В Пушкинском музее столицы собрали большую выставку Марка Шагала из российских коллекций
Масштабы выставки «Марк Шагал. Радость земного притяжения», открывшейся к 40-летию кончины художника, превзошли все прежние показы этого мастера в стенах ГМИИ. Первый раз такое мощное шоу здесь случилось в 1987-м, к столетию Шагала, открыв дорогу к возвращению его творчества на родину. А еще в 1973 году в Третьяковке прошла выставка, почти невозможная по меркам СССР, где эмигранты были не в чести. Однако она сумела пробить стену отчуждения.
Тогда, в 1973-м, на открытие своей небольшой ретроспективы в Москву по приглашению Министерства культуры приехал сам Шагал. Он побывал и в Ленинграде, обсуждал поездку в Витебск, свой родной город, но так и не решился: родные боялись, что сердце художника не выдержит таких волнений.
Тот визит Шагала в СССР был первым после полувека отсутствия и последним. Дальше роль посланников исполняли его картины, графические листы, книги и фотографии. Приезжали потомки: дочь Ида Шагал собрала большой архив и создала Фонд Шагала и комитет, следящий за подлинностью работ, поступающих на арт-рынок и выставки. Действует он и поныне, но теперь дела ведут внучки художника Мерет и Белла Мейер. В любых проектах, связанных с Шагалом, присутствует строгий контроль над авторскими отчислениями.
Работы мастера, хранящиеся в музеях России, проходят по другому ведомству: все они принадлежат Музейному фонду РФ, и сомнений в их подлинности не возникает. Однако эти произведения в основном отражают ранний период творчества художника и не дают представления о его эволюции после 1922 года. За исключением иллюстраций к поэме Гоголя «Мертвые души», которые Шагал создал в 1923-1926 годах, уже переехав на Запад.
Прожил Шагал почти 100 лет, из них более 60 — за рубежом. Прошел от живописи и книжной графики до монументальных произведений. Так, в начале 1960-х создал мозаики и шпалеры для здания парламента в Иерусалиме. А в 1964 году Шагал по инициативе президента Франции де Голля расписал плафон парижской Гранд-опера. А еще на его счету два панно для Метрополитен-оперы в Нью-Йорке, а в Чикаго — мозаика «Четыре времени года» для Национального банка. Маэстро в тот момент было уже 85 лет!
Однако теперь, после ряда показов «заграничного Шагала», в основе экспозиции вновь произведения «русского периода» (с конца 1900-х по 1922-й), который был очень интенсивен и повлиял на все дальнейшее творчество. Вероятно, обращаясь к новым поколениям зрителей, ГМИИ предлагает «по-новому открыть для себя искусство Шагала, который даже в эмиграции продолжал возвращаться в своем творчестве на Родину».
Кстати, про Родину. Витебск в момент рождения Шагала входил в Российскую империю, теперь же он в Белоруссии, и обе страны считают художника национальным достоянием. Своим называют его и во Франции, гражданами которой чета Шагал стала в 1937-м, хотя после оккупации страны немцами они были арестованы и едва не попали в концлагерь. Спастись удалось в США: в 1941 году руководивший Музеем современного искусства Нью-Йорка Альфред Барр пригласил Шагала провести там выставку, помог сесть на корабль и уплыть из Европы. В Америке в годы войны маэстро активно участвовал в художественной жизни, но желал скорее вернуться во Францию. Планы нарушила внезапная смерть Беллы, жены Шагала, в сентябре 1944-го.
Мы не видим в ГМИИ картины, написанные художником в память о жене после почти года депрессии, когда он не брался за кисть. Зато перед нами в зале ГМИИ радостные, напоенные светом и лирическим чувством полотна той поры, когда семейная жизнь автора только начиналась: это парящие влюбленные в знаменитых «Прогулке» и «Над городом» (около 1918 года). Любопытно увидеть и фотографии, запечатлевшие еще советских изумленных зрителей перед картинами раннего Шагала с «полетами во сне и наяву».
Вечный странник, а порой и беженец к середине жизни достиг благополучия и славы, но был ли счастлив? Без конца повторяя витебские мотивы в полотнах и акварелях, использовал наработанный прием или в самом деле постоянно вспоминал город детства и скромную жизнь родных? Вряд ли мы найдем ответ на такие вопросы, но знаем, что мотивы из бытовых и повседневных переросли в экзистенциальные, а в годы мировой войны и холокоста превратились в главную тему творчества.
Трудно без волнения смотреть и на фото маэстро в 1970-х рядом с энергичной Ириной Антоновой, теперь тоже ушедшей после полувека на посту директора ГМИИ. Тогда художник приезжал в СССР не с пустыми руками: он подарил несколько своих произведений Третьяковской галерее и Пушкинскому музею. Для него же подарком стала встреча со старыми работами в запасниках ГТГ, в руках реставраторов. Снимки напоминают о чувствах радости, удивления и надежды, которые пробудила та выставка.
За период после памятной выставки Марка Шагала в ГМИИ имени Пушкина наследие художника прочно вписано в «культурный код» обновленной России. Однако можем ли мы с уверенностью говорить, что постигли все его творческие замыслы? Знаем ли, к какому направлению искусства ХХ века причислить мастера, о котором принято говорить как о творце уникального стиля? Между тем к манере Шагала применимы термины «экспрессионизм», «сюрреализм» и даже «кубофутуризм»! Конечно, с поправкой на индивидуальный взгляд и умение все переработать в собственной творческой лаборатории в нечто единое и неповторимое.
Еще необычный штрих экспозиции: здесь к этикеткам с названиями работ добавили комментарий в форме цитат из автобиографической книги Шагала «Моя жизнь». Писать ее он начал еще в молодости, а перевод на французский и подготовку к печати осуществила Белла Шагал, не только жена, но соавтор и советчик. Эта уроженка тихого Витебска получила отличное образование в гимназии, а позже на Высших женских курсах в Москве (после революции они влились в университет), занималась в театральной студии Станиславского. Мечты о сцене пришлось забросить из-за травмы на репетиции, однако и статьи в газете «Утро России», и дипломная работа о Достоевском не прошли даром. Белла осталась в истории как переводчица и писательница, редактор книги мужа и автор собственных мемуаров. Хотя на весах судьбы, пожалуй, больше значит роль вечной музы великого художника.
P.S. Почетное место в Белом зале ГМИИ заняла реконструкция зрительного зала Еврейского камерного театра: для него в 1920 году написаны девять панно. Этот шедевр был вдали от автора, оставшись в России. Среди ярких панно Еврейского театра развернутся «Декабрьские вечера Святослава Рихтера». Международный музыкальный фестиваль, фирменный знак ГМИИ, проходит в 44-й раз.