Его проложил в заснеженную Москву австрийский баритон Маркус Верба
На Зимнем московском фестивале Юрия Башмета состоялась одна из его кульминаций – исполнение вокального цикла Шуберта «Зимний путь» австрийским певцом Маркусом Вербой и ирландским пианистом Джеймсом Воном. А возможно, в тот вечер мы стали свидетелями и одного из ярчайших явлений всего филармонического сезона – по высоте музыки и качеству ее исполнения. Только вполне ли поняла это публика Зала имени Чайковского?
«Зимний путь»– один из стартовых образцов жанра вокального цикла, сразу задавший последователям трудно досягаемую планку – цельностью, масштабом, силой выражения. Лишь единицы затем смогли взять ее: Шуман, Мусоргский, Свиридов… И сегодня, почти 200 лет спустя, поражает не просто композиторская мощь Шуберта, не только его мелодическая щедрость, но удивительная современность звучания. Венский пионер романтизма совершил гигантский рывок даже по сравнению с другим, очень популярным своим циклом – «Прекрасной мельничихой». Там тоже проникновенно передана история отверженного влюбленного – но рассказ более лиричен и ведется в явно летних красках. Тут – жесткая графика зимнего пейзажа, создающая ощущение полного отторжения героя не только любимой – целым миром. А какие контрасты! В одной только песне (допустим, в «Весеннем сне») может многократно меняться состояние с минутного забвения на вихревое смятение, с робкой надежды на горький плач. Громадна роль не только вокала, но и фортепианной партии, то нежно шелестящей, как оставшаяся в невозвратной дали старая липа родного города, то бросающей в тебя колючий, как снег, заряд пассажей, то глухо ворчащей, будто цепные собаки за бюргерскими заборами.
И для всего этого не понадобился густой частокол нот. К Шуберту в точности можно отнести слова, сказанные однажды Шостаковичем о Свиридове – «звуков мало, а музыки очень много».
Из-за этой высочайшей ответственности за каждый звук «Зимний путь» исполняется не слишком часто: для успеха требуется мастерство высшей пробы, зато и запоминается такое исполнение надолго – горестно-философская трактовка Ферруччо Фурланетто, юношески-романтичная – Йонаса Кауфманна, кафкиански неврастеничная – Иэна Бостриджа.
Маркус Верба – достойное продолжение этого ряда имен. Притом в его драматическом баритоне есть хваткие, порой почти агрессивные «теноровые» интонации, как у того же Бостриджа – но достаточно и внутреннего объема чувства, как, например, у Фурланетто. И, как того требует Шуберт – гигантский диапазон состояний: от почти аэмоционального бормотания героя под собственный механический шаг до отчаянного крика зависшему над путником ворону, от легкого фальцета до финального тихо-отрывистого, словно уже нет сил петь связно, обращения к нищему придорожному шарманщику.
Под стать певцу и пианист, один из опытнейших европейских концертмейстеров, способный в соло выдать прямо-таки «музыкальный момент Шуберта», но в ансамбле строго держащийся контекстной, атмосферной роли.
Вот только дошло ли все это до публики? Не буду грешить – народу собралось немало: все-таки визитами импортных музыкантов столица сейчас не перекормлена. Но как можно было хлопать после чуть ли не каждой песни, хотя певец сразу сделал жест, призывающий к тишине? Не хлопали, по-моему, только там, где были не уверены, кончился ли номер: некоторые песни у Шуберта предельно коротки, обрываются на полуслове... Про без конца падавшие и несколько раз громко звонившие мобильные телефоны и не говорю.
Отчасти в том виновата ситуация – не поспели буклеты, и многие, подозреваю, просто не представляли себе, что за музыку им исполняют, о чем она. Лишний для меня случай вспомнить с благодарностью старую советскую пластинку с записью замечательного ленинградского певца Сергея Шапошникова, певшего, как это категорически не принято сегодня, по-русски. Зато я знал, о чем писал немецкий поэт-романтик Вильгельм Мюллер – соавтор, а можно сказать и собрат Шуберта, даже жизненные его даты повторивший почти в точности: короткие 32 года, за которые сказано на столетия вперед.