.jpg)
Музей вождя впервые рассказал о создательнице этой усадьбы
Ребрендинг, или новая жизнь в старых стенах — задача многих музеев, оставшихся от СССР. В их числе мемориальные дома деятелей революции, куда в наши дни готовы ходить только самые любопытные или особо стойкие приверженцы «левой идеи». Даром что часто эти островки былого удачно расположены и богаты неведомыми артефактами. Среди подобных — и подмосковный музей-заповедник «Горки Ленинские». В котором, каюсь, я прежде ни разу не была, да и впредь вряд ли собралась бы, если б не позвали на нынешнюю выставку «Пальмы и розы Зинаиды Морозовой», посвященную последней, до Октября 1917-го, хозяйке имения.
Эта знаменитая фамилия принадлежит разветвленному роду купцов и филантропов, в котором наша героиня, урожденная Зимина, породнилась вторым браком с линией Тимофеевичей — сыном Тимофея Морозова Саввой, известным прежде всего поддержкой МХТ (он построил здание театра в Камергерском переулке) и загадочным самоубийством в Каннах. Легенды ходят о том, как Савва склонил юную Зиновию (настоящее имя нашей героини), в 17 лет выданную замуж по семейному сговору, к разводу с первым мужем, что в среде старообрядцев было неслыханной дерзостью.
Легендарен и возведенный им для любимой жены неоготический замок в центре Москвы, ныне дом приемов МИДа на Спиридоновке, увы, недоступный горожанам, которые лишь через решетку любуются творением Шехтеля и не могут видеть работ Врубеля в интерьере. Зато в имении Горки, купленном уже овдовевшей Зинаидой Морозовой в 1909 году, вас ждут эти два гениальных творца. В Большом доме можно наблюдать, как Шехтель перестроил старую дворянскую усадьбу, начинив ее достижениями техники, но обставив в духе строгой классики. А на выставке вы найдете вазы и изразцы, созданные Врубелем в Абрамцево.
Когда-то посетители музея Ленина видели мебель спрятанной под чехлами: эта предосторожность исключала вопросы, почему вождь пролетариата жил в такой старорежимной роскоши. Теперь ложная скромность забыта, и мы можем убедиться как в лицемерии верхушки большевиков, загонявших в аскетизм страну, но не себя, так и в наличии здравого смысла у «зажравшихся буржуев». К слову, среди причин, почему для больного Ленина была выбрана именно эта усадьба, решающими стали, помимо близости к столице, наличие отличной агрофермы и сразу трех телефонных линий.
Показом старинных аппаратов фирмы «Эриксон» и начинается экскурсия по дому, которая хорошо дополнит выставку «Пальмы и розы...». Увы, пройти по анфиладе комнат с красным деревом и карельской березой, где столы уставлены фарфором, а стены увешаны картинами, самостоятельно не позволят, но сотрудников музея можно понять. Из его коллекции многое было утрачено, а если что-то потом удалось вернуть, то ценой больших усилий. Вам могут поведать и то, что музей было решено организовать еще в 1930-х, но реализации долго мешал... Дмитрий Ульянов. Оставшийся в Горках после Ленина младший брат вождя категорически не желал переселяться в московскую квартиру, и лишь его смерть открыла путь к музеефикации. Вдобавок пришлось урезать аппетиты семьи наследников, желавших увезти с собой изрядное количество мебели, посуды и прочих атрибутов «красивой жизни» из бывшего морозовского имущества.
Богатейшая россиянка Зинаида Морозова, по третьему мужу Рейнбот-Резвая, продав свой замок Михаилу Рябушинскому, четыре года переделывала старинную усадьбу Вышние Горки, а затем перевезла туда мебель и произведения искусства из московского дома. Дочь купца сочетала вкус, приверженность моде и тягу к роскоши с рачительностью. Ее заботами в оранжерее Горок выращивали экзотические фрукты и цветы, заросший вишневый сад был заменен яблоневым, а молочный скот и элитная пшеница получали медали на сельхозвыставках.
Переворот 1917 года не сразу радикально изменил жизнь в усадьбе. Ее национализировали, но дом не разорили, лишь местные власти составили опись имущества и инвентаря. В остальном все шло по-старому, владелица не ощущала себя «бывшей», а продолжала наезжать в имение, хотя за продукты с фермы отныне приходилось платить. Так длилось до лета 1918 года, когда усилия отстоять усадьбу и собранные в ней художественные ценности привели к конфликту с губернским земельным комитетом, пригрозившим «сейчас же арестовать гражданку Резвую (Рейнбот)». Ареста Зинаида Григорьевна избежала, но приезжать в Горки перестала.
Имение стало госфермой, а пустующие помещения отдали детской колонии. Правда, детдом в таком живописном месте продержался недолго: вскоре Московский губком земледелия постановил создать тут «санаторию» для ответработников и деятелей партии. В сентябре 1918 года в Горки впервые на месяц приехал Ленин с женой и сестрой, и «дача» им понравилась. Хотя до окончательного переселения, а точнее изоляции в этих стенах вождя от политики и «сограждан», было еще далеко.
Осенью 1918 года с одобрения Ильича имением стала распоряжаться коммуна латышских рабочих. Главный большевик считал, что она научит местных крестьян новому подходу к труду. Однако все свелось к лозунгу «грабь награбленное». Советская власть в глазах «передовых тружеников» выглядела шатко, и, игнорируя факт, что усадьба Горки признана национальным достоянием, те бросились «распределять» мебель, посуду, столовое серебро, ковры и шторы прежней хозяйки. Начальники коммуны не только перетащили это в свои квартиры, но и целые возы добра отправили в Прибалтику. Остаётся лишь удивляться, что в доме Морозовой все еще прекрасная историко-художественная обстановка, включающая предметы эпохи ампира: дворцовую мебель Росси, гарнитуры «на золотых лебедях», коллекцию керамики.
.jpg)
Эпизод с краснолатышской «приватизацией» — лишь один из долгой череды утрат, выпавших на долю Морозовой. Когда в 1949 году в Горках открыли Дом-музей Ленина, были восстановлены только три из мемориальных комнат. Около 600 предметов — мебель, детали декоративного убранства «как не имеющие прямого отношения к Ленину» убрали в фондохранилище, а было оно в сыром подвале. Лишь в постсоветский период изменилось отношение к художественным коллекциям усадьбы.
Большую их часть теперь показали на выставке, по случаю лета сделанной с акцентом на цветы, в изобилии рассыпанные на картинах, вазах, образцах ткани, изделиях из фарфора, вышивках и старинных «ботанических» рисунках. Отсюда и «розы» в названии экспозиции, посвященной не только Зинаиде Григорьевне, но и ее дочери Марии Саввишне (1890–1934). Пальмы же остались на фото, запечатлевших интерьеры различных морозовских домов, и на последнем снимке Саввы во Франции в канун его гибели.
.jpg)
Мария Морозова занималась живописью и пластикой, в 1914 году создала в своем особняке госпиталь для раненых, позже организовала санитарный поезд, в котором медбратом служил Вертинский, а после революции работала в Наркомпросе. Жизнь ее оборвалась трагически: в 1933 году Мария попала в психиатрическую лечебницу под Рязанью, а год спустя утонула в Оке. Вот и вышло, что из четверых детей Зинаиды Морозовой рядом с ней не осталось никого. Старший сын Тимофей погиб от рук большевиков в гражданскую, младшая дочь Елена уехала в эмиграцию, следы ее затерялись в Бразилии. Младший сын Савва не раз подвергался репрессиям, но все же дожил до 60 лет и похоронен на Рогожском кладбище вместе с матерью.
После Горок Зинаида Морозова жила в Москве в районе Арбата, а позже в селе Ильинское, продавая то немногое, чем еще располагала. В 1927 году один из основателей МХТ Немирович-Данченко выхлопотал вдове строителя этого театра крохотную пенсию. Вот все, чем большевики отблагодарили вдову человека, который щедро финансировал ленинскую газету «Искра» и множество «подрывных акций» революционеров. Последняя владелица Горок умерла в 1947 году, в 80 лет, говорят, до последнего сохранив свою гордую величественность.