- Игорь Владимирович, вы давно хотели поквитаться со Сталиным. И вот у вас уже третий Иосиф Виссарионович. Исполнили что хотели?
- Думаю, уже хватит. Кончаю с этим, чтобы не превратиться в актера Михаила Геловани, который бесконечно играл Сталина и получал за каждую роль Сталинскую премию.
- Ваши три версии одного вождя чем-то отличаются?
- Литературным материалом - он разный. В спектакле - придуманная история, последняя ночь жизни. Сталин в коме, проигрывает свои грезы, несбывшиеся мечты о любви. Я боялся, что будет слишком мягко, что мало жесткости в пьесе, мало страшных сцен. Уже после премьеры я кое-что изменил. В кино - наоборот, мне приходилось смягчать Солженицына. Александр Исаевич написал Сталина железной рукой, почти карикатурно. В нем такая ненависть к Сталину! Так играть нельзя даже самого отпетого злодея!
- "В круге первом" есть сцена, где Сталин хочет своих приспешников "поджарить на сковородке". Вы делаете из своего героя душевнобольного?
- Нет. Хотя он был явно нездоров психически, а уж в конце жизни - точно. Это видели его близкие, врачи. Мы говорили об этом с Сергеем Ивановичем Кавтарадзе, который был знаком со Сталиным. Я спросил его: какие изменения произошли в Сталине? Он сказал: "Никаких изменений. Он всегда был чудовищем, всегда был коварным, подозрительным, шел по трупам. С 1947 года к этому добавилась паранойя, мания преследования". О том, что у Сталина паранойя, вслух сказал академик Бехтерев. После чего очень быстро и как-то странно скончался.
- Как вы думаете, что было главной целью Сталина?
- Власть. Власть ради власти. Это как наркотик, для кого-то нет более высокого наслаждения. Я когда-то читал статистику о продолжительности жизни по профессиям. Исследование делалось не у нас, у нас тогда социологию не любили. Самая короткая жизнь оказалась у летчиков-испытателей. Ну это естественно. На втором месте - кинорежиссеры. Тоже тяжелая профессия - нервная. А вот долгожителей, готов поспорить, вы не угадаете. На первом месте - политические деятели. Почему? Видимо, большего наслаждения ни одна профессия не дает. Даже при ее чудовищном прессинге.
- Вы, кажется, впервые снялись у Глеба Панфилова. Как он работает с актером?
- Замечательно! Действует убеждением, не давит. Он внимателен - к актеру, к кадру, к реквизиту. Никаких истерик. Порядок на площадке.
- Возникали какие-нибудь особые ситуации?
- Не то что бы особые, но трудности были. Например, со сталинской дачей. Думали снимать на ближней его даче, в Кунцеве, все было договорено. В последний момент нам не разрешили: как же снимать на даче Сталина? Нельзя! Но на Валдае в свое время Сталину построили точную копию кунцевской дачи: он любил жить в привычной обстановке. А туда всего одна дорога, и та через лес. Сталин посмотрел на карту, сказал: "Идеальная мышщеловка". О скромности, аскетизме Сталина столько наговорено. А у него таких дач по стране было штук пятнадцать. Вот на той, валдайской мы и снимали.
- Когда-то давно мы знакомились с романом "В круге первом" в самиздате. Вы помните, как впервые его прочитали?
- Да, я отлично помню, как Солженицын принес нам эту вещь. Он дружил с нашим театром. Это было во время гастролей "Современника" в Ленинграде. Мы жили в гостинице "Октябрьская". Я шел днем по длинному гостиничному коридору, и вдруг мне навстречу Солженицын. С рюкзаком, в спортивной полурваной куртке, обросший. Сказал, что ходил по Мариинской системе - собирал материал. А Мариинская водная система - это Волго-Балт, цепь каналов, которые строили заключенные. Как теперь я понимаю, Александр Исаевич собирал материалы для "Архипелага ГУЛАГ". Он сказал мне: "Я знал, что театр будет гастролировать и специально подгадал, чтобы найти вас и повидаться. Где Олег Николаевич? Я привез свой новый роман. Я отвел его к Ефремову, писатель вынул из рюкзака напечатанный на машинке текст "В круге первом" и перечислил, кому можно дать. Солженицын тогда многое нам приносил и всегда очень строго отбирал, кому давать читать. Так я в первый раз прочел роман.
- Вам захотелось тогда кого-то из его героев сыграть?
- Я и не думал, что это когда-либо будет превращено в сценарий. Это трудный материал для инсценировки. Беллетристическое изложение, повествовательное, не драматургическое.
- В шестидесятые вы играли политических лидеров: Свердлова, Пестеля, Карла Маркса. Что вы вкладываете в работу над образом Сталина сегодня?
- Необходимость покаяния. Это мой протест против всего того, что и сейчас тихой сапой протаскивается в защиту Сталина. Плохо, что в стране не произошло того, что должно было: покаяния. Мы прожили многие десятилетия с чудовищным, бесчеловечным режимом. Вроде он разрушился, но не было катарсиса, не произошло общественного очищения. Я считаю, необходим суд над тем строем... Я не призываю к охоте на ведьм, вступить в КПСС для многих было жизненной необходимостью, иначе не давали работать, продвигаться. Но сказать в полный голос о преступлениях против собственного народа, осудить их раз и навсегда - в этом есть насущнейшая необходимость.
- Но ведь было осуждение культа личности...
- Где было осуждение? На ХХ съезде? Полутайный доклад Хрущева в своем кругу? Могут ли в сегодняшней Германии сказать про Гитлера, что он был великий человек и благодаря ему страна добилась огромных успехов? Что Гитлер принял Германию полуразрушенной и униженной, а через какое-то время превратил ее в железный кулак и завоевал Европу? Нет! У немцев было покаяние, осознание вины перед человечеством и перед своим народом. А у нас нет чувства вины. Вины каждого человека. А потому, по данным опроса общественного мнения, 52% одобряют деятельность Сталина. Не стесняются говорить публично, что при нем было лучшее время...
- Чем же вы это объясняете?
- Свойствами памяти. Для многих та эпоха совпала с молодостью, а молодость - счастливое время. К тому же коммунисты всегда прибегали к чудовищной пропаганде и лжи! Поэтому в нашем сериале такой резкий взгляд на Сталина. Не только мой. Это исходит от Солженицына, от Панфилова. За что создателей фильма надо благодарить. Мне страшно, когда я вижу, что в числе сталинистов оказываются сегодня и молодые.