкие лирические моменты и причудливые гармонические краски второй части, а в общей драматургии точно выделены тематические переклички частей, так мастерски продуманные Дворжаком и скрепляющие форму в неразрывное целое, как сложная система контрфорсов, аркбутанов и нервюр нерушимо держит ажурную конструкцию гигантского готического собора.
Увы, за эту удачу слушателей ждала «компенсация» в виде далеко не идеального исполнения Третьего фортепианного концерта Прокофьева. Здесь, впрочем, главные нарекания – в адрес не дирижера, а солистки из Китая Юджи Вонг. Говорят, очаровательная 25-летняя девушка – уже международная звезда. Но если судить по московскому концерту, ее игре, достаточно виртуозной, элементарно не хватает физической силы: покрыть звуком не очень уж большой Колонный зал Дома Союзов ей не удалось, во многих местах, где рояль играет отнюдь не фоновую роль, он «тонул» в оркестровой массе. Тем более странно было наблюдать манерные пассы дивы, так вдохновенно вихлявшей всеми суставами, словно она свингует в какой-нибудь джазовой пьесе. Судя по немногочисленным донесшимся до слуха фрагментам фортепианной партии, эксцентричная Юджи действительно начудила с акцентами, насажав «джазовых» синкоп там, где их Прокофьев (кстати, не любивший джаз) совершенно не предполагал, а важные тематические моменты, наоборот, глотая. Но юность и обаятельная самоуверенность девушки (внешне чем-то напомнившей нашу Анну Чапман) сделали свое дело: зал неистовствовал и потребовал бисов, каковыми стали «прошептанная» себе под нос «Мелодия» Глюка и небольшая фантазия на темы «Кармен», лихо оторванная по принципу «главное – не терять темпа».
Отдельных слов заслуживает манера поведения Паппано на сцене. Сказать, что дирижер экспансивен – ничего не сказать. Экспансивны были Тосканини, Бернстайн. Но даже они вряд ли так страшно гримасничали, как наш нынешний гость, все время будто что-то грызущий, жующий, шипящий… Тем слушателям, которые хотят сосредоточиться на музыке, а не на суетливой акробатике, советую на его концертах садиться не в самые первые ряды партера.
После концертов вспомнился вычитанный когда-то в американском русскоязычном издании «Русский базар» грустный рассказ нашего знаменитого баритона Владимира Чернова о том, как ему пришлось готовить с неистовым Антонио исполнение «Евгения Онегина» в нью-йоркском театре «Метрополитен-опера»:
«Мне не хватает русской атмосферы, наверно, постановщики не почувствовали поэзию Пушкина и музыки. У меня было столкновение с дирижером Паппано на репетиции последней сцены с Татьяной. Дирижер машет палочкой, как будто дирижирует концертным исполнением симфонического оркестра. Я ему говорю: ”Подождите, здесь надо паузы делать, здесь каждое слово звучит отдельно, как слезы капают: «А счастье...было...так возможно...так близко...» А дирижер отвечает: «Но это же скучно!»
Позволю себе также замечание по поводу одной неприятной особенности Колонного зала. Еще на концертах фестивалей симфонических оркестров мира, традиционно в течение многих лет здесь проходящих, автор этих строк заметил постоянный раздражающий писк типа «вилкой по тарелке». Пищало и сейчас. Проведенное собственное небольшое расследование показало: это скрипят сидения в зрительном зале. Неужели у Федерации независимых профсоюзов – далеко не самой бедной организации России – нет денег на элементарный ремонт своего главного парадного зала? Ведь это позор – приглашать лучшие музыкальные коллективы планеты играть в такой «грязной» звуковой атмосфере.
И все же, подводя итог, скажу: фестиваль Ростроповича завершился на достаточно высокой эмоциональной ноте – какой и достоин этот масштабный праздник длиной в месяц. Пусть он приносил иногда разочарования (вроде программы Владимира Юровского, Лондонского филармонического оркестра и пианиста Рудольфа Бухбиндера, где небрежно были сыграны 5-й концерт Бетховена и 4-я Симфония Брамса), но чаще – яркие художественные открытия, вроде концертного исполнения оперы Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда» с участием «симфонической сборной» Англии, или программы классических скрипичных сонат в интерпретации вернувшегося на концертную сцену после длительного перерыва Максима Венгерова, или первого в мире исполнения того варианта оратории «Иван Грозный» Прокофьева, который был благословлен самим композитором.