Русский театр строит там, где политическая конъюнктура разрушает
Русские театры зарубежья — чуткий индикатор далеко не только театральных процессов. В эпоху СССР они были самоочевидны в мощном государстве и его окружении, цементируемом русским языком и культурой. В пору распада «союза нерушимого» стали предметом чуть ли не обвинений в культурном империализме. Сегодня — зачастую доказывают, что культура способна объединять людей даже там, где политика всячески стремится их разъединить. Одно из свидетельств того — уже в 23-й раз прошедший в мае на территории петербургского центра «Балтийский дом» театральный фестиваль стран СНГ и Балтии «Встречи в России».
Правда, Балтия на сей раз фигурировала только в названии праздника. Хочется верить, что это лишь из-за коронавирусно-бюрократических препон в общении Евросоюза с Россией. К счастью, перед театральными коллективами из Абхазии, Армении, Молдавии, Казахстана, Белоруссии, Грузии, Донецка таких преград не встало.
Для русских театров зарубежья питерский фестиваль — единственная площадка, где можно не только пообщаться и показать друг другу свежие работы, но и получить поддержку Министерства культуры РФ, МИДа, Международной ассамблеи независимых государств, Союза театральных деятелей России, Комитета по культуре Санкт-Петербурга. А действующая второй год на базе «Балтийского дома» Ассоциация деятелей русских театров зарубежья предоставляет режиссерам, сценографам и худрукам лабораторию для осуществления их творческих заявок. Примечательно, что руководителем ее выбрали директора Тбилисского русского театра имени Александра Грибоедова Николая Свентицкого — представителя страны, даже не имеющей с Россией дипломатических отношений. Но отношения культурные более постоянны, чем политические ветра.
Разумеется, не все так радужно, как хотелось бы. Отток русского населения из бывших союзных республик поставил под вопрос само существование театров, где говорят на великом и могучем. Руководители независимых государств, впрочем, не желали скандала, который бы вызвало прямое расформирование коллективов, и в ряде случаев решили вопрос, так сказать, компромиссно — поставили во главе своих национальных деятелей, которые заполнили актерские вакансии людьми, более-менее владеющими русским, предоставив им играть в опустевшем здании. Вряд ли это было соломоново решение — с другой стороны язык Пушкина и Чехова хоть в таком виде удалось сохранить, и все еще теплится надежда на новую интеграцию русской культуры в национальную.
Конечно, в каждой стране своя ситуация. Так, в Белоруссии русский театр всегда считался своим, тут ни о каком конфликте традиций и ценностей речи, слава богу, нет. Что подтвердил спектакль Брестского академического театра «Мещанская свадьба», хоть и поставленный по пьесе немца Бертольта Брехта, но явно произрастающий из «смеховой культуры», как ее понимал великий отечественный исследователь искусства Михаил Бахтин. Другое дело — Украина, где в последние десятилетия русский язык переживает нелегкие времена. В этом контексте приезд в город на Неве академического музыкально-драматического театра из Донецка, оплаченный Министерством культуры РФ — итог продуманного решения всего коллектива, не желающего подчиняться воле киевских временщиков. Когда я спросила у генерального директора — худрука театра Натальи Волковой: как можно играть при разрывах снарядов, — та не задумываясь ответила: «Мы не можем не играть, потому что должны поддерживать в наших зрителях веру в жизнь и вечную любовь, которая сильнее смерти». Неслучайно театр выбрал для показа на фестивале историю трагической любви «Нас обвенчает прилив... [Ромео и Жанетта]» по пьесе Жана Ануя, поставленную Сергеем Бобровским как синтез драмы, пластики и музыкальных этюдов. Это было сделано настолько здорово и с фантазией, что невольно возникла мысль о постановках харьковского «Березиля» 30-х годов прошлого столетия, где легендарный Лесь Курбас (впоследствии замученный в застенках Соловецкого монастыря как «враг народа») создавал свою теорию преображения, которую потом взял на вооружение несравненный Роман Виктюк. Можно только гордиться такой творческой «родословной», ниточка которой протянулась и к харизматичным артистам донецкого театра. Их спектакль можно прочитать как вызов, бросаемый жизнью подстерегающей ее на каждом шагу смерти, как знак преемственности между культурами хоть и различными, но глубоко родственными, не признающими между собой государственных границ.
Кстати, интересное наблюдение: театры стран, недавно испытавших войну, вообще стремятся ставить спектакли про любовь, сражающую как солнечный удар и подвигающую на жертвы ради высокого чувства.
Так, Сухумский русский театр драмы имени Фазиля Искандера во время грузино-абхазской войны 1992-1993 годов потерял часть труппы и само здание, отремонтированное только в 2014-м, и то за счет средств Российской Федерации. Выбор поэтической пьесы Федерико Гарсиа Лорки «Кровавая свадьба» в исполнении группы молодых артистов под руководством питерского режиссера Марии Романовой был ясно связан с контекстом братоубийственной распри, бросить вызов которой способна только любовь, делающая месть бессмысленной. Невеста бежит из-под венца, ее преследуют красная луна, топот лошадей, расправа обиженных родственников жениха, но это ничто в сравнении с мгновением счастья в объятиях возлюбленного на краю пропасти. Скажете — миф, легенда, но эмоциональное ее воздействие на чуткого зрителя в туманном Санкт-Петербурге, думаю, ничуть не слабее, чем в жарком Сухуме.
Точно так же завораживает моноспектакль тбилисского академического русского театра имени Александра Грибоедова «Записки сумасшедшего» по Гоголю в исполнении Валерия Харютченко. Пожалуй, это единственный театр в ближнем зарубежье, где исторически так тесно переплелись русская классика с национальной культурой, давшей международному сообществу великих режиссеров: Георгия Товстоногова, Леонида Варпаховского, Михаила Туманишвили, Петра Фоменко.
Благодаря, в частности, все еще мощному влиянию этих мастеров крепнет международная режиссерская школа, группирующаяся вокруг русского театра. Тем, кто постоянно наблюдает за программой «Встреч в России», видно, как буквально взмывает ракетой творческий уровень трупп с приходом молодых постановщиков, окончивших вузы Москвы и Санкт-Петербурга. Например, я не могла себе представить, что в Акмолинском областном русском театре Казахстана «Мертвые души» Гоголя прозвучат так злободневно в режиссерской версии приглашенного на постановку Шамиля Дыйканбаева, выпускника магистратуры Школы-студии МХАТ. Павел Иванович Чичиков в гротесковом исполнении Андрея Владимирова даже не пытается предстать обаятельным душкой и куртуазным гурманом по части женского пола, как это нам привычно: он — отпетый мошенник, твердо усвоивший законы потребительского общества, где совесть медного гроша не стоит, а незаконно присвоенная копеечка рубль бережет. Этот монстр с длинными щупальцами способен дирижировать любым оркестром, состоящем из Коробочек и Ноздревых, Плюшкиных и Собакевичей, он и жену Манилова изнасилует, зная, что сопротивления не встретит — рабская психология не позволит.
И это, повторю, только первые шаги Ассоциации деятелей русского театра, планирующей обучение будущих артистов в театральных вузах Москвы, большие обменные гастроли... То, что политика походя разрушила, культура восстанавливает трудно и медленно, но главное — она это делает человечными средствами.