Юрий Соломин - о сегодняшнем русском театре
Юрий Мефодьевич часто повторяет слова своего педагога, выдающейся русской актрисы Веры Николаевны Пашенной: когда ты уходишь со цены, на ней должен оставаться кусочек твоего сердца. Так он и играет все 55 лет, что служит в Малом. Но разговор, приуроченный к юбилейной дате, зашел не о ролях, прошлых и будущих, а о судьбах русского театра.
Все больше чиновников от культуры и даже некоторые художественные руководители в последнее время стали говорить о необходимости закрыть и перепрофилировать так называемые нерентабельные театры. Неужели это единственный выход?
— Не только не единственный, но самый непродуктивный из всех возможных. Ситуация из разряда тех, когда дай палец — всю руку откусят: стоит закрыть один театр в Москве, как появится соблазн сделать то же самое с десятками других. А в провинции еще катастрофичнее: даже в областном центре, не говоря уж о районном городе, сделать театр прибыльным крайне сложно, если вообще возможно. Закрой репертуарный коллектив — люди просто останутся без театра, потому что в прокатный зал на заезжих гастролеров с баснословными ценами на билеты рядовой зритель в провинции ходить в принципе не может. Такое «перепрофилирование» ради коммерчески выгодных проектов — это стратегия оболванивания нации. Повторю вслед за Островским: без театра нет нации.
— Антрепризу, то есть те самые коммерчески выгодные проекты, вы театром не считаете?
— Давайте поставим вопрос иначе: назовите мне хоть один антрепризный спектакль, который по уровню профессионализма можно было бы сопоставить со спектаклями достойного репертуарного театра. Никто не оспаривает у антрепризы права на существование, но почему она должна развиваться за счет театра репертуарного? На том лишь основании, что в Москве плохо со свободными помещениями, а большинство театров расположено в центре города, что вполне устраивает оборотистых продюсеров: денежная публика ради самого разудалого шоу на окраину города не поедет.
— И все же, положа руку на сердце, далеко не в каждом театре, даже столичном, можно наблюдать ежевечерний аншлаг.
— А что такое успешный театр? Как и чем этот успех измерять? У каждого театра свой зритель. Вот из этого и нужно исходить. Каждый театр надо рассматривать отдельно: как там обстоят дела с режиссурой, с репертуаром, с актерами, и думать о том, как его поднять, а не как утопить.
— Но ведь не секрет, что многие худруки неохотно пускают на свою вотчину молодых режиссеров, а уж раздутые труппы, где половина актеров вообще на сцену не выходит, давно стали притчей во языцех.
— Взаимоотношения поколений — вопрос, конечно, болезненный, и тут тоже нужен индивидуальный подход. Дело ведь не только в своеволии худруков, но и в том, способен ли молодой режиссер доказать, что чего-то стоит. А что касается больших трупп, то тут еще сложнее. Сколько в каждом театре актеров, которые всю жизнь выходят на сцену с репликой «Кушать подано»! Вроде бы, зачем они театру? Уволить, и дело с концом. А я к таким отношусь с большим уважением. Им в жизни и так достается: и от семьи, и от коллег. Но среди них встречаются совершенно блестящие артисты. Есть у нас актер, который в «Бесприданнице» играет слугу, выносит на сцену поднос с шампанским и бокалами. Как он открывает бутылку, как расставляет бокалы, как управляется с крахмальной салфеткой — каждый жест выверен до нюансов! Вот без этого «кушать подано» спектакля не будет.
— У Малого театра как-то не складываются отношения с современной драматургией. Почему?
— Когда мне задают этот вопрос, я отвечаю: принесите пьесу, которую вы считаете достойной, и дайте мне в руки. Все, что я видел из так называемой современной драматургии, было банальной переделкой классики с переодеванием персонажей в современные костюмы и переносом действия в современные интерьеры. Сегодня любая пьеса Островского — современней некуда. «Свои люди, сочтемся», «Волки и овцы», «На всякого мудреца довольно простоты», «Последняя жертва» — что ни фраза, то крылатая. Ну и зачем нам, скажите на милость, надевать на героинь короткие юбки? На сцене можно делать что угодно, можно даже, простите, на горшок ходить. Вопрос в том, зачем и для чего. Чтобы таким образом доказать зрителю актуальность пьесы? Так классики за нас это уже сделали. Имеющий глаза увидит. У нас всегда много молодежи в зале, и она прекрасно без таких трюков обходится.
— Вы считаете, что выросшие у компьютеров дети способны верить в простую, не навороченную спецэффектами магию театра?
— Могут. Перед искренними чувствами любая искусственность, тем более техническая, отступает. Шел у нас «Вишневый сад». Фирса играл Валерий Носик. После спектакля за кулисы привела женщина мальчика лет восьми, который чуть не плакал от того, что забытый в доме дедушка умер. И никакие доводы, что это театр, не помогали. Успокоить ребенка было невозможно. Пришлось Валере снова гримироваться, чтобы показаться мальчику: он и есть тот самый дедушка... Чуткость восприятия в детях есть, несмотря ни на какие компьютеры. И это взрослые, не поддерживающие в своих детях человеческие порывы, повинны в том, что с возрастом они угасают. Да дети потому в интернет и лезут, что без общения не могут, а с реальными людьми их общаться никто не научил. Трудно это — сострадать, проявлять искренний интерес к чужим горестям и радостям. Это умение надо воспитывать и поддерживать, а не пускать на самотек, чтобы потом не ужасаться жестокости собственных детей.
— Здание на Театральной площади затянуто строительными лесами. Ремонт легче начать, чем закончить. Не вырастет ли у нас поколение, которое повзрослеет, так и не узнав, что такое Малый театр?
— Надеюсь, что нет. Реконструкция идет уже почти год, а театр не закрыт — мы смогли доказать, что этого делать нельзя. Сейчас занимаемся нашими фундаментами, которые сильно пострадали, особенно в результате реконструкции соседнего Большого театра. Второй этап — стены и инженерные коммуникации, третий — зрительный зал и театральные технологии. На основной сцене будем работать до 1 апреля и надеемся вернуться на нее 1 декабря. До того спектакли будут идти в филиале. Ищем и другие площадки. Уже есть предварительная договоренность с ДК МЭЛЗ. А кроме того, отправимся по регионам. Уже составлен график гастролей: Петербург, Самара, Саратов, Курск, Сургут, Омск.
— Нынешнее положение отечественного театра — это кризис или переход в какое-то новое состояние?
— Точно не кризис. Во всяком случае не кризис только лишь театра. Искусство отражает состояние страны. Я уверен в одном: не надо топить современный театр. И нужно-то всего лишь одно: им должны заниматься профессионалы, понимающие его сложную природу. Новации не должны расцветать на руинах традиций. Никто же не предлагает выбросить из музеев полотна Айвазовского или Коровина и оставить только квадрат Малевича. В современном театре «квадратов» и так хватает. Малый театр часто сравнивают с музеем. Наши обижаются, а я говорю: хорошо, что с музеем, а не с туалетом, считайте себя Эрмитажем. А с теми, для кого «музей» — слово ругательное, нам разговаривать не о чем.