Пианистка Варвара Мягкова представляет свой первый альбом в Московском планетарии. Почему именно там?
Имя Варвары Мягковой, чей первый сольный альбом «Священное и мирское» выходит сегодня в свет на лейбле FANCYMUSIC, еще несколько лет назад было известно лишь узкому кругу ее близких и коллег. Сегодня новости о концертах пианистки на самых востребованных площадках страны жадно ловятся многими тысячами поклонников. Это еще один пример могущества интернета, где любительские ролики могут взрывным образом принести своему создателю популярность.
Впрочем, Сеть — лишь трамплин, а корень успеха Варвары в другом. Ее записи не привлекли бы внимания Бориса Березовского и других авторитетных музыкантов, с восторгом принявшихся их продвигать, если бы не главное — артистическая и, что еще важнее, человеческая глубина натуры пианистки. Для которой профессиональная задача не в ловком перебирании пальцами (оно — обязательное, но далеко не достаточное условие), а в передаче через звуки самого смысла нашего пребывания на этом свете. «Звездное небо надо мной и моральный закон во мне» — эту формулу Канта, руководившую множеством художников, вероятно, держали в голове и организаторы концерта-презентации альбома, который состоится 15 июня в Большом Звездном зале Московского планетария.
— Варвара, откуда идея столь необычного проекта?
— Программа задумывалась, конечно, не для планетария, хотя, надеюсь, прозвучит в нем органично. Изначально мысль была — подобрать сочинения для концерта в таком замечательном зале, как Англиканский собор св. Андрея, который, как понятно, действующий храм. И естественно, первое композиторское имя, которое приходит на ум в этой связи — Бах, чьи прелюдии и фуги и некоторые иные сочинения (в обработке Вильгельма Кемпфа) я давно мечтала сыграть. Другого представителя эпохи барокко — Скарлатти часто противопоставляют Баху как якобы более склонного к развлекательности, но мне захотелось показать, до какой степени это неверно и насколько он — конечно, по-своему, иначе, нежели его немецкий современник, — углублен и мудр. Ну а два из «Двадцати взглядов на младенца Иисуса» Мессиана — это удивительное сочетание библейской медитации и человеческой истории, притом истории совершенно особой, глубоко погружающей композитора и нас в эмоциональное проживание отдельных моментов жизни Христа... Тот концерт 23 апреля 2021 года вызвал добрый отклик публики, и музыкальный продюсер Елена Харакидзян сочла программу достойной записи, которая и была сделана осенью на средства, собранные на платформе Planeta.ru, в Артистическом центре Yamaha звукорежиссером Михаилом Спасским.
— У вас необычный путь (слово «карьера» тут не очень подходит). Вы воспитанница Гнесинской школы, затем Московской консерватории, где учились у Ксении Кнорре — дочери выдающейся пианистки и педагога Веры Горностаевой. Но потом не «наросло» длинного шлейфа лауреатских званий на международных конкурсах, который обычно тянется за именами успешных концертантов. Если б не Лукас Генюшас, Борис Березовский и другие авторитетные пианисты, изумленные вашими роликами в интернете, возможно, вы бы до сих пор работали концертмейстером детского хора и учителем музыкальной школы...
— Так сложилось. В советское время, на которое пришлись мои ранние годы, не считалось, что конкурс — непременное условие для продвижения музыканта. Тогда серьезное искусство в гораздо большей степени поддерживалось государством, и чтобы стартовать на концертной эстраде, молодому исполнителю было достаточно хорошего образования, ну и попросту говоря высокого профессионального уровня игры. Но с ужесточением конкуренции ситуация стала меняться. Однако к моменту, когда я это поняла, у нашей семьи элементарно не было денег на дальние поездки, а если средства и находились, то возникали трудности иного порядка — например, на один из конкурсов пришлось ехать сразу после рождения первого ребенка: мысли и силы тогда концентрировались совсем на другом, и я плохо сыграла...
В нынешнее время конкурсы — важная составляющая продвижения музыканта, ее недооценка грозит обнулением всех трудов во время обучения. Но опасно впадать и в другую крайность — говорю о слишком раннем включении ребенка в конкурсную индустрию. Если искушенный участник может извлечь пользу даже из неудачи (это ведь тоже опыт), то для хрупкой детской психики ажиотаж подобных событий — нелегкое испытание даже в случае успеха, а провал способен привести к тяжелому срыву.
— Возвращаясь к вашим роликам — начинаю слушать один, и думается — какая тонкость и хрупкость, наверное это один из русских романтиков, может быть, Метнер... Лишь секунд через десять понимаю: это же ваш любимый Скарлатти, а ошибся я на пару столетий и столько же тысяч верст потому, что невозможно знать наизусть все 600 его сонат... Но еще и потому, что классика, если внимательно в нее вслушиваться, несет в себе громадное количество смыслов, порой совершенно неожиданных. Расхожее представление о классических композиторах как высоколобых академистах ложно. Например, насмотревшись в хороших исполнениях и, что очень важно, с хорошими переводами текстов опер Вагнера, я понял, что живи он на сто лет позже, мог бы писать роскошные мюзиклы — с его-то даром музыкального образа и чувством юмора...
— Понимаю, о чем вы. Совсем недавно моя дочь попросила определить, что за «современная вещь» впечатлила ее в одном интернет-ролике. «Современным» оказалось произведение Генри Пёрселла — великого английского композитора XVII века... А бывает, играю музыку сегодняшнего автора, и слушатели спрашивают: как красиво — наверное, что-то старинное?.. Я считаю, что у настоящей музыки нет возраста. У нее могут быть формальные приметы какого-то стиля: вот такие гармонии употреблялись в XVIII веке, а такие могли появиться только в ХХ. Но это — внешние признаки. Суть же одна: возникает у тебя через эти звуки диалог с их создателем, погружает музыка в размышления о жизни и истории, как ты их понимаешь — значит она тебе современна. В этом смысле для меня, например, Бах и Скарлатти — хоть и жители эпохи барокко, но композиторы абсолютно актуальные, сегодняшние. Более того, считаю великую музыку прямым доказательством существования Бога — поскольку в каждом из нас она открывает любящую, страдающую и сострадательную душу.
— Но вам не кажется, что сегодня композиторы так называемой академической музыки отходят от задач, которые ставили перед собой те же Бах, Бетховен, Шуберт, Чайковский, Шостакович?.. Если без обиняков, то из композиции ушла душа. Не то чтобы Бах не думал о форме — может, он думал о ней больше, чем кто-либо, судя по тому, как математически рассчитаны его контрапункты, но то было лишь средство, а задача стояла приблизить себя и слушателей к Богу. Сегодня, мне кажется, Сергей Невский, Дмитрий Курляндский, Борис Филановский и многие другие виртуозно оперируют самыми изысканными философскими и структурными идеями, но о задаче захватить, кроме интеллекта, и слушательскую душу речи не идет...
— Я уверена, что в нашем обществе есть по-настоящему большие композиторы, писатели, художники. Вот только общество их, как правило, не «слышит» и не «видит», потому что в нем существует отчетливая установка на культивирование эксперимента. Я не против эксперимента как такового, хоть он в каком-то смысле и ставит аудиторию в положение подопытных мышей. Плохо лишь, что композиторы, нацеленные «просто» на создание духовно наполненной музыки, остаются без поддержки — финансовой, организационной, информационной. И это большая ошибка. По собственному опыту знаю, какое громадное впечатление такая музыка может произвести даже на совершенно неподготовленную аудиторию. Прекрасно, что мир в конце концов признал таких выдающихся композиторов, как Леонид Десятников, Александр Чайковский, Ефрем Подгайц... Но слышали ли вы, например, имя Сергея Ахунова? Или Алексея Курбатова? Алексей начал сочинять в 4-5-летнем возрасте, прошел школу Тихона Хренникова и других замечательных музыкантов, в его багаже шесть опер, десять симфоний, десятки фортепианных произведений... Однажды я готовила цикл его прелюдий и сыграла их на своей репетиционной площадке, где обычно бывает много детей. Они обступили меня, начали расспрашивать, кто сочиняет такую великолепную музыку...
— Русский Forbes опубликовал ежегодный список «30 до 30» — это тридцатка людей в возрасте до 30 лет, кто, по мнению журнала, будет в ближайшее время интеллектуально лидировать в обществе. Вот первая десятка: Pharaoh, Миа Бойка, OG Buda, Люся Чеботина, Тося Чайкина, Султан Лагучев, Andy Panda, Ramil, Анна Виленская, группа «Космонавтов нет»...
— Из десяти имен знаю только одно. Думаю, Forbes учитывает тех медийных персонажей, которые хорошо оплачиваются и «кликаются» в интернете. Но это совсем не то, что духовная нацеленность на аудиторию. Одно из самых опасных заблуждений сегодняшних медиа — будто успеха можно достичь только через нечто шокирующее, злое, кровавое. На самом деле пользу обществу принесла бы поддержка искусства доброго и контактного. И мы с единомышленниками хотим открыть в интернете группу «Композиторы XXI века», страницы которой будем вести в популярных соцсетях. Это своего рода интернет-радио, где вы сможете услышать самую разную музыку, в том числе и остро экспериментальную, но главное — сочинения, открывающие канал сообщения между душой композитора и слушателя.
— Ну так, может, не настолько неправа скандально известная экс-руководительница дирекции образовательных программ Департамента культуры города Москвы Екатерина Калачикова, несколько лет назад наделавшая шуму призывом радикально обновить преподавание в детских музыкальных школах, покончив с зубрежкой древних этюдов Черни и перейдя к изучению поп-, рок- и рэп-хитов?
— Я сама люблю некоторые вещи в поп- и рок-музыке — например, творчество Билли Айлиш, более того, имею опыт сочинения и исполнения собственных песен, хотя никогда не рассматривала это как свой главный путь. Популярная музыка — своего рода фольклор нашего времени, а всякому фольклору естественно жить вне академической среды и школ. Невозможно представить себе учебное заведение, где научили бы петь «как Шевчук» или «как Гребенщиков», да и сами эти музыканты проходили свои «университеты» не в академических стенах, а в живой жизни. Но «система» Калачиковой имела и более серьезный порок: она лишала образование его воспитательной функции. Поскольку была нацелена на легкий, развлекательный подход к учебе, а не на преодоление трудностей, глубокую и вдумчивую работу ученика над произведением, а через нее — над самим собой. И она совершенно не имела целью самое, на мой взгляд, важное — чтобы, кончая школу, молодой человек или девушка, даже если они не пойдут дальше по профессиональной музыкальной стезе, не закрыли навсегда крышку инструмента, а сохранили вкус к музицированию и общению через музыку.
— В одном из ваших интервью вы так интересно начали рассказывать о фортепианном творчестве Мусоргского, в котором, по вашему ощущению, есть элементы и театра, и даже кино, в его время еще не существовавшего. Очень захотелось услышать продолжение. Не появлялось ли у вас мысли завести собственный блог?
— Вновь советую вам не пропустить момент, когда заработает наша интернет-группа «Композиторы XXI века». Сама же писать не очень люблю, да и времени нет. Лучше приходите осенью на мой московский концерт, где как раз буду играть «Картинки с выставки» Мусоргского, они лучше любых слов все скажут...