Он скончался в салоне самолета, стоявшего на жаре в ожидании вылета
Сначала давняя история. В октябре 1986-го меня угораздило лететь во Вьетнам. Аэробус, 420 пассажиров со всей страны — Москва, Ленинград, Тюмень, Башкирия, Эстония... И 20 часов лета с двумя остановками: в Карачи без выхода из салона и в Бомбее. Если кто помнит, в ту пору в СССР действовал горбачевский сухой закон. И стоило нам оставить родину позади, как народ словно сошел с ума: все наперегонки принялись заказывать спиртное (тут уже вовсю наливали) и курить, курить, курить. Через несколько часов это было страшное зрелище: пьяный самолет, сизый дым плотной шапкой висит в салоне.
Трехлетнему малышу из семьи работающего во Вьетнаме спеца было очень плохо, его рвало. Мать мочила носовой платок и прикладывала его к лицу ребенка, но это не помогало. Стюардесса слабо уговаривала людей не курить, но ее на этом корабле дураков никто не слушал:
Люди, как известно, не меняются. Их только постоянно что-то портит — пресловутый квартирный вопрос или деньги в абсолютном выражении. Сегодня пилоты, бортинженеры, механики отлично знают одно: случись нештатная ситуация, надо любой ценой минимизировать финансовые потери компании. И вот уже история совсем недавняя. Умер Сергей Напалков, пассажир рейса «Аэрофлота» SU 815 Бангкок — Красноярск.
У лайнера перед самым вылетом обнаружились технические неполадки. Самолет вернулся на стоянку, началось томительное ожидание. Час, два, три... Пассажиры, понятно, ждут в салоне. Жарко, за бортом плюс 30, в салоне духота. Чтобы заработал кондиционер, надо подключиться к наземному источнику питания, а за это нужно платить. За то, чтоб людей выпустить в терминал, тоже надо платить. Начальство этого очень не любит. Сергей Напалков теряет сознание, впадает в кому. Его госпитализируют — вызывают-таки местную скорую. Но время упущено, установленный кардиохирургами стент не помогает, человек умирает в больнице. Жена Сергея Надежда мечется, клиника выставляет счет в 3,5 млн рублей. Тело надо доставить в Красноярск, но в представительстве «Аэрофлота» на звонки не отвечают. Потом проясняется: компания готова отделаться извинениями и «урегулировать вопросы с госпитализацией» (?!).
Сведущие эксперты, однако, тут же напомнили, что должен был предпринять командир корабля (как мы понимаем, получив добро от начальства?). А сведущие юристы тут же озвучили, что ждет команду воздушного судна: до шести лет колонии. Но когда первый испуг прошел, комментарии — тоже специалистов, но уже других — пошли не столь однозначные. Надо, мол, посмотреть, точно ли из-за нехватки кислорода пассажир того-с. Он же аритмией, говорят, страдал (будто при аритмии нехватка кислорода ничего не значит). А уже чуть позже речи пошли еще определеннее. Все было штатно. Ну да, отказал двигатель, с кем не бывает. Ну да, вернулись на стоянку, посидели часа два, но кондиционер-то худо-бедно работал, и прохладительные напитки раздавали (этому «раздавали прохладительные напитки» невозможно не умилиться!). Пассажиру Напалкову оказали первую помощь (интересно, какую?). Предложили вызвать скорую, но он сам отказался: По всему выходит, сам виноват.
А я вот все думаю: почему люди не настояли, чтобы их выпустили на воздух? Пассажир без сознания — какие еще аргументы нужны? Ведь здравый смысл никто не отменял. И где же то самое единство, о котором столько трескотни вокруг?
... В ноябре прошлого года моя родственница с полугодовалым ребенком летела из Сочи в Москву. Вдруг судорога скрутила ее в узел. На ее счастье, рядом летели два самых важных в такой ситуации человека — полковник МЧС и врач. Они настояли, чтобы самолет немедленно посадили. И судно посадили в Самаре. И все тогда обошлось.
Спустя два с половиной месяца молодой мамаше позвонила стюардесса с того самого рейса. Поинтересовалась, как здоровье. Выяснилось, что до сих пор стюардесса не летает. Пишет справки и объяснительные. «Наверное, 150 бумаг написала. Даже хотела уйти из авиации», — сказала девушка.
Моя родственница очень жалеет стюардессу. Это по-человечески.